Его Сиятельство Легрериана старшего. И сказать точно, шёл он из комнаты или возвращался обратно, было невозможно, так как, заслышав шаги, ему было достаточно развернуться, чтобы обозначить свой путь в другую сторону.
Все взгляды сошлись на Джозефе, который нервно заёрзал на кресле. Но он хранил молчание и правильно делал. За него скажет Кондрат.
— Я спросил тогда вас об этом, Ваше Сиятельство, — обратился он напрямую к Джозефу. — И вы сказали, что шли в комнату отца для того, чтобы взять деньги, так как буквально несколько дней назад проиграли определённую сумму в азартные игры. Сказали, что хотели тайком взять их, так как ваш отец всё равно этого не заметит.
Джозеф стал похож на призрака в то время, как его отец вообще перестал выражать какие-либо эмоции. Обычно это могло говорить о двух вещах — человек полностью опустошён или он в ярости. Однако надо отдать должное Вендору Легрериану, он не произнёс ни слова, держа себя в руках и позволяя Кондрату закончить.
— И тем не менее вы мне солгали, Ваше Сиятельство. Повторно.
Кондрат не уставал звать его так, как тот просил, что ещё больше подчёркивало неловкость, когда к отцу он обращается «господин», а к сыну — «Ваше Сиятельство».
— Зовите меня господин Легрериан старший, — поморщился Джозеф.
— Как скажете. Вы сообщили мне, что играли в карты и задолжали денег. Долг графа — это святое. Я поговорил с теми, кто играл тогда в карты. И они всегда отзывались о господине Легрериане старшем как о человеке слова. Действительно уважали его и считали своим. Господин Легрериан старший знает, как расположить к себе людей. И он никогда не покидал стол, пока не заплатит. Именно эта случайно обронённая фраза меня заинтересовала. Ведь получается, что господин Легрериан старший платит игровые долги сразу прямо за столом. А значит, шёл он совершенно за другим…
— Вы решили обвинить всех моих детей⁈ — не выдержала Сью.
— Нет, госпожа Легрериан, в данный момент я оправдываю каждого из них, ведь ваш старший сын к этому не причастен. Вернее, не причастен к убийству. Мне говорили, что он всегда был недоволен своими братом и сестрой. Говорил, что они позорят семью. И если с Вайрином всё понятно — он вёл себя как мальчишка с улицы, то Ильестина могла позорить её своим распутством.
— Это так? — спросил тихо глава поместья. Но его тихий тон пугал сильнее, чем если бы тот поднял голос.
— Что именно? — хрипло спросил Джозеф.
— Что ты знал о своей сестре.
— Да, — ответил тот, стараясь не встречаться взглядом с отцом.
— Ваш сын груб и хитёр, господин Легрериан, однако вы воспитали хорошего наследника, который всегда старается спасти репутацию графства, которое рано или поздно перейдёт к нему. И ему от вас досталась предпринимательская жилка. Ваш сын, у меня есть подозрения, уже давно решал подобные неприятные вопросы. Старался решать, — продолжил Кондрат. — Поэтому господин Легрериан старший, услышав ссору, решил купить молчание Гинеи. У него не было денег после проигрыша, и он решил взять их из вашего кабинета утром, чтобы отдать Гинее, и та сохранила тайну. Но он не успел, дело уже было сделано…
И то отвращение, которое Кондрат увидел на кухне, скорее всего, было его отношением к методу. Не брезгливость к служанке, а брезгливость к убийству, на которое пошли.
— И что получается? Вайрин этого не делал, так как не знал, что Гинея собирается замуж, и не стал бы вредить девушке, которая ему нравится. Джозеф знал о ситуации и хотел решить вопрос без лишнего шума, заставив Гинею хранить тайну самым простым способом — деньгами, ради чего был готов даже выкрасть деньги. Что касается Ильестины, то девушка, которая продолжала флиртовать даже после ситуации со служанкой и не думала о последствиях, вряд ли бы вообще задумалась о том, чтобы решить вопрос со служанкой.
Если честно, то Кондрат вообще сомневался в её умственных способностях и серьёзно задумывался над тем, что если проверить её на Ай-Кью тесте, то тот покажет совсем скромный результат. Девушка была, грубо говоря, откровенно тупой.
— И получается, господин Легрериан, что ваши дети этого не делали. Вы же были в роли жертвы для отвода глаз и не знали о ситуации.
И Кондрат посмотрел на Сью Легрериан. А за ним все остальные посмотрели на женщину, которая, плотно поджав губы, с кривой улыбкой смотрела прямо в глаза сыщику. И в её взгляде он видел лишь расчётливую беспринципную женщину, которой было чуждо сострадание ко всем, кроме её собственной семьи.
— Госпожа Легрериан, вы мне сказали во время личного разговора, что семья — самое важное, что есть в жизни, и её необходимо защищать всеми силами. И вы решили защитить её, когда узнали про скандал с вашей дочерью. Защитить, избавившись от служанки так, чтобы никто даже не подумал на то, что убить хотели именно её.
— Если бы я хотела её убить, то выбрала бы другой способ, — хмыкнула она.
— Зарезать на улице? Нет, это может вызвать слишком много неприятных вопросов. Все обычные люди тут же бы подумали, что от неё избавился сам граф. Несчастный случай? Для этого требуется время. К тому же, едва Гинея покинет дом, нет гарантии, что она не разболтает эту тайну первому встречному. Надо было сделать так, чтобы она вообще не покинула поместье вместе с этим секретом. И сделать так, чтобы никто не решил, что собирались убить именно её.
— Это всё лишь ваши предположения.
— Возможно. Однако я порылся в документах стражей порядка и нашёл три странных смерти мужчин, которые погибли во время или сразу после того, как ваша дочь покидала поместье. Только мужчины, и один упал с моста в бурную реку, другого убили и ограбили, третий, будучи пьяным, упал и разбил себе голову о камень. Слишком много совпадений, вам так не кажется?
Сью молчала и улыбалась, но тут в разговор включился её муж.
— Она не могла отравить вино, мистер Брилль. Мы его пили вечером, а после она была всё это время со мной, кроме…
И Вендор серьёзно задумался, поняв, когда её не было в комнате. Но Кондрат перебил его мысли:
— Я знаю, вы думаете, что ваша жена могла отравить вино, когда принимала душ, но это не так. Она не стала бы лично пачкать руки и
