божества, которое решает, что нравственно, а что – нет. Я, как обычно, стискивал зубы и пытался не разбить себе лицо ладонью – несмотря на то, что у квинланцев такого выражения не существовало. И прямого эквивалента у них тоже не было, иначе я бы уже его использовал.
– Боги дают тебе не правила морали, а просто правила, – ответила Тереза. – Сделай это, и получишь награду. Сделай то, и понесешь наказание. Именно так мы учим щенков не справлять нужду в доме. Надеюсь, мораль – это не когда тебя бьют по носу, чтобы ты не какал на ковер, а нечто большее.
Я вспомнил то маленькое животное с конусом позора на шее, которое увидел Гарфилд. Похоже, поведение домашних питомцев – еще одна универсальная константа во вселенной.
– Более того, – продолжала Тереза, – я верю, что приобрести истинную мораль можно только без вмешательства со стороны божества. Только тогда ты соблюдаешь нормы морали, когда действуешь в соответствии со своими представлениями о добре и зле, а не рассчитываешь получить какие-то плюшки. Верно и обратно: ты ведешь себя, как высокоморальное существо только в том случае, если отказываешься нарушить золотое правило, а не потому, что боишься наказания.
– А, золотое правило, – вставил я. – Обращайся с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой.
Тереза недоуменно посмотрела на меня.
– Нет, это серебряное правило.
– Что?
Я что-то упустил?
– Есть три правила поведения, – ответила Тереза, переключаясь в режим лектора. – Железное правило: обращайся с теми, кто слабее тебя, так, как пожелаешь. Серебряное правило: обращайся с другими так, как хочешь, чтобы обращались с тобой. Золотое правило: «Обращайся с другими так, как этого хотят они».
– Хм. Я такого не слышал.
– Странный пробел в знаниях, – нахмурилась Тереза. – Далеко ли твой дом? Возможно, туда стоит отправить миссионеров.
– Миссионеров-атеистов? – лукаво спросила Тереза.
– Подожди… – Я поднял руку, останавливая Фриду, и повернулся к Терезе. – Почему золотое правило лучше?
– Если я обращаюсь с тобой так, как хочу, чтобы обращались со мной, я не учитываю твои желания, – сказала Тереза. – Но, допустим, ты голоден, но, кроме того, ты – сторонник единения и поэтому не ешь мясо сухопутных животных. Если я его обожаю, то, в соответствии с серебряным правилом, я поступаю нравственно, предлагая тебе бифштекс. Таким образом, даже серебряное правило все еще в значительной степени ориентировано на меня и на мои желания. Однако золотое правило заставляет меня учитывать твои верования и предпочтения. Разве это не приводит к наилучшим результатам?
– Хм… – сказал я. Снова. Ты выставляешь себя дурачком, Боб. – Мне нужно об этом подумать.
– Это лучший ответ, на который может надеяться учитель, – улыбнулась Тереза.
– Но, – вставила Фрида, – ты можешь верить буквально во что угодно, и как понять, что есть добро…
– Ну что, значит, мы просто пройдем мимо порта?! – накрыл нас голос капитана Лизы. Черт, какая же она властная. Может, все капитаны тренируются так орать на матросов? – Может, просто налетим на скалы? Если у вас выпадет свободная секунда, вы не могли бы встать за штурвал этого проклятого корыта?!
Еще один десятиминутный перерыв на обед подошел к концу.
* * *
Мы без происшествий добрались до Горного Сада. Как только мы опустили трап, Гордец, опередив капитана, сошел на причал. Свой сундук он оставил на корабле, а это означало, что, к сожалению, он еще вернется. И капитан Лиза, скорее всего, захочет перекинуться с ним парой слов.
Капитан и начальник дока, как обычно, начали орать друг на друга и плеваться, и это, как обычно, закончилось тем, что у нас появилась новая работа. Мы начали выгружать ящики и укладывать их на низко сидящую телегу, предназначенную именно для них.
Это была простая работа, которая не мешала мне думать. Я отправился в путь неделю назад и преодолел один сегмент. Если предположить, что это – приемлемая скорость, то в Хребте Гарака я окажусь через полтора месяца – может, чуть позже, ведь еще надо добраться от Нирваны до Аркадии. Возможно, я сумею сесть на корабль, который регулярно ходит по этому маршруту.
Мои размышления прервало нечто, не поддающееся определению. Я услышал этот особый звук, а может, ощутил какое-то изменение общего фона, которое происходит при появлении полиции. Это слабый сигнал, но его хватает, чтобы заставить тебя смотреть по сторонам.
По причалу в нашу сторону, в сопровождении четырех полицейских и оживленно разговаривая с одним из них, шел Гордец. Вряд ли он хочет, чтобы они проверили лицензию на управление кораблем – если у квинланцев вообще есть что-то подобное.
Гордец подошел прямо ко мне и торжествующе произнес:
– Вот он.
Полицейский – предположительно, старший по званию, осмотрел меня, слегка склонив голову набок.
– Описанию не соответствует, – сказал он со вздохом. – Но раз уж мы здесь…
Он жестом приказал мне подняться на борт корабля, после чего двинулся вслед за мной.
– Что происходит? – резким тоном спросила капитан Лиза и преградила путь офицеру.
Полицейский показал на Гордеца.
– Господин Припадочный заявил, что это беглец, которого разыскивают в нескольких сегментах.
– А все потому, что я застукал его, когда он пытался взломать мой сундук, – сказал я.
– А зачем он пытался взломать ваш сундук?
– Вы знакомы с ним уже пять минут. Скажите честно, неужели это на него не похоже?
Полицейский промолчал, но его лицо окаменело: он подавлял в себе желание скорчить гримасу. Затем он снова вздохнул.
– Тем не менее мы здесь, а господин Припадочный принадлежит к одной из Семей. – Он повернулся к капитану. – Вы можете не пустить меня на корабль. Но начальник доков тоже может запретить вам выгружать и забирать товары. Выбирайте.
Капитан Лиза бросила убийственный взгляд на Гордеца, а затем обратилась к сержанту.
– Вам я разрешаю подняться на борт, а ему – нет. – Она повернулась к Теду. – Вынеси сундук господина Припадочного на причал.
– Не страшно, – улыбнулся Гордец. – Я сегодня же найду другой корабль.
– Но на нашем ты не поплывешь, – ответила капитан Лиза. – Кроме того, нас, капитанов, немного, и мы стоим друг за друга горой. Не надейся, что у тебя будет много вариантов.
Немного покопавшись в кармане жилета, она достала две монеты и бросила их под ноги Гордецу.
– Вот остаток платы.
К его чести нужно сказать, что деньги он не поднял. Кроме того, он посмотрел на нее так, что ее взгляд по сравнению с этим можно было принять за томный взор влюбленной женщины. Если бы квинланцы вдруг начали бы стрелять молниями из глаз, меня бы это не удивило.
Монеты откатились в сторону, и
