- Больно!!! - взревел Хозяин Тумана, подаваясь назад. - Больно!!!
- Мне тоже, - сказала маска на моём лице. - Но только смерть принесёт нам облегчение.
Мы схлестнулись в центре залы. Проклятые держались от нас подальше, у них были другие дела. Зазубренный топор разрубил мою маску, даже сквозь шум битвы я почувствовал, как хрустят мои зубы, как лопается нижняя челюсть. Но Хозяин Тумана заплатил куда больше - в кровь валились его куски, и уже нельзя было отличить его органы от чужих. Я добрался до его настоящего тела. Где-то там, чуть глубже, скрыты сердце и голова. И я обязательно до них доберусь.
Мы разошлись. Хозяин Тумана начал двигаться куда медленней, в багровом мареве, скрывающем его тело, появились дыры. Я старательно сращивал челюсть, но враг не дал мне на это время - едва придя в себя, он напал. Мы снова сошлись в битве.
И разошлись. Я остался стоять на правом колене - из бедра хлестала кровь, судорожно сокращались вывернутые наружу суставы. Мой противник выл, расплёскивая кровь, его кишки, неестественно торчащие из, фактически, пустого места, волочились по полу.
- Не хочу! Не хочу! Не хочу! Не хочу страдать!
"Подойди ко мне, и я лишу тебя страданий", - сказал я ему мысленно. Вслух я мог только бессмысленно мычать.
Но он услышал. С трудом подался вперёд и навалился всем телом. Мы покатились по полу, налетая на мёртвые тела, погружаясь с головой в кровь. Врезались в стену, на миг замерли, а после вновь заскользили по полу. Это продолжалось до тех пор, пока жало Комка не вошло в сердце Хозяина Тени и не впрыснуло в него остатки яда.
По телу моего противника прошла судорога, и он осел на полу храма бесформенной грудой останков. Я с трудом поднялся, опираясь на саблю, как на трость, попробовал сделать шаг, но ноги подломились, и я ничком повалился на поверженного противника. Туман рассеивался, больше неоткуда пить силы... а я ещё стольких не убил... Я заскрёб пальцами, стараясь подтянуться к ещё живому проклятому, валяющемуся всего в паре шагов. Нужно вцепиться зубами в его глотку. Не выйдет - нижняя челюсть не слушается. Нож... воткнуть нож ему в сердце... Не выйдет - я потерял всё оружие. Комок... Нет, и он спит, спрятавшись в руке.
Неужели я бесполезен?
Злоба стремительно вытекала из моего тела вместе с кровью. Сейчас меня затопчут осквернённые, обглодают моё тело и бросят бесформенной мёртвой куклой. Вот-вот придёт смерть. Я уже слышу её - топот десятков ног.
Вашу мать, как больно-то! Я тоже не хочу страдать! Где же ты, избавление? Я ведь хочу обратно, на север, в тёплый туман Озера Мертвецов, на собственный плащ, и чтобы к моему разгорячённому боку прижималась холодная гладкая кожа Топлюши. Чтобы её тонкие пальцы скользили по моей груди, чтобы дыхание щекотало кожу... Хочу туда, где был счастлив, действительно счастлив, а не искал успокоение или отдушину.
Моё тело кто-то поднимает с пола и грубо швыряет. Вот и всё? Не будет портала. Не будет прорыва. Мир погибнет? А мне-то уже что до этого? Я уже там, там, с Топлюшей, сжимаю ладонью её упругую грудь, целую её...
Приди, избавление! Быстрее! Не нужно боли! Хватит! Я устал! Так устал...
Но боль, казалось, начавшая угасать, вновь возвращается, превысив все мыслимые пределы. Она-то и швыряет меня обратно в действительность. В действительности нет Топлюши, только груды тел, беспорядочно наваленные на полу, а между ними плещутся лужи крови. Чьи-то пальцы безжалостно хватают меня за лицо и с жутких хрустом ломают наросшие на нижней челюсти хрящи, вправляя и соединяя разрубленную кость. Грубые руки крутят меня и срывают одежду. Я почти ничего не вижу - на лице спёкшаяся кровавая корка.
- Мы победили! - орёт кто-то на моё ухо. - Победили! Ты победил, слышишь? Только не подыхай ты, ублюдок! Слышишь? Не подыхай!
И что? Плевать мне на какую-то победу. Верните меня на север. Верните!
Но вместо этого меня грубо швыряют на твёрдый мол. Шершавые пальцы счищают кровь с глаз. Я вижу над собой изуродованную рожу Мёртвого, а рядом с ней лицо Арстии. Мою кожу на подбородке стягивают в горсть, а потом она начинает гореть.
- Не вздумай мне тут умирать, - говорит чей-то слабый голос слева.
Я не знаю, кто это, но понимаю, что кто-то знакомый. И близкий.
- Верните меня на Север, - невнятно прощу я сквозь сжатые челюсти.
- Вернём, - шипит Арстия, - вот только закончим дела на юге.
- Хорошо, - говорю я и закрываю глаза.
