Простившись с ним, я вернулся на кладбище; мистера Пимлотта уже не было видно. Разумеется, я направился к старинному склепу, вновь отодвинул плющ и найденным в траве камешком счистил немного мха. И точно: на центральной каменной плите показался выгравированный знакомый рисунок — видимо, его уже не первый год скрывала растительность. Но это была не одна четырех лепестковая роза, а пять, соединенных в узор, знакомый мне по лицевой стороне печати.
В хижине я отдал Сьюки копию, она бережно завернула ее в кусок мягкой кожи, вместе со своими накоплениями, и спрятала в соломе. Я хотел было поведать ей о встрече с мистером Пимлоттом и услышанном от него намеке, но подумал про Джоба и решил не будить печальные воспоминания.
Вечером, когда мы со Сьюки и детьми (тетушка пошла подежурить к больной соседке) сидели у очага и спокойно закусывали перед сном, в хижину вошел Гарри.
— Помнишь мастера Джонни? — нервно спросила его Сьюки.
Он взглянул на меня исподлобья:
— А, ну да. Помню-помню.
Усевшись перед огнем, он принялся есть, ожесточенно засовывая в рот полные ложки мучного заварного пудинга. Все молчали, пока Гарри не объявил вызывающе:
— На ночь я ухожу.
— Ох, Гарри, ради бога, не надо.
— Можно, я с тобой? — Джем облизал деревянную ложку.
Сьюки вздрогнула.
— Когда подрастешь и от тебя будет толк, — отрезал Гарри. Он поднялся: — Я пошел, мне нужно встретиться с другими в «Быке и глотке». Я возьму, Сьюки, шестипенсовик или два.
Сьюки глядела так виновато, что Гарри кинулся к тайнику, где лежали деньги. Найдя вместо монет лист пергаментной бумаги, он потребовал объяснения, а выслушав рассказ Сьюки, воскликнул:
— Ты не имела права. Это не только твои деньги, но и мои.
— Нет, Гарри, — мягко возразила она.
— И столько монет стоил этот кусок бумаги! — Гарри бросил на меня хмурый взгляд.
— Но, Гарри, ты сам не раз и не два повторял, что клочка бумаги хватило, чтобы отнять у нас общинные земли.
— Что верно, то верно. — Гарри, казалось, еще больше обозлился на Сьюки. — Тем более не нужно мешаться в такие дела. — Он смотрел на меня обличающим взором. — А говорила она вам, как Мампси заплатили за частный закон, который позволил им назначить их собственных уполномоченных, чтобы «честно все уладить»? Честно! В обмен на наши права мы всего только и получили, что кусок тощей земли в доброй миле отсюда; проку от нее не было, и пришлось продать ее за бесценок тем же Мампси.
Он подпрыгнул и пустился танцевать жигу, распевая мне в лицо:
Покаран будет тот злодей,Кто стащит с выгона гусей.Но тех, кто сгонит бедняка,Закон спасет наверняка.
Дети вскочили с мест и пошли в пляс вокруг него, хлопая в ладоши и повторяя в такт фразы из песенки, меж тем как Сьюки тщетно пыталась их унять.
Тяжело дыша, Гарри застыл надо мной:
— Но хуже всего, что они не обрабатывают краденую землю, а пасут на ней скот, а потому большинство мужчин в округе сделались приходскими бедняками, а цена на рабочие руки упала ниже некуда. Я потерял место батрака в Мир-Бассетт оттого, что фермеру Тредголду куда дешевле было нанимать переходящего работника от прихода. А теперь я и сам переходящий работник. Смотритель торгует мной с аукциона, кто больше предложит, словно я черный раб какой-то. И стою я всего-то четыре или пять шиллингов в неделю.
— Это ужасно, — возмутился я. — Фермеры не должны быть такими жадными.
Гарри зло усмехнулся:
— Ну раз уж с других людей дерут налоги, чтобы заплатить работникам добавку к жалованью, то грех этим не воспользоваться. Я бы на их месте не упустил случая. По мне, так дают — бери, бьют — беги. — Помолчав, он с беспечной улыбкой продолжил: — Так я и делаю. Только нынче это ох как опасно, за пойманного в силок кролика можно схлопотать пожизненную ссылку.
— Не может быть!
Убрав с лица улыбку, Гарри зло спросил:
— Разве вы не знаете про нашего отца?
— Нет.
— Он попался на земле Мампси в капкан, приготовленный для людей. С раздробленной ногой пролежал ночь и большую часть дня. Будто лиса или крот какой. Ногу он потерял, а вдобавок его осудили и отправили на остров Норфолк, и он там умер от тюремной лихорадки.
Тут мне многое стало понятно, и я взволнованно обратился к Сьюки:
— Конечно! Так вот почему письмо шло к тебе так долго.
Она кивнула.
— Так не должно быть! — вскричал я.
