Гресс помнила, как он шутил, попав под прицел орудий ее корабля, как корчил рожи, заставив выйти ее из себя, вспомнила его слова, злые и полные эмоций, и полные чувства превосходства. Вспомнила свой запал и обещание оттрепать его уши, и, покраснев, качнула головой. Вспомнила его задиристое: «Сначала – поймай!».
Вспомнила и почувствовала приход грусти.
Грустно было, что, вот так, не зная друг друга, они раньше чувствовали только вражду. А ради чего враждовали? Невесело усмехнувшись ирдалийка, вспомнила Гайдуни. Глава Оллами сумел – таки, невольно завоевать ее уважение и признательность. Гайдуни вернул Лиге камни Аюми, сокровище, которому не было цены, не прося ни награды, не ставя условий. И хоть до этого, не раз, она кляла главу Оллами, понося на разные лады, это не помешало ей оценить этот жест и этот подарок. А то, что он вечно кивал на Ареттара..., то каждый волен, как-то, прикрывать свои глупости.
Посмотрев на юношу – контрабандиста вновь, Гресс отметила правильность черт его лица, некую врожденную аристократичность. На его черты легко могла бы лечь надменность. Но надменности не было.
Был огонь, в глазах похожих на льдинки, в живости мимики и жестов, в грусти и радости, ежесекундно, сменявших друг друга на лице. Это было обычное юное лицо. Когда-то у нее самой так же горели глаза, и так же, как ему, кружили голову легенды об Аюми. Вздохнув, она заставила себя не думать об этом.
Переведя взгляд на Шабара, поймала себя на мысли, что он слушает контрабандиста, и очень внимательно.
– Там, за замком, – продолжал юноша, – море. Его не чувствуешь, если не подойдешь совсем близко. Вода прозрачна, как и в озере – словно смотришь сквозь чистейшее стекло. На дне окатанная галька, и никаких признаков жизни. Я ходил и в другую сторону, – он указал на море ковылей, – насколько хватало сил. Однажды дошел до конца, к тем каменным россыпям, от которых мы сюда пришли, дальше, но это без толку, за ними только пустота.
– Каменные пустоши? – поинтересовался Шабар скупо.
– Пустота, – повторил контрабандист, – темнота, вечная ночь, словно пересекаешь какую-то границу. Там нет ничего. Ничего.... Только потом появляется что-то; что-то, что ты ожидаешь увидеть. Свет звезд... ощущение почвы под ногами. Но все оно так зыбко и не натурально. Словно кто-то читает твои мысли и дает тебе то, что ты себе уже придумал. Никаких неожиданностей. И еще, тут, чем дальше от замка, – тем меньше жизни. Словно замок стоит посреди пустыни, в оазисе. Да и вода, – сколько не идешь по кромке океана – чистейшая, ни водорослей, ни мути. Правда, вдалеке, иногда, просматриваются острова. Но, мне кажется, и это – только мираж, а там, за горизонтом, – то же самое, что я видел в другой стороне, – темнота и пустота. Надо бы проверить, но нет лодки, а вплавь – сил не хватит доплыть.
– А если попробовать посмотреть из замка.
– Туман, – ответил юноша, – только туман. Отчетливо виден кусок пространства возле самого замка – сад, берег, степь...
Гресси вздохнула.
– Интересно. – тихо отозвался Шабар, – Ладно, для начала, покажи путь наверх, посмотрим, может, туман рассеется.
– Тогда, идем, – проговорил контрабандист, направляясь к замку.
Гресс последовала за ними, заметив, что и Лия не желает оставаться одна, идя вместе со всеми.
Контрабандист сразу же прошел в центральную залу замка, откуда начинала свой величественный разбег винтовая, прилепившаяся к закруглениям стен лестница. Здесь, внутри, не было нестерпимого яркого блеска, тут царил легкий полумрак, в котором отчетливо виднелись малейшие детали. Свет истекал откуда-то сверху, подобный потоку воды.
Ступив за юношей на лестницу, что казалась прихотливым ажурным кружевом, женщина заметила, что и ступени, словно выточенные из сапфира, покрыты легкой изморозью ажурной вязи трещин. На мгновенье, задержавшись, она коснулась камня рукой. Он был, против ожидания, теплым, словно нагретым солнечными лучами. И гладким, без малейшего намека на повреждение.
Качнув головой, она догнала спутников, продолжавших подниматься вверх. А подъему, казалось, нет конца. И повторяющиеся витки спирали уводили их все выше, и все дальше от земли.
Глядя на контрабандиста, Гресс отмечала, что он идет легко и уверенно, словно этот путь проделал не единожды. Шабар шел рядом с ним, чуть позади – Лия, а она сама замыкала цепочку. После долгого подъема контрабандист остановился в зале, подступавшем со всех сторон, окружая лестницу, перевел дыхание.
