– И что означает сей гибрид предложных вариантов? Сказать им, что мы бы и рады, да у нас, мол, самих трудности и обстоятельства? Или проводить с оркестром и памятник поставить?
– Просто, по-человечески, я их понимаю…
– А как не понимаешь? – заинтересовался Гиря.
– Ну, все-таки это… э-э… нарушение… Какое-то пренебрежение ко всем остальным, недоверие что ли к нашим возможностям… Я имею в виду человечество…
Я не берусь описать мину, которую на лице состроил Гиря.
– Валерочка, ну что ты плетешь! Он, видите ли, обижен за все человечество! Ты только представь себе, только вообрази на секунду, что произойдет с этим человечеством, если я завтра ознакомлю с нашими фактами десяток депутатов Ассамблеи ООН. Что после этого случится! Сколько будет заседаний, речей и голосований. Что назавтра покажут и напишут в средствах массовой информации. Какой дикий вопль издадут академические круги. Караул, комету украли! И какая каша воцарится в головах обывателей. А это, между прочим, основная часть того самого человечества, на которое ты ссылаешься… Но это – пустяки. Ты лучше подумай, какие решения будут приняты от имени упомянутого человечества… Думай – я жду!
– Но Петя…
– Не надо про Петю. Петя тут совершенно непричем! Петя тебе скажет, что это и будет та самая катастрофа, сообщения о которой ты ждал от меня в самом начале. По мне, путь лучше эта комета брякнется на Землю, чем то, что я описал!.. Я понимаю вариант "игнорировать". Он означает следующее. Мы делаем вид что ничего не происходит. Вообще ничего! Асеева нет, Бодуна нет, кометы нет, все аварийные КК ходят по своим орбитам. Мы ничего не знаем, и знать не хотим! Асеев спокойно отбывает, и мы о нем забыли. Все.
– Тебя это не устраивает?
– Да, меня это не устраивает. Принципиально. Во-первых, меня переиграли, а у меня есть самолюбие. Я постараюсь отыграться.
– Не совсем тебя понимаю, – сказал Сюняев растерянно. – Помешать ты не можешь, игнорировать не хочешь. Как же ты собираешься э-э… отыгрываться?
– Я постараюсь оказать содействие.
– Совсем перестал понимать! Что там у тебя за самолюбие такое?! Поясни, как оно может удовлетвориться содействием? Да и что-то раньше я у тебя не замечал никакого самолюбия…
– Оно у меня есть, и было всегда. Просто оно не совсем обычное. Говоря откровенно, на месте Асеева я действовал бы точно так же, как действовал он. Меня обыграл не Асеев – я сам себя обыграл. Еще пару недель назад я совершенно не понимал, что происходит. А должен был понять еще два года назад. Случись это тогда, можно было бы организовать содействие Асееву совершенно легально. То есть, все были бы в курсе, все бы одобрили его план, в кильватере его группировки шли бы наши крейсеры, гремели бы фанфары, капитаны стояли бы на мостиках и отдавали честь посланцам нашей цивилизации, уходящим в неведомое. И уходя, эти ребята осознавали бы, что они именно посланцы, а не, извините, засранцы, удравшие от своей цивилизации, стибрив то, что плохо лежит. Теперь же, если мы сделаем вид, что даже не заметили их исчезновения, они подспудно будут ощущать себя изгоями, и, выражаясь фигурально, понесут это ощущение через парсеки. А лететь им долго. Так вот, мое самолюбие не позволяет мне это допустить.
Сюняев хотел что-то сказать, но Гиря не дал ему и рта раскрыть.
– Валера, ты только что обзывал меня бухгалтером. Как видишь, я действительно умею считать, и учитываю все факторы. Еще один учтенный мной фактор такой. Шила в мешке не утаишь – рано или поздно, вся эта история всплывет на поверхность общественного самосознания. И как наша цивилизация будет выглядеть в собственных глазах? Между тем, осознание собственной ущербности – неприятное состояние. Совсем иное дело, если сонное человечество однажды проснется и сообразит, что ведь оно уже вполне официально проводило в полет одну межзвездную экспедицию. Сначала оно удивится – как же так? А потом, возможно, задумается, не пора слать вторую?
Пока Гиря произносил свою речь, Сомов задумчиво смотрел в пол. Неожиданно он поднял голову и сказал:
– Ты прав. Надо их хотя бы проводить по-человечески… Но есть одно существенное "но".
– Есть целых два существенных "но", – сказал Гиря.
– У меня только одно, – Сомов улыбнулся.
– Ящики?
– Ящики. Мне кажется, что эти ящики… Это, хм… преждевременно.
– Да, не ко времени…
– Э-э…, – вмешался Сюняев. – Я не понимаю, о чем это вы?
– О том, что ящики афишировать нельзя.
– Почему?
– Ну.., – Гиря помолчал. – Мы ведь хотим проводить по-человечески? А ящики – нечеловеческий фактор.
