Никогда прежде Келли не видела Омеру в таком состоянии. Он весь кипел от ярости и гнева; и без того темные глаза совсем почернели, его вид стал ужасающим.
— Они очень сильны Виктор. Богаты и сильны.
— Нет такой силы, которая смогла бы остановить честных людей, борющихся за правое дело, — ответил он.
Уверенность Виктора в собственных силах и его решимость каким-то непостижимым образом передались Келли, и на смену боли и отчаянию пришли холодное спокойствие и непоколебимость.
— Да, — прошептала она. — Мы найдем способ остановить их. Ради спасения этой земли мы должны найти такой способ.
Глава XXI
«Формоза» означало красивый. Вполне подходящее название, снисходительно признал Таг Гаррисон, когда прибрежная равнина осталась позади и его серебристый «роллс-ройс» стал медленно взбираться в зеленые горы. Дорога петляла, огибая одну из горных вершин. Таг обернулся, поглядывая на воды пролива Формоза, и показалось, что где-то там, в голубой дали, в сотне километров отсюда, он видит земли Китая. Но дорога снова вильнула, и лимузин скрылся под сенью кипарисов и кедров.
Они находились на высоте тысячи двухсот метров над уровнем моря над шумным Тайбэем, одним из самых богатых городов Азии, где деловая жизнь била ключом. Здесь, в горах, без всякого кондиционера освежал чистый и прохладный воздух.
Таг чувствовал себя бодрым и отдохнувшим. А все потому, что у него есть свой собственный реактивный самолет, что само по себе прекрасно, улыбнулся он. Его «Гольфстрим» летал тогда и туда, когда и куда требовалось Гаррисону. Ему не приходилось толкаться среди нескончаемых толп пассажиров в крупных аэропортах, от одного вида которых у Гаррисона мгновенно начинала раскалываться голова. И ни к чему было таскаться по длиннющим коридорам и ждать на «карусели» свой багаж, гадая, придет он или не придет. И терпеть на себе хмурые взгляды таможенников и носильщиков, а также ему не надо было и водителей такси.
Перелет из Лондона прошел хорошо: Абу-Даби, Бахрейн, Бруней, Гонконг. В каждом из этих городов Таг на день-другой задерживался по делам.
Особенно удачной оказалась остановка в Гонконге. Самые богатые и расчетливые бизнесмены города намеревались, и всерьез, перевести отсюда активы и поменять адреса своих контор еще до окончания срока договора и передачи территории Гонконга Китаю. В своем личном номере в отеле «Пенинсьюла» Таг подписал два соглашения, которые в ближайшие десять лет, возможно, принесут ему десять миллионов фунтов стерлингов чистой прибыли.
Когда его первый пилот произвел посадку в аэропорту Тайбэя, авиадиспетчеры зарулили самолет на дальнюю площадку за ангарами, где Гаррисона ждал «роллс-ройс» с встречавшим его младшим сыном Нинга.
Расплывшихся в улыбке таможенников и офицера паспортного контроля хозяин вежливо пригласил на борт своего самолета. За каких-нибудь пять минут они проштамповали красный дипломатический паспорт Гаррисона, опечатали его бар, повесив бирку «Охраняется таможней», и быстро покинули самолет.
Тем временем слуги в белых пиджаках и белых перчатках перенесли несколько чемоданов Гаррисона в багажник машины. Через четверть часа «роллс-ройс» уже уносил его из аэропорта.
Таг чувствовал себя столь прекрасно, что склонен был пофилософствовать. Вспомнились вдруг первые поездки и путешествия еще совсем молодым, бедным и отвоевывавшим свое место под солнцем. Пешком или на велосипеде, а также на автобусах он буквально исколесил весь Африканский континент. Он хорошо помнил свой первый грузовик марки «Форд V-8» с резиновыми защитными ковриками над колесами, смахивающими на уши слонов. Лысые шины грузовичка были настолько непрочными, что проехать без прокола больше пятидесяти километров просто не удавалось. А уж о моторе, обмотанном проволокой и работавшем, что называется, на честном слове, и говорить не приходилось. Однако в то время он чрезвычайно гордился своим драндулетом.
Но чтобы добраться из Африки до Лондона, требовалось не менее десяти дней, даже если он пересекал континент на старой летающей лодке «Сандерленд», когда-то бороздившей небо над Африкой и совершавшей частые посадки, чтобы дозаправиться, на Замбези, на больших озерах и, наконец, на Ниле.
Гаррисон не сомневался, что для того, чтобы научиться ценить богатство и роскошь, необходимо пройти сквозь суровые испытания и выстоять. В молодости на его долю выпало немало трудностей, но он достойно их перенес. Зато до чего, черт побери, приятно откинуться сейчас на мягком сиденье лимузина и чувствовать себя на все сто, с нетерпением ожидая предстоящих переговоров. Нынешние переговоры грозят быть тяжелыми и беспощадными, но именно это сильнее всего раззадоривало Гаррисона.
Он наслаждался остротой ситуации и резкими выпадами заинтересованных сторон во время обсуждения сделки. Ему доставляло удовольствие менять манеру ведения переговоров с учетом индивидуальных особенностей противника. Он мог быть грубым, как мужлан, а мог так тонко обрабатывать своего конкурента, что комар носа не подточит. Если того требовала ситуация, он мог заорать или бухнуть кулаком по столу и ругаться на чем свет стоит не хуже какого-нибудь техасского головореза или австралийского золотодобытчика. А мог со сладчайшей улыбкой на губах едва слышно произносить пропитанные ядом слова, чего не чурался также и человек, на встречу с которым он сейчас ехал.
Благодушно улыбаясь, он повернулся к сидевшему рядом на заднем сиденье «роллс-ройса» мужчине. Он был не прочь поболтать с ним о восточных нэцкэ и керамике.
— В 1949 году генералиссимус Чан Кайши привез с собой с материка редчайшие из сокровищ культуры, — сказал Нинг Чжэн Гон, и Гаррисон понимающе кивнул.
— Все цивилизованные люди должны благодарить его за это, — согласился он. — Если бы не он, все эти бесценные вещи сгинули бы во время культурной революции Мао.
Пока они непринужденно болтали, Таг внимательно поглядывал на младшего сына человека, пригласившего его на переговоры. Несмотря на то, что Чжэн Гон пока еще никак не проявил себя в финансовых делах династии, оставаясь в тени старших братьев, Таг знал достаточно, имея на него полное досье.
По некоторым признакам Чжэн был любимцем отца.
Младший сын в семействе, он родился, когда отец уже достиг преклонного возраста, а англичанка-мать — третья жена Нинга — была совсем юной и очень красивой. Как это зачастую бывает, в результате смешения восточной и западной крови в ребенке проявились лучшие качества обоих родителей. Нинг Чжэн Гон был умен, дьявольски хитер, безжалостен и очень удачлив. Таг Гаррисон никогда не сбрасывал со счетов элемент везения. Так уж получалось, но некоторым действительно везло в жизни, а от некоторых — какими бы умными они ни были — удача просто отворачивалась.
