не успевает, не успевает…
Перед глазами было залитое кровью лицо с глазницей, выбитой так, словно туда воткнули длинное копье. Олег оттолкнулся, встал, второй воин тоже вскочил, в руке появился длинный меч. Третий дрожал, лук в обеих руках прыгал, а острие стрелы смотрело то на Олега, то в синее небо.
Он разогнулся, огромный и страшный, с красными волосами до плеч, зеленоглазый, с худым требовательным лицом. Обнаженный, могучая грудь, ровные пластины валиков живота, а длинные руки перевиты толстыми жилами.
– Спасайтесь, – прорычал Олег. – Вы еще можете жить…
Он был страшен, но человеческий голос чудовища, ставшего человеком, привел обоих воинов в чувство. Стрела сорвалась с тетивы, Олег ощутил удар в плечо, второй прыгнул с поднятым мечом, двигался быстро, умело. Олег едва успел отмахнуться, в пальцах звонко хрустнуло, воин дико вскрикнул, Олег увидел смуглое, искаженное болью лицо и только тогда понял, что это он перехватил руку на лету и сломал, как сухую камышинку.
Последний пятился, торопливо накладывал на тетиву вторую стрелу. Олег нагнулся, подхватил меч. Стрела сорвалась с тетивы, но теперь он просто отмахнулся, железный наконечник звонко ударился о лезвие, а Олег в прыжке достал несчастного, ткнул острием, и тот упал навзничь, из горла ударил бурунчик крови.
Чувствуя злую дрожь во всем теле, он огляделся дико – три трупа в лужах крови, – едва не бросился, углядев лестницу, вниз, смутно вспомнил, что совсем голый, содрал с самого крупного воина портки. Рубахи, у одного даже кольчужка с короткими рукавами, черт с ними, иссечены, залиты кровью, да и мелковаты все три, а внизу уже слышались встревоженные голоса, трещали перекладины, а концы лестницы раскачивались.
Он взял в обе руки мечи с кривыми лезвиями, заточенные только с одной стороны.
Над краем показался круглый шлем, потом рыжие тонкие брови, красное лицо с выпученными глазами. Глазные яблоки с натугой поднялись: на площадке над трупами стоял обнаженный до пояса, свирепый дикарь с красными, как пламя, волосами, зеленоглазый, а в руках мечи. Рот воина открылся для крика, а Олег ощутил, как в голову ударила волна недостойной волхва ярости. Он услышал свой злой крик, мышцы вздулись по всему телу, вдруг ощутил себя свирепым и сильным, ноги чуть подогнулись, в следующий миг уже летел в длинном прыжке…
Переднего лишь задел по голове, но обрушился на тех, кто торопливо поднимался по лестнице. Был треск, грохот, они падали с обломками лестницы, он ударился ногами в мягкое, там вскрикнуло, захрустело, а его подхватила и понесла стыдная звериная радость, ибо человека Род так недавно сделал из медведя, что легко и охотно соскальзывает в прежнюю сладкую звериность, бездумную и простую…
Дальше был кровавый туман в глазах, он несся через переходы, сшибал, рубил, топтал, разносил, всюду его сопровождали лязг и звон, дикие крики, кровь плескала на стены, человеческие тела отшвыривало так, что трещали черепа, он слышал, как ломаются кости, иногда успевал увидеть, как вылезают наружу.
Был миг, когда увидел мелькнувшую черную тень, явно не человеческую, но волна ярости несла как на крыльях, мечи в обеих руках резали воздух с жутким треском, словно со всех сторон рвали новое грубое полотно, он смутно слышал крики, лязг, треск, чувствовал сладкий вкус живой плоти, рассекаемой острым железом. Теплые брызги падали на лицо, он не успевал обтереться, встречным ветром сорвет, только на губах оставался восхитительный сладко-соленый вкус крови других мужчин. Он сразил их, поверг, бросил под ноги и победно пробежал по еще теплым телам!
Он чувствовал, что волна ярости носит его по переходам, вниз-вверх по лестницам, заставляет вышибать двери и врываться в комнаты с людьми, успевал увидеть распахнутые в ужасе рты, вытаращенные глаза, все это налетало на него, исчезало внизу под ногами, хрустящее и мокрошевелящееся, а его бросало дальше, где снова рубил, рассекал, бросался на крики и шум, хотя смутно чуял, что ворвался сюда вовсе не за тем…
В голове гремели удары молота, страшно и оглушающе звенели боевые трубы. Он слышал только их зов, тело отзывалось дикой мощью, он рассекал быстро и страшно, а когда в какой-то миг не оказалось перед ним противника, услышал свой звериный рык, его меч обрушился на только что сраженного, и новый удар развалил его пополам, открывая грудную клетку, что сразу стала заполняться кровью, он видел пенистые легкие, что еще трепыхались, судорожно дергающийся ком сердца, торчащие, как белые зубы, обломки ребер, разрубленные его молодецким ударом…
Святая ярость богов, мелькнуло в голове. Его ведет святая ярость, священное безумие, столь угодные богам, что покровительствуют воинам, могучим и свирепым воителям…
Грохот в черепе начал стихать, а зов боевых труб стал глуше. Ступени понеслись навстречу, дальше был короткий коридор, в конце яркий свет, квадратный пролом, а сами двери лежали на земле, словно выбитые тараном.
Он вылетел на яркий свет, безумие ударило в голову с новой силой, кровь кипела, он остановился на миг, ища налитыми кровью глазами живых, которых надо рубить, рассекать, вонзать в мягкую плоть железо, разбивать головы, повергать… а в уши донеслось отчаянное:
– Олег!.. Олег!.. Это я, Таргитай!
Какой такой, мелькнуло воспаленное, но красный туман сменился розовым, а грохот в черепе почти стих, только все еще победно пела медная труба, приглашая отыскать врагов еще, сразиться, победить, разбрызгать их кровь по всему двору…
– Олег!.. Да что с тобой!
Глава 48
Он заставил себя несколько раз вздохнуть, из розового тумана выступил обширный двор, под ногами вымощено бревнами, а кое-где даже камнем. У колодца стоит мокрый, как хлющ, Таргитай, отчаянно машет ему руками. Мрак вытащил из колодца ведро, на глазах Олега вылил на голову Таргитая всю воду. Тот съежился, как побитый щенок, и заскулил под ледяными струями жалобно и противно. Рядом с Таргитаем стояла худенькая девушка, тонкими ручками заталкивала его обратно под струю воды.
Олег тряхнул головой, в тело возвращалась тяжесть, к ногам как будто привязали две дубовые колоды. Мрак опустил ведро, повернулся и смотрел на приближающегося волхва во все глаза. Таргитай даже отступил на шаг. В синих, как небо, глазах было что-то похожее на страх, хотя певец не знал страха по своей натуре дурака.
– Олег… – прошептал он пугливо, – что с тобой?
Олег с трудом разжал губы, ощутил, как трудно ему произнести слово на обычном человеческом языке:
– Со мной?.. Что со мной?
И осекся, ибо увидел в чистых глазах свое отражение. Перед ними стоял залитый кровью до кончиков ушей, обнаженный до пояса