– И… что?
– Значит, про них мы никому не расскажем. И про виртуальную реальность – тоже. Ящики – прямое свидетельство наличия в Галактике другой цивилизации. Мне кажется, для нашей будет лучше, если она пока останется в неведении относительно того, что, собственно, произошло. Разумеется, так не получится. Предел моих мечтаний, чтобы все информационные потоки ограничились рамками слухов и домыслов. Конечно, отчетливое понимание того, что мы во вселенной не одни, имеет свои плюсы, но, мне кажется, что в данный момент минусы их перекрывают. Знание того, что где-то там, пусть даже очень далеко, есть добрый дядя, всегда притупляет осторожность и обостряет беспечность. И, что гораздо хуже, ослабляет чувство ответственности за собственные деяния. Я бы предпочел, чтобы факт существования братьев по разуму вошел в общественное сознание постепенно и незаметно, как само собой разумеющееся.
– Как же ты будешь объяснять, куда и зачем летит Асеев? А, главное, как летит? Ведь любому образованному человеку понятно, что вот просто так, на бывших аварийных КК, Асеев никуда лететь не может!
– Да, это неприятное обстоятельство. Надо будет что-то придумывать. Но это мы обсудим позже, хорошо?
– Хорошо, – в сердцах буркнул Сюняев. – А второй фактор?
– Второй?.. А, ну да… Второй фактор такой. В связи с отправкой Первой Межзвездной Экспедиции, по ходу ликования, обязательно найдутся недовольные. Я не могу прогнозировать, сколько их будет, но то, что они будут, и на меня всех собак повесят – не сомневаюсь. И "Межпланетную лигу" припомнят, и твои, Валера, скандалы, и многое другое. До сих пор я считал, что сижу на своем месте, а тут придется освободить. Я буду вынужден рекомендовать тебя – больше некого. А это – негативный фактор.
– Еще бы! – воскликнул Валерий Алексеевич. – Ты в своем уме?.. Но я откажусь!
– Ничего не знаю, – отрезал Гиря. – Мое дело – прокукарекать, а там хоть и не рассветай.
– Но почему ты так пессимистично настроен?
– Потому, что я реалист.
– Ты сказал это так, как французский дворянин перед гильотиной: "я роялист!"
– Естественно. Возникнет ситуация: "король умер – да здравствует король". У тебя будут все шансы отыграться за все годы унижений и издевательств…
Сюняев ткнул в Гирю пальцем и заявил:
– Ты циник – вот ты кто!
– Валера, – сказал Гиря мягко, но очень серьезно. – Ты даже не замечаешь, что уже повесил на меня двух собак. Я у тебя и бухгалтер, и циник. А кем буду завтра – Бог про то ведает. Ты ведь догадываешься, что основные контуры мероприятия я уже продумал, а ты даже и не почесался. Придумал на ходу вот это "доброжелательное игнорирование" и пытаешься… Собственно, я теперь даже и не понимаю, в чем тебя нужно убеждать! "Проводить по-человечески" для меня означает "снабдить всем необходимым и пожелать доброго пути". Понимаешь, не-об-хо-ди-мым, – сказал Гиря по слогам. Именно это я и попытаюсь сделать. И это нужно обязательно сделать. Что такое аварийные КК? Это старье и рухлядь. Ведь вот наши братья по разуму, они же не действовали по принципу "возьми убоже, что нам негоже". Ящики дали качественные – вон Глеб не даст соврать. Комета тоже, говорят приличная. А мы? Я имею в виду пресловутое человечество? Мы что же, стадо босяков? Вот мне и обидно, тут и самолюбие взыграло…
– Умеешь ты вот так все вывернуть наизнанку…
– Умею, умею… Что-нибудь еще нужно вывернуть? Нет? Тогда считаю, что я вас убедил. И надеюсь, что это наше консолидированное решение. Мне это важно, потому что я один не потяну представлять все человечество, а мы четверо – уже нечто. А добавить к нам Шатилова – получится уже совсем недурно…
– А он в курсе? – быстро спросил Сюняев.
– Пока нет. И я пока не планирую его ставить в известность. Он сгоряча может надавать таких указаний, что мало не покажется. Ты внимательно слушал, что Глеб рассказывал. Ведь Бодун, как ни крути, выдвинул ГУКу ультиматум. И, судя по всему, они от своих требований не откажутся. Придется с Шатиловым основательно поработать. И с остальными членами Коллегии – тоже. И все это время, время…
– Времени вполне достаточно, – подал голос Сомов. – Минимум девять месяцев.
– Сколько?! – вскинулся Гиря. – Вы же обещали полтора года!
– Я же сказал: минимум. Данные уточняются. И от меня, как ты понимаешь, это не зависит. Комету я придержать не могу. Когда прилетит, тогда и прилетит. Зато и не опоздает к сроку.