— Мастер Джон мне рассказывал, — пояснила Сьюки, — как можно наладить жизнь, чтобы всем было хорошо.
Гарри фыркнул:
— Чушь собачья! Богачи хватают все, что могут, и бедняки вслед за ними. Мампси обкрадывают меня, а я обкрадываю их. Вся разница в том, что у них есть деньги на покупку законов.
— Мастер Джон говорит, все должны помогать друг другу, от этого каждому будет лучше.
— Будь он богатым, так бы не говорил.
— А может, и будет, — воскликнула Сьюки, прежде чем я успел ее остановить. — Может, придет такой день, когда мастеру Джону достанется вся земля Мампси. Для того ему и понадобилась копия документа.
— Что? — Резко повернувшись, Гарри всмотрелся мне в лицо. — Как такое возможно?
Поколебавшись, я наконец сказал:
— Как будто бы на эти владения претендовал отец моей матери — их у него отняли обманом.
Глядя на меня, Гарри тихонько присвистнул:
— Ну-ну. Если этот документ, — он взял бумагу, — может принести целое состояние, то, по мне, вам полагается поделиться им со Сьюки и со мной.
— Обещаю заплатить вам в сто раз больше, чем вы мне ссудили, чтобы заплатить за него.
— В сто раз! Вы должны нам долю имения. Скажем, четверть.
— Это нечестно, Гарри, — запротестовала Сьюки.
— Ну да. Мы отдаем ему больше четверти всех денег, какие имеем, так что это честно — получить в уплату четверть его имения. — С хитрой улыбкой он обратился ко мне: — Этоведь спекуляция, а каждый спекулянт получает за вложенные денежки соразмерную долю, так ведь??
— Но ты ставишь условия, когда сделка уже состоя лась! — возразил я.
— Вы бы их приняли, даже если бы я был здесь раньше и сказал бы то же самое, — упорно настаивал он.
Подумав о том, что, во всяком случае, Гарри станет теперь хранить документ как зеницу ока, а мог бы его и уничтожить, я согласился на его условия.
— Пишите на обратной стороне документа, — потребовал Гарри.
Когда я возразил, что у меня нет ни пера, ни чернил, Гарри соскреб со стены немного ламповой копоти, смешал ее с водой и нашел острую веточку. Этим инструментом я начертал под каллиграфической записью мистера Эдваусона: «Я, Джон Мелламфи, обещаю отдать Гарри Поджеру и Сьюки Поджер четверть имения Хаффам, если стану когда-либо его владельцем, чему призываю в свидетели Господа» — и поставил подпись. Сьюки положила сверточек на место, и вскоре Гарри ушел.
На следующее утро я еще до возвращения Гарри попрощался со Сьюки. Путешествовал я тем же способом, что и раньше, но теперь я набрался сил, а кроме того, знал, что нужно спешить.
Через несколько дней, проходя через Хартфорд, поздним вечером у гостиницы «Голубой дракон» (где останавливалась наша карета два года назад, когда мы с матушкой ехали из Мелторпа) я прочитал на вывеске противоположной лавки: «Генри Мелламфи, поставщик провианта» — и кое о чем, предположительно, догадался. В моей памяти всплыл рассказ матушки о том, как она наудачу присвоила себе фамилию, взятую с вывески, а пока я искал какой-нибудь сарай, чтобы устроиться на ночь, мне вспомнилось, как расстроена она была, когда узнала, что мы добрались до Хартфорда. Не отсюда ли происходила наша фамилия?
На следующий день, поднявшись с рассветом, я заметил темноту на южном небосклоне. Погода стояла ясная, и целый день, устало продвигаясь вперед, я наблюдал за дальним горизонтом, где подобием горы разрасталось облако дыма — темное внизу и в центре, оно светлело и голубело по краям, сливаясь с бескрайним ясным небом. С наступлением сумерек контур отдаленных холмов зажегся неземным сиянием — по всему горизонту простерся гигантский Вавилон, залитый газовым светом. На следующий день погода стала портиться. К концу дня я добрался до вершины холма Хайгейт и увидел внизу темный океан тумана с проблесками огней. Где-то на этом обширном пространстве находилась моя матушка. Но как отыскать ее среди этого густо населенного простора?
Я прошел под Аркой, а через час, незадолго до полуночи одиннадцатого ноября, с одиннадцатью с половиной пенсами в кармане, миновал заставу на Нью-роуд.
Понадеявшись, что матушка все еще находится у миссис Фортисквинс, я решил сначала отправиться туда, но тайком от хозяйки: ни она, ни мистер Степлайт (он же, как я догадался, мистер Сансью) не должны были знать, что я прибыл в Лондон. За пенни я приобрел у торговца канцелярскими принадлежностями лист бумаги, перо и чернила. По пути я уже сочинил в уме письмо, так что теперь быстро перенес его на бумагу:
