Олав успел втайне от отца жениться на простой девушке – дочери местного торговца. И не просто жениться, но еще и завести ребенка.
А в академии отыгрывал роль раздолбая и повесы, зная, что отец приставил следить за ним кого-то из своих людей. Правда, Дорс считал соглядатаем кого-то из своей длани.
– А это был ты, сволочь… – прошипел в адрес Кьяра Олав.
– Ну, извини, я не успел в первые дни после поступления так сильно с тобой повздорить, чтобы нас определили в одну длань, – отозвался Кьяр. – А сейчас поднимайся. Нам нужно возвращаться в академию.
И с этими словами схватил братца за шкирку и поставил на ноги. Руки Дорса были связаны за спиной ремнем.
– Ты бесчувственная тварь, Бьеркрин. Ты не знаешь, что такое любовь, – патетично выкрикнул Олав, стараясь уязвить Кьяра как можно больнее. – Зато отлично умеешь использовать ситуацию. Вон даже темную смог уговорить тебе помо…
И в этот момент я увидела, как из-за угла в нашу сторону летит огненный шар.
Я видела его, но не успевала оттолкнуть Снежка, в спину которого неслась смерть.
Страх. Ярость. Отчаяние. Они обожгли меня, заставив кровь в жилах закипеть. Я призвала силу. Всю силу, что была у меня. Времени, чтобы оформить ее в заклинание, не было.
И я просто пустила ее встречной волной наперерез пульсару. И почувствовала, как с другой стороны летит еще один смертельный аркан. «Нас просто взяли в клещи…» – была последняя мысль, прежде чем я почувствовала, как на меня сверху, закрывая собой от смертоносного плетения, падает Снежок.
Взмах его руки, и от светлого в сторону нападавшего полетели иглы Тросса – ледяные стилеты, от которых нет спасения.
Это было последнее, что я увидела перед тем, как потерять сознание. Потому что мое тело горело. Сила, которую я призвала, выжгла все ограничители, стоявшие на моих энергетических каналах. И сейчас дар, вырвавшийся на свободу, неистовствовал.
Очнулась я, когда Кьяр шел по городу, неся меня на руках. За нашими спинами полыхало зарево. Впереди, словно марионетка, двигался Олав. А по правую руку от меня плыла Хель.
– Прощайся с ним, – прошептала она.
И я почувствовала новый удар боли, которая разрывала меня изнутри. Сейчас я была готова на что угодно, лишь бы избавиться от нее. Даже умереть. Сил, чтобы что-то прошептать, не было. Я просто прикрыла глаза, понимая, что это все… Те, кто говорят, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь, – вруны. Уплывая во мрак, я не могла вспомнить ничего. Даже собственного имени.
И тут услышала в голове голос. Такой знакомый, родной, он уговаривал остаться, не уходить за грань. А если я все же решусь шагнуть в вечный сумрак, он пойдет следом.
Но я знала, что ему еще рано, что тот, кто говорил со мной, должен жить. Он даже торговался с Хель, предлагая себя вместо меня. А костлявая от этого психовала на «арховых влюбленных».
А потом все закончилось. Просто наступил мрак. Сколько он длился, я не знала. Но вдруг он начал светлеть и… я очнулась. В незнакомой комнате. На постели.
И рядом со мной, на подушке, лежала белочка.
Увидев, что я открыла глаза, пушистая застонала:
– Моя лапа! – И продемонстрировала мне лубок. На этот раз на ноге.
Эйта, как всегда, была неподражаема.
– А где Кьяр? – спросила я, пытаясь оглядеться. Но голова была столь тяжелой, что не то что поднять – повернуть ее стоило неимоверных усилий.
– Да ну его, твоего светлого, – махнула здоровой лапой Эйта. – У меня проблема посерьезнее: пока я тут на больничном была, моя доченька, Паника, умудрилась туфельки нацепить и платьишко, накраситься, пока мамка не видит, и выйти в этом безобразии замуж! И ладно бы за стройного Мора или Голода… Так нет же, выбрала четвертого всадника – самого полного – Песца! И как его теперь прокормить, проглота такого? Ну ничего, брак – дело поправимое… Куда только детки не вляпываются за-ради любопытства!
– Ты настолько против брака? – спросила я.
Жутко хотелось перебить пушистую, взять ее за грудки и вытрясти все, что ей известно о Снежке, но… Насколько я успела узнать Эйту, пока она не выговорится, от нее ничего не добьешься.
– А чего в нем есть, чтобы «за»? – удивилась рыжая и даже приподнялась, опершись локотком здоровой лапы о подушку и повернувшись ко мне. – Вот до брака я мечтала о колье, или еще одном колье там, с изумрудиками… А теперь о чугунке для свекольника повместительнее, новом сите… Опять же ж муку со скидочкой мешочка два прикупить. – Она недовольно скривила носик. – А сколько моих талантов закопал брак: пение, рисование, вышивка. Зато я научилась готовить и отлично материться… – загнув два коготка, запальчиво произнесла она и вдруг, выдохнув, задумалась. А спустя пару ударов сердца произнесла: – Хотя… тогда бы у меня не было моих рыжиков, деточек. И пусть они уже большие и у половины из них свои семьи, но для меня они всегда будут малютки… – с умилением проворковала пушистая.
И я поняла: вот он – тот момент, когда можно задать вопрос про Кьяра.
– Так где светлый?
– Ты, кстати, мне должна рассказать о том, как его с ума свела, – напомнила Эйта деловито.
И я поняла: все это время белка надо мной издевалась! Мстила, паразитка. Поняв, что ничего не добьюсь от рыжей, я, стиснув зубы, начала подниматься.
Тело не слушалось.
– Расскажу, – процедила я. – Вот только Олава до конца найду и сразу… – с этими словами ухватилась рукой за спинку кровати.
– Эй! Тебе рано еще вставать! Целительница сказала, что у тебя те каналы, которые от скачка энергии перестроиться и увеличиться не успели, разорваны. И то, что ты выжила, уже чудо. Правда, врачевательница еще знатно ругалась, – добавила белка. – Она думала, что это ты для увеличения потенциала сделала. Ворчала, что десятый уровень не стоит такого риска…
– Десятый? – ошарашенно переспросила я.
– Ну да, – заметила Эйта как ни в чем не бывало. – Она сказала, что у тебя десятый. Будет. Как все заживет.
Твою ж… Так вот почему мне было так плохо… Скачок с тройки на девятый… Но я не стала додумывать эту мысль. Позже.
Ухватила рукой халат, висевший в изголовье. И накинула его, собираясь подняться. Но в