– Еще долго? – спросила Лия.
Он кивнул.
– Мы едва поднялись на треть высоты башен, – проговорил негромко, – а здесь, – юноша кивнул в сторону коридора, – есть на что посмотреть.
– Что там? – скупо поинтересовался Шабар Кантхэ.
– Раритеты, – усмехнулся мальчишка, – за каждый из которых там, в Мире Лиги или на Раст-Танхам можно купить, что только пожелает душа. Но здесь, – он улыбнулся, – здесь это почти не имеет никакого значения.
– Тогда идем дальше, – предложил лагалиец, и они продолжили подъем, вновь оставляя за спиной пройденные марши.
Казалось, подъему не будет конца, казалось, он будет длиться вечно, машинально передвигая ноги, Гресси невольно перебирала, словно перенизывая бусины, воспоминания и мысли. Вспоминала неистовые океаны Фарганарда, степи Фуссома, пески Мираль, вспоминала Ирдал и Софро, миры, в которых некогда пришлось побывать. Этот мир что-то напоминал, в его воздухе чувствовалось нечто знакомое. Вздохнув, она прикрыла глаза. На мгновение.
Ощущения, память, эмоции... Она вспомнила томик стихов на своем столе. Стихи Ареттара – Легенду и иные.
И вдруг, отчетливо, остро почувствовала тоску. Давным-давно, словно миллион лет назад она сидела, забравшись в свое любимое кресло на чердаке, глядя на океан. Рядом стоял Архат, пытаясь оторвать ее от томика стихов, от созерцания, от сонного покоя. И когда были перепробованы, казалось, все известные способы, он включил запись, заставив ее вознегодовать, а потом замолчать и забыться.
Голос тек, волшебный, бархатный, голос, подобного которому она не слышала нигде и никогда, потому как ни один голос во Вселенной еще не заставлял ее вот так, чувствуя истому и озноб, дрожать крупной, лихорадочно дрожью. Голос, что проговаривал стихи «Аюми Файэ», как-то по-особому, заставляя иначе, чем было привычно, воспринимать каждое слово.
Голосу певца вторил голос аволы, голос волшебный, рокочущий, мягкий. И слушая, она совсем потеряла ощущение реальности. Перед ее глазами вставали странные миры, и странные лики.
Этот голос заставлял отзываться каждую клеточку тела на бархат и шелк своих звуков, на каждую паузу, на каждый вздох.
Она, чувствуя, что никогда не забудет этот голос, заставивший совсем иначе, воспринимать Легенду, молча, словно никак не в силах очнуться от колдовского наваждения, посмотрела на Архата, спросив:
– Что за певец?
– Ареттар, – усмехнувшись, ответил тот, – любительская запись, семейная реликвия....
Ощущение, что родилось в ней, когда она слушала этот дивный, волшебный голос было сродни тому, что зрело в ней сейчас. Ощущение волшебства и сказки. Ощущение, которое она не могла описать словами.
Глядя на переливы радужных сполохов на стенах, на драгоценное мерцание ступеней, словно оправленных в золото, она вспоминала строчки Легенд, с трудом заставляя себя забывать их, отмахиваться от них. Не верить.
Ее разуму было бы легче поверить в любое другое объяснение, но ничего иного придумать она не могла. Словно осколки единого целого, складываясь в причудливый узор, подходили друг к другу частички мозаики – Ками-Еиль-Ергу, информаторий, Легенды, замок....
– Пришли, – проговорил Рокше, заставив ее очнуться.
Лестница с разбегу поднималась выше, а если перегнуться через перила и посмотреть вниз, то от ощущения выси начинала кружиться голова. Там, внизу, где-то в глубине, похожий на медвяную искру, теплился свет. Сверху падали отвесным потоком лучи. Там, выше, свет был плотен, яростен и ярок.
Рокшар провел их от шахты в глубокий зал, туда, где за окнами гас солнечный свет. Шабар Кантхэ молча подошел к окну, потрогал стекло. За стеклом в кромешной темноте, терялось все, разве что виднелся кусок сада, подсвеченный огнями замка. Был виден, словно на ладони, отчетливо, в деталях.
Гресс, чувствуя усталость, примостилась у стены, поджав колени к груди. Рядом расположились Лия и контрабандист. Глядя на юношу, Гресс невольно отметила, что беззаботной веселости в его лице куда как меньше, чем тогда, когда, враждуя, они встречались на торговых трассах.
– Рокше, – проговорила Гресс, желая успокоить, видя, как он сидит, сцепив пальцы в замок, и смотрит в пол. – мы обязательно выберемся.
Юноша откинул пряди темных волос, упавших на лицо, посмотрел на нее и равнодушно пожал плечами.
– Надеюсь, – ответил просто и вновь замолчал, словно замкнулся в себе.
