— Раньше такое уже случалось?
— Что?
— Умереть?
— Да как вы можете так шутить?
— Нууу, мы тут все шутки шутим. «Спасайте же его!» Восстань, Лазарь!
— Но вы же сами сказали: он мертв, но, может, и жив.
Я-оно в задумчивости постукивало себя по подбородку металлическим цилиндром.
— Он не замерз, если вы понимаете, что я имею в виду. Но то же самое может сказать о себе несколько миллиардов других трупов за пределами Страны Лютов. То есть, — я-оно усмехнулось под носом, — трупы не разговаривают, но…
Mademoiselle Филипов расплакалась.
Как же быстро я-оно очутилось в ситуации, повернутой на все 180 градусов: теперь уже мне пришлось обнять плачущую девушку, прижать ее к себе, шептать успокаивающие словечки, гладить по головке, убаюкивать: тихо, шшшшш, тихонько. Кристина шмыгала носом. Ладони она свернула в мягкие кулачки — беспомощность новорожденного.
— Ду-думала, что вы — ведь вы же тоже — а он говорил о вас…
— Что он говорил?
— Что вы по-по-понимаете!
Ну, и чего тут ждать от ребенка? «Мамочка, у меня песик испортился, исправь песика!» И подсовывает под нос мертвое животное, в широко раскрытых детских глазах ни тени сомнений: взрослые нужны для того, чтобы в мире все было в порядке.
Кристина успокоилась.
— Он мертв, — тихо повторила она.
— Может, я схожу за доктором Конешиным?…
— Я же просила его не ехать. С самого начала над этой поездкой нависло зло.
— А он упирался.
— Да. Он сам должен был выполнить все эксперименты, всегда так было. Сначала хотел ехать туда сразу же, чтобы на месте провести исследования. Я выпросила у него Прагу. — Она нашла платочек, высморкала нос, извинилась. — А вы знаете, что это Николу обвиняли в том, что он призвал лютов?
— Не понял?
— Да, да, опять же, пасквили на него в газетах выписывали. После того, как Пирпонт Морган отказал ему в средствах, Никола был вынужден продать башню в Вандерклиффе, еще в тысяча девятьсот третьем или четвертом. Все это дело с Морганом… У Николы никогда не было бы всех этих неприятностей, если бы он не был таким слепым к неким определенностям в общении с людьми; вот только мысль его всегда стремилась к тому, что не очевидно, чего никто бы в такой картине не заметил. Точно так же, как привлекал к себе людей, так же и отталкивал. Опять же, никогда не женился… Он бывает слепым к людям: слепым, глухим и бесчувственным. И с Морганом тоже, видно, разговаривал как с любителем науки, а не как с хитрым финансистом. Вот Вандерклиффе и потерял. — Рука доктора Теслы съехала с постели; mademoiselle Филипов подняла ее и с огромной нежностью уложила на покрывале. — А поскольку он уже много лет предсказывал, что высвободит магнитную энергию Земли, что сможет сбивать цеппелины в полете и топить суда невидимой силой, где угодно вызывать землетрясения… Знаете, каким мелодраматичным он может иногда быть. И после первых донесений из России все выглядело именно так: как будто бы посреди пустоши на другом конце планеты взрывом высвободилась невидимая энергия; я сама читала статьи в старых газетах. А за Николой тянулось еще то дело, из Колорадо[135]…
Она замолчала.
— Так?
Кристина тряхнула головой, освобождаясь от опасной задумчивости, в которую сама себя дала завести; пока говорила, все было хорошо, пускай говорит, пускай сконцентрируется на собственных словах, это начало всяческих траурных обрядов — воспоминание о покойниках.
— В июле тысяча восемьсот девяносто девятого года в лаборатории в Колорадо-Спрингз, когда он работал над регистрацией электрического пульса Земли, я правильно говорю, электрического пульса — он тогда принял из космоса сигнал: повторяющиеся ряды цифр. И не забывайте, тогда на Земле не было никаких радиопередатчиков. Никола вычислил, что сигнал идет с Марса. И он тут же объявил об этом в прессе. — С легкой улыбкой она поглядела на мертвое лицо изобретателя. — Он никогда не сомневался в себе, и тем самым больше всего себе вредил. Мать рассказывала мне…
— Да?
— И когда он получил это предложение от царя, поначалу только лишь относительно исследований по вооружению, и только весной прошлого года — четкий контакт против лютов, мы с огромным трудом уговорили его держать все в тайне. Он ужасно боялся, что кто-нибудь его снова опередит и оформит патенты раньше него; вы бы только знали, сколько нервов ему это стоило! Он встретился с инженерами из Сибирхожето, по-моему, только они его и убедили. Вы же знаете это суеверие? Будто бы в Стране Лютов нельзя изобрести ничего по-настоящему нового, все переломные открытия, связанные с зимназом, делались в других местах; инженеры рассказывали, что специально выезжают в Томск, во Владивосток, чтобы проветрить головы. Когда уже идея появится, тогда едут назад, потому что сами расчеты, умственный труд на берегах Байкала идут исключительно легко — но если чего в памяти раньше не было, то у лютов не придумаешь ни за какие сокровища. А ведь Никола больше всего и боится, что станет как все люди, думающим — как они, замечающим только очевидное, то, что было замечено раньше. Может, и было бы в нем тогда больше нормального человека — но меньше гения. Нужно вам сказать, Никола очень суеверен, он верит во все подобные…
— Погодите, панна Кристина, что вы говорите, ведь он накачивался этой тьмечью именно затем, чтобы сделать мысли более четкими, разъяснить их, он сам мне говорил.
— Видно, вы его неправильно поняли. Для работы допоздна или когда нужно было спешить с конструкцией прототипов — тогда да: но для новых мыслей, для той крохи безумия…
— Что?
Я-оно схватилось с места, подскочило к столику, схватилось за рукоятку, за зимназовый кабель, раскрутило динамку. По проводу пошла тьмечь, в машинке замерцал бледный тьвет, тррррррр, жгучий холод вошел в ладонь, в предплечье.
— Да что же вы делаете?! Бросьте!!!
Кристина вырвала кабель, второй рукой остановила рукоятку — перепуганная, разжеванная.
Я-оно отступило на шаг.
— Память, ради памяти, — бормотало себе под нос. — Ему были нужны не такие эффекты, нет, не такие, ведь он и сам не знал, только экспериментировал.
— Господин Бенедикт!
Я-оно спрятало интерферограф.
— Человек, живущий памятью… Вы рассказывали, что он беседует с несуществующими людьми, что путает воображаемое с реальностью? Сегодня во время обеда промышленник из Иркутска рассказывал про их местные чудачества: так вот, в Стране Лютов нет сумасшедших.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