Бойня III
Опять я стоял посреди Тьмы. Вот только в этот раз она не была полной, в ней угадывалась серость, или, если угодно Тень. А Тень возникает только там, где есть Свет. Я видел абрисы странных предметов, беспорядочно сваленных в кучу. С трудом различал свою правую руку, видел, как она сжимается в кулак и разжимается. А вот левой руки у меня не было. Практически не было, остался лишь небольшой кровоточащий ошмёток длинной сантиметров в десять, с торчащей из него обломанной костью.
- Где я? - спросил я у вещей, валяющихся передо мной, но они промолчали.
Странно. Я думал, что они ответят.
Я приблизился к свалке и принялся разгребать предметы. Кожа, бумага, кость, дерево, железо... Какая-то несусветная хрень, сделанная сумасшедшим. Но когда в мои руки попало что-то отдалённо напоминающее птичье крыло, выполненное из скальпа, натянутого на костяной каркас, я понял, что это. Неумело сделанные детали планеров, воздушных змеев и даже какое-то подобие самолётов на ручной тяге.
- Комок! - сказал я во Тьму. - Ты здесь?
- Да, - раздался низкий неприятный голос.
Обернувшись, я увидел его. Я мог различить каждую деталь его лица, каждую впадину между рёбрами, будто его фигура была освещена или обрисована серым на чёрном фоне. Сразу стало ясно - это мой двойник, только жутко уродливый, с деформированными чертами лица и костями, неестественно большой левой рукой. Нет, рука на самом деле была нормальной, если бы принадлежала взрослому мужчине, а не карлику ростом в метр двадцать.
- Это твои самолёты? - спросил я. Сейчас это было куда важнее всего остального.
- Да.
- Куда ты пропал?
- Я размышлял.
- И что надумал?
- Пока - ничего. Я всё ещё размышляю.
- О чём?
- О ком. О себе, о тебе, о нас. О Синеглазке. Ты знаешь, что она носит под сердцем моего ребёнка?
- Нет. Я думал...
- Да-да. Ты дал семя, но перенесло оно мою Тьму.
- Поздравляю?
- Не с чем. - Комок впервые пошевелился, махнув левой рукой. - Я - никто. Кусок тебя. Кусок Тьмы. И в то же время чужой и тебе, и Тьме.
- Мы что-нибудь придумаем.
- Возможно. А может, и не придумаем.
- Мы постараемся.
- Я стараюсь, - ответил Комок, делая ударение на "я". - У тебя другие заботы.
- Я знаю.
- Знаешь? - фыркнул карлик. - Ни хрена ты не знаешь, Палач. Ты же сдался. Чуть не угробил нас. Не в первый раз. Я помню эту Топлюшу. Можно сказать, я тоже занимался с ней любовью. - Он поднял левую руку. - Я помню прикосновения её кожи.
- Зря ты мне это говоришь, - сказал я с угрозой.
- Да мне плевать. Потому что в следующий раз ты опять решишь пожертвовать собой. А когда раны будут слишком болеть, ты решишь, что лучше умереть. Ты человек. - Последнее слово звучало как оскорбление. - Слабый человек.
- Я больше не сдамся.
- Ты говорил это себе много раз. Но ты каждый раз готов сделать это. И знаешь, что?
- Что?
- Когда ты сдашься в следующий раз, я заберу у тебя тело.
- Не посмеешь, - прошипел я, делая шаг к карлику. - Помни, главный здесь - я. Ты лишь орудие.
- Когда ты готов бороться - нет, не посмею. А когда ты решишь, что твой путь окончен - ещё как. Ты убил меня, человек. Видишь мою Тьму? Она перестала быть непроглядной, в ней появились отблески Света Ты убил меня этим. А потом воскресил, совсем другим. За это я тебя ненавижу. За это же я тебе благодарен. А теперь... уходи. И помни, что я сказал тебе. Мне нужно размышлять.
Карлик проковылял мимо меня и устроился в куче обломков. Одним движением левой руки он снял с себя лицо и принялся то так, то эдак прикладывать его к деревянному каркасу. Это продолжалось какое-то время, пока кровавая маска не повернулась ко мне.
- Я сказал тебе уходить.
Я хотел что-то ответить, но не мог - безвольный язык болтался в щели на нижней челюсти. Я шагнул вперёд...
... и провалился во Тьму...
... осветившуюся багряным.
Я тяжело сел в кровати. Настоящей кровати с пуховой периной, пусть и тонкой, даже подушка с одеялом были. Хорошо хоть никаких простыней, иначе я бы умер от неожиданности. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в одной из келий храма Корда, а значит, мы действительно победили. Никакого освещения в келье не было, багряные и оранжевые всполохи виднелись из окна или, фактически, бойницы.
В первую очередь я пощупал челюсть. Удовлетворительно - кость срослась почти ровно, зубы восстановились, вот только шрам, наверное, жуткий. Плевать на шрамы. Нога тоже, вроде, шевелится, но с трудом, придётся разрабатывать. А раз ноги у меня ходят, нужно добыть чего-нибудь съестного - в животе как будто год ничего не было.
