этот момент дверь в комнату распахнулась и…
Вошедшие были темными. Я это чувствовала, как и силу, исходившую от мужчины, что остановился напротив моей кровати.
– Значит, ты и есть Кейси Даркнайтс? – вроде бы он произнес это вслух, но я почувствовала, что голос звучит у меня прямо в мозгу. А еще там, в голове, у меня кто-то начал копаться.
Я с размаху поставила щит. Максимально усиленный. Тот, что использовала против Эйты. Темный дернулся, как от удара. И впился в меня взглядом.
– Это интересно… – задумчиво протянул он, имея в виду мою защиту.
– Менталист десятого уровня – это всегда интересно, – отчеканила я и добавила: – Ваше Темнейшество.
То, как изменились лица остальных визитеров, нужно было видеть. Я впервые была свидетелем того, как кожа может побледнеть в считаные мгновения.
– Вышли, – приказал Владыка, не оборачиваясь. И, глянув на белочку, добавил: – А ты, так и быть, останься. Все равно ведь узнаешь. Кстати, что с лапой? – Темнейший кивнул на перебинтованную конечность пушистой.
– Твоя дочка постаралась, – недовольно буркнула Эйта и…
Хорошо, что я сидела. Но и прилечь бы сейчас не отказалась.
– Кто? – вырвалось у меня.
– Сам недавно от твоей матери об этом узнал. Был бы в гробу – от такой новости перевернулся бы. Причем дюжину раз, – произнес владыка и посмотрел на белку так… в общем, если бы взглядом можно было убивать, то от Эйты осталась бы горстка пепла.
Как оказалось, рыжая все это время была в курсе, чья я дочь. Впрочем, как и моя матушка, в свое время блиставшая при дворе императора. Причем настолько блиставшая, что сам Темнейший обратил на нее свое внимание и итогом оного стала я.
Правда, роман был коротким, и после него мама умудрилась прытко выскочить замуж. И история моего происхождения так и осталась бы тайной, если бы не приговор. Мою родительницу арестовали в ту самую ночь, когда я улетела по обмену. И практически тут же ей был вынесен приговор, как жене главного заговорщика. Согласно оному маму ждала казнь. Тогда-то матушка и решила разыграть главный козырь – меня. В общем, выменяла свою жизнь на мою. Потому как взрослые здоровые наследники княжеского рода в хозяйстве лишними не бывают.
Я оказалась весьма удобной пешкой. Меня решили разыграть в партии под названием «политический брак». Причем не с кем-нибудь, а со светлым! Сыном тени Аврингроса Девятнадцатого!
На этих словах я закашлялась, потому что поняла, о ком говорилось в письме, которое Дорс послал сыну…
Да уж… В чем-то пушистая была права. Брак – это весьма сомнительное предприятие. И с каждым мигом оно нравилось мне все меньше.
Именно поэтому меня срочно захотели вернуть из академии Южного Предела. А Скала ответил на это требование дулей: дескать, адепты обмену и возврату не подлежат. И Темнейший инкогнито решил прибыть сам. Забрать халявную дочурку.
Его не смущало даже то, что я сейчас в индивидуальной палате целительского корпуса, в которую помещали, как позже выяснилось, только самых тяжелых.
– Я никуда не пойду! – рявкнула так, что, кажется, слышала вся академия.
– Ты моя дочь! И подчинишься, – отрезал темный.
– А еще она моя жена, – раздалось с порога.
Хорошо, что в этот момент Темнейший отвернулся к выходу, иначе мог бы лицезреть мою отвисшую челюсть. Да что там я, даже всезнающая Эйта и та нервно дернула глазом.
Я судорожно пыталась припомнить, когда успела Кьяру перед алтарем «нет» прокричать.
– И Кей останется тут.
Кьяр шагнул в палату, и я заметила, что в коридоре, за его спиной, стоят статуи. Вернее, темные, которые еще совсем недавно были людьми, а сейчас застыли в стазисе. И сдается мне, это было не заклинание, а ментальное воздействие. Похоже, кто-то с момента нашей последней встречи изрядно поднаторел в обращении с даром телепатии.
– Была жена, а станет вдова, – с этими словами владык… отец шибанул в Снежка пси-атакой. И пусть та была направлена исключительно на Кьяра, но и мы с Эйтой почувствовали ее отголоски.
Вот только полной неожиданностью стало то, что светлый ответил.
Взгляды Бьеркрина и Темнейшего схлестнулись. Да, сейчас не полыхала стена огня, не носились вокруг ледяные смерчи, ураганы не рушили каменных стен, но… нервы трещали по швам.
Воздух буквально гудел от напряжения. Острого, как смертельно оточенный клинок, опасного, как разряд молнии.
Это была битва двух менталистов. Сильнейших в мире. В маленькой палате, за окном которой светило осеннее солнце. Мир жил своей жизнью и не подозревал, что тут, в этих стенах, решается его судьба. И моя тоже.
Если победит Кьяр – его обвинят в убийстве Темнейшего. И это неминуемо – война светлых и темных. Победит отец – и вместе с Кьяром умру я.
Понимал это и Бьерн. И Владыка.
«Неужели она стоит войны, светлый?» – услышала я мысли своего отца.
Сейчас, в момент полной концентрации, он транслировал их открыто.
«Для меня – да», – это был тот самый голос, такой знакомый, говоривший мне о том, что я не должна уходить за грань. Кьяр отвечал Темнейшему как равный, мыслеречью, которую я почему-то слышала. Не иначе как благодаря тому, что на мне осталась пусть и малая, но часть меты менталиста, которая сейчас была на Кьяре.
Снежок упрямо сжал зубы. От перенапряжения из его носа потекла кровь. Но он не сдавался.
– Так должен мыслить темный. Но не светлый, – владыка ответил вслух. И это говорило лишь об одном: все его силы менталиста уходят на пси-атаку.
– Среди светлых и телепатов быть не должно, – и с этими словами Кьяр нанес ответный удар.
Темнейший пошатнулся, сделав несколько шагов назад, словно ему дали под дых. Из его носа хлестала кровь, стекая по подбородку и капая на каменный пол. Властелин посмотрел на Снежка взглядом, которым смотрят на кровного врага.
– Чтоб ты сдох, – устало выдохнул Владыка.
– Если тебя ненавидят, значит, ты победил, – произнес Кьяр, стирая кровь с лица, и будничным тоном добавил: – Пришибить бы вас, да внук останется без деда.
Лишь неимоверным усилием воли я смогла удержать лицо. Какой внук? Какой ребенок? Мы же не…
И в этот момент в палату влетел сначала Скала, за ним – Норин Ллойд, к запястью которой наручником был прикован Олав (видимо, чтоб еще раз не удрал), спесивый аристократ, как две капли воды
