Я позвонил Сомову. Он сказал, что в первый день, ближе к вечеру, Гиря заскакивал ненадолго, высосал из него информацию о том, что никаких новых данных по комете пока нет, кроме того, что она, безусловно, существует, велел форсировать получение таковых, и исчез.
Я связался с Карпентером. Эндрю Джонович сказал, что Гиря ему звонил и интересовался местонахождением Асеева. Узнав, что Асеев по-прежнему не обнаружен, он страшно обиделся, сказал, что разочаровался в жизни, что примет схиму и что-то там еще очень неприятное, чего он, Эндрю Джонович, не понимает, поскольку не знает русских традиций. После всего этого Гиря сказал, что Асеева можно больше не искать, поскольку он, вероятнее всего, засел где-то в поясе астероидов и носа больше не высунет. Дав указание не спускать глаз с Бодуна, но во всем ему потакать, Гиря отключился, и больше на связь не выходил.
Я решил довести дело до конца. Я связался с Кикнадзе. Зураб Шалвович сказал, что "брошен на произвол судьбы в этом богом забытом месте", и с Гирей не связывался уже неделю, поскольку доложить ему пока нечего, а сам Гиря его игнорирует. Я спросил, где это место? Он сказал, что в Непале, и мы простились.
Я связался со Штокманом. Тот сидел дома в ожидании каких-то "материалов" от Гири, из чего автоматически вытекало, что самого Гири там не было. Я уточнил. Штокман сказал, что моя гипотеза полностью подтверждается его личными наблюдениями.
Тогда я набрался нахальства, и позвонил Сюняеву по персональному коду. Валерий Алексеевич страшно развеселился, узнав, что я от него хочу. Он сказал, что Гирю видели одновременно в трех местах, причем, одно из этих мест – секретариат Коллегии, а другое – приемная Шатилова, и ни в одном из этих мест не подтвердили, что он там был. Но, впрочем, и не опровергли. Вероятно, это какой-то новый релятивистский эффект. Другое возможное объяснение: Гиря обзавелся собственной волновой функцией и размазался в пространстве, но тут надо проконсультироваться со Штокманом – возможно ли такое? В конце концов, какие-то части Гири должны остаться макрообъектами, а стало быть, должны наблюдаться. Я согласился, что дело нечисто, и мы разорвали контакт.
На третий день утром Гиря вышел на связь сам, без всякого принуждения.
Он сидел дома в пижаме и пил чай. Увидев меня на экране, он зевнул, и, прикрывая рот рукой, поинтересовался, что нового. Я сказал, что нового ничего, все по старому, но зато старое предстало в новом свете. "Ага! – сказал он. – Значит, встреча с Бодуном состоялась?". Я подтвердил, что да, и что даже несколько более того, а именно: там же состоялась еще одна встреча. Тогда он еще раз зевнул, и предложил явиться для приватного доклада прямо к нему на дом.
Я явился. Гиря угостил меня чаем. Во время доклада он позевывал, но слушал предельно внимательно, ни разу не перебил, и не задал ни одного вопроса. Потом сказал:
"Глеб, прошлую ночь я спал всего два часа, а эту ночь вообще не спал. Соображаю очень плохо. То, что ты мне рассказал, я воспринял, но мне это надо переварить. "Карабумба намба тумба" – очень убедительный аргумент. Сам бы я до этого не додумался, но, видать, там, в виртуальной среде, мои мыслительные способности резко обострились. Сказать по правде, если бы я раньше не имел дела с Калуцей и Сомовым, я во все это сроду бы не поверил, даже если бы ты все сказки про Карабумбу воспроизвел мне дословно. Сам-то ты веришь?"
"А вы подтверждаете, что Карабумба фигурирует в ваших детских воспоминаниях?"
"Да".
"Тогда простой логический вывод: Ни в каком участке моего мозга никакого Карабумбы никогда не было. Теперь он появился. То есть, каким-то образом он перебрался от вас ко мне. Этот факт имеет место, и во что-то не верить у вас нет никакой необходимости. Предъявленный нам ящик обладает именно теми свойствами, которые продемонстрировал Бодун".
"Недурно, – похвалил Гиря.- Но для меня лазейка остается. Суди сам: присоски я одевал, с ящиком взаимодействовал. Но кто мне доказал, что он зафиксировал мою личность? Никто. Я могу предположить, что это сказочный ящик, то есть он предназначен для выуживания из головы забытых детских сказок. Бодун их добыл, и прокрутил тебе – вот и все. Это никак не доказывает существование где-то там, вне меня самого, копии моей личности".
"Но, Петр Янович, я ведь лично беседовал с копией, и между прочим, Куропаткин тоже".
