угодно, только не в губы, словно дразня. И я поддалась на провокации: поймала его рот своим, чуть прикусив нижнюю губу Кьяра, и тут же отстранилась. А моя нога сама собой легла на его бедро.
И я почувствовала, как светлый вздрогнул. Его пальцы отпустили мои локоны и двинулись вниз, по впадинке позвоночника.
– Ты мой огонь, мое безумие, Кей, – рвано выдохнул он признание мне прямо в губы, упершись своим лбом в мой лоб.
Я улыбнулась и чуть откинула голову. Наши взгляды встретились. Его зеленая бездна, до краев наполненная диким голодом, желанием, напряжением. Кьяр сдерживался из последних сил, давая мне время. Вот только и я сама изнутри горела.
Обхватив светлого за шею, я притянула его к себе, целуя уже по-настоящему. Откровенно, горячо, жадно. И почувствовала, как он подхватил меня под ягодицы, вынуждая закинуть на него и вторую ногу. В следующий миг я оказалась прижата к закрытой входной двери.
Одной рукой светлый удерживал меня на весу, а второй… Пальцы Кьяра скользнули по моей штанине. Контраст влажных, порочных касаний губ и почти невинных прикосновений через ткань одежды оглушал.
Я тяжело дышала, цеплялась за плечи любимого, впиваясь сквозь батист рубашки в его кожу ногтями, и хотела быть ближе, как можно ближе к светлому. Внутри меня бушевала чистая стихия, тело словно прошивали разряды молний, все увеличивая напряжение. Сейчас я сама себе напоминала пульсирующее разрывное проклятье, готовое взорваться и разнести все вокруг, если Кьяр остановится лишь на миг.
Но он и не думал об этом. Пальцы светлого скользнули по штанине от колена выше, к бедру, потом к пряжке ремня и нырнули под задравшуюся рубашку, чтобы сжать полушарие груди.
От этого прикосновения я вздрогнула и жадно, шумно выдохнула, не скрывая своего наслаждения:
– Кья-я-яр…
А потом мои руки скользнули по плечам светлого, ниже, вцепились в батист его рубашки и наконец добрались до тела. Я чувствовала подушечками пальцев горячую мужскую кожу, твердокаменный пресс, пластины грудных мышц и бешеный стук сердца, который вторил моему.
Словно у нас с Кьяром был один пульс на двоих. Один воздух на двоих. Одно безумие на двоих.
– Нужно добраться до постели, – прошептал светлый, прикрыв глаза. Кажется, эти слова стоили Снежку остатков его самообладания.
Потому как, противореча собственным словам, Кьяр поцеловал меня. Долго, глубоко, чувственно. И когда мы оторвались на миг друг от друга, я, тяжело дыша, спросила:
– Думаешь… получится?
– Не уверен… – И светлый сглотнул.
– Плевать, – выдохнула я. – Даже если мой первый раз будет вот таким, когда я прижата спиной к двери, я все равно буду его помнить…
Я уже почти не могла связно мыслить. Голова была пуста. А вот тело… Его наполняли желания. Горячие. Порочные. Сладкие. Я хотела Кьяра. Всего. Целиком. До безумия.
Когда Снежок замер, я чуть не взвыла.
– Первый? – неверяще спросил он.
Я едва не зашипела от ярости. Ну нельзя же так! Подумаешь, не успела я избавиться от этого маленького недостатка… Зачем же останавливаться-то из-за этого? И, не выдержав, я укусила светлого в шею, а потом туда же поцеловала. И снова укусила, прошептав какую-то глупость…
И Кьяр простонал, словно для него это была пытка. А потом поймал мои губы своими и поцеловал уже нежно и… почти невинно. Осторожно коснулся моего языка своим, рождая этой лаской жар на кончиках пальцев. И этот огонь начал разноситься по моему телу: ладони, руки, плечи, грудь, живот… Он становился все сильнее, яростнее, плавил меня изнутри.
Хотелось еще ближе, больше, острее… И я не поняла, когда мои лопатки оторвались от двери и Кьяр понес меня… Но до постели мы так и не добрались.
Как оказалось, шкура перед камином ей ничуть не уступает в удобстве, а с учетом того, что она была гораздо ближе постели…
Я почувствовала обнаженной спиной густой пушистый мех. Рубашки и штаны остались где-то у порога. И сейчас я лежала, выгибаясь навстречу ласкам светлого. Моего светлого.
Отблески языков пламени из камина танцевали на наших телах, в окне отражались последние блики заката, а в доме на Буковой улице сплелись воедино пальцы, тела, невинность и грех, нежность и обжигающая страсть. Соединились с хриплым дыханием Кьяра, с моими стонами удовольствия.
Мы на грани. Отсветов пламени и бархатной темноты. Реальности и наваждения.
Снежок выпрямил руки, нависнув надо мной. Я лежала, облаченная лишь в ласку и поцелуи моего светлого темного. И скользила… Пальцами – по бронзовой коже плеч, рассеченной росчерками черных молний меты, губами – по оголенным, натянутым, словно канаты над пропастью, нервам, взглядом – по лабиринтам горящей огнем бирюзы, ныряя в глубину зрачков Кьяра. Сразу – и на самое их дно. Туда, где свету нет места, но приволье для нас двоих… Туда, где слышен лишь рваный ритм наших сердец. Туда, где воздух – к нему прикоснись – загудит.
И я подалась вперед, навстречу своей личной Бездне. Выгибаясь. Моля. Мое тело дрожало от предвкушения.
Неловкость. Сомнение. Стеснение. Я забыла значения этих слов. И навряд ли вспомню их когда-нибудь рядом с Кьяром. Он опустился, глядя мне в глаза. Только в глаза.
Я втянула воздух, который проник в мои легкие медленно, словно копье. Стены комнаты в этот миг чувствовали мою дрожь. Трепетавшее в камине пламя стало свидетелем того, как мои ногти впились в сильные мужские плечи. И в этот момент светлый чуть прикусил мою губу, ловя зародившийся в горле вскрик. Это оказалось так неожиданно, что я забыла о боли – той, что должна быть. И вместо нее спустя миг – лишь стон. Грешный, сладкий – один на двоих.
И следом за ним… До исступления. В бешеном ритме. Сильно. Остро. За гранью.
Криком и шепотом. Мы говорили с Кьяром о самом сокровенном. Без слов. Лишь прикасаясь друг к другу. Телами. Губами. Душами. Становились единым целым.
А потом, счастливые и обессиленные, мы лежали перед камином. Я нежилась в объятиях светлого, рисуя пальцами контуры молний. Мета менталиста раскрылась полностью, и мало того, что раскрылась, она еще и полностью сформировалась и укоренилась, о чем свидетельствовал ее черный цвет.
Звезды Кьяра тоже прижились. Слились, и обменяться силой теперь не было никакой возможности. Но вот странность: я не сожалела об этом. Ни капли.
– О чем ты сейчас думаешь? – спросил Кьяр, прижимая меня к себе.
– Ты же знаешь. – Я улыбнулась.
– Я стараюсь не