"Ты – это ты, а я – это я. Кто мне мешает предположить, что вы все находитесь в сговоре – ты, Куропаткин, Сюняев, Бодун, Сомов. Короче, все, включая моего Вовку. К слову сказать, Бодун не желает устроить непосредственный контакт между мной и моей копией под явно надуманным и смехотворным предлогом. Это меня чрезвычайно настораживает. Твои комментарии?".
"Ну, я не знаю… Думаю, у него есть основания не подпускать вас к самому себе. Если допустить, что Бодун прав, и ваша виртуальная личность разворачивается в мозгу того, кто к ней подключился, то что же получится, если она начнет действовать в вашем собственном мозгу?".
"А что тогда получится?".
"Да, ведь тогда в одном мозгу соберутся две ваших личности. Вы же там друг друга со свету сживете!".
"Это веский аргумент. И что? У меня в запасе есть предположение, что весь мир на меня ополчился, или, что он, этот мир, существует исключительно в моем мозгу, или, что я сошел с ума. Последнее, я, кстати, уже как-то предполагал на твоих глазах".
"Тогда я сдаюсь!"
"Вот то-то же… Но, Глеб, лично для меня есть еще один веский аргумент в пользу существования виртуального Гири. Дело в том, что он правильно проинтерпретировал двадцать шесть с лишним процентов моего нейтралитета. Ты, конечно, мог и сам это предположить, но тогда, воспроизводя мне интерпретацию, сильно рисковал. Ведь если бы ты ошибся, и я имел в виду нечто иное, я немедленно заподозрил бы, что вы с Бодуном стараетесь склонить меня к выгодному для него решению. А на такой риск Бодун пойти не мог. Слишком многое поставлено на карту, и он это понимает…".
"Петр Янович, я сегодня прекрасно выспался, но впечатление такое, что выспались вы, а я засыпаю. Ваше последнее логическое построение я вообще не воспринял!"
"Да это я так, резвлюсь перед сном. Вечерняя разминка мозгов. Ты, кстати мозгами потягиваться не умеешь? А зевать?".
"Нет, Петр Янович, зевать мозгами я не умею".
"Зря. Очень полезное упражнение… В общем, ты мне рассказал массу интересного. Дело в том, что ящики для извлечения сказок их мозгов наша цивилизация тоже делать не умеет. А значит, мы имеем дело с чем-то явно неземного происхождения. Следовательно, теорема доказана. Короче, я сейчас ложусь спать, а ты свяжись с Сомовым и Сюняевым. Вечером в семь встречаемся у Сомова".
"Куропаткин?"
"Нет. Гипотез мы больше измышлять не будем, и ему там делать нечего. Тем более, что, предположительно, вашего разговора с Бодуном он не слышал… Все. Иди".
Вечером, появившись у Сомова вместе с Сюняевым, Гиря прямо с порога заявил, что у нас состоится тайная вечеря, и поинтересовался, есть ли в наличии кровь Христова. Сомов сказал, что она разумеется, в наличии, но кто, собственно, здесь Христос? Гиря ответил, что значения это не имеет, "ибо важен сам процесс, а не персоналии, в нем участвующие". Лично он предлагает назначить на эту роль Сюняева, но если последуют возражения, то с его стороны возражений не последует. Валерий Алексеевич возражал. Он сказал, что, очевидно, стал жертвой очередной интриги, ибо опрометчиво занял не свое кресло. А теперь, вероятно, должен испить горькую чашу раскаяния и принести жертву "во искупление грехов всего человечества за отчетный период".
– На что, ты собственно, намекаешь? – осведомился Гиря.
Валерий Алексеевич нервно потеребил нос. Я решил, что, выражаясь лингвистически, "рыльце у него в пуху, и пух его щекочет".
– Ну как же! Я ведь, по твоему наущению, устроил целых четыре скандала. На меня конечно же возвели поклеп, и теперь, очевидно, запланировано распятие. Я выражаю категорический протест. Если я перевыполнил план по скандалам, то лишь только потому, что слишком усердно выполнял твои указания. Нельзя же, в конце концов, порицать за усердие и прилежание!
– Почему же нельзя? Можно и нужно! – Гиря энергично разрезал воздух ребром ладони, имитируя движение ножа гильотины. – Но не в данном конкретном случае. Наоборот, сейчас я склонен выразить тебе свое полное одобрение. Ты просто мастерски разыграл партию. Почти каждый, с кем я имел дело, немедленно начинал каяться во всех смертных грехах. Такого я еще отродясь не видел! Сам Астор бил себя в грудь и угрожал даже на смертном одре принимать строжайшие меры… Нет, Валера, ты просто молодец. А не хочешь быть Христом – пожалуйста. Должность Иуды пока вакантна. Оформлять?
– А какие еще вакансии? – деловито осведомился Сюняев. – Я бы предпочел занять место апостола Петра. Петр в переводе с э-э.., по-моему, греческого, – камень.
Сомов хихикнул сбоку, и произнес в сторону:
