Анна сразу же забыла о мимолетней размолвке и восхищенно присвистнула. Город отчетливо вырисовывался на фоне ясного неба, его башни, стройные шпили церквей и многочисленные строения полумесяцем разворачивались вдоль берега реки. Черепичные крыши в лучах закатного солнца казались охваченными пламенем. В воздухе плыл мелодичный звон множества колоколов и ощущался легкий запах печного дыма.
Когда расстояние до Бордо сократилось, стало ясно, что в городе праздник. Толпы хмельного народа весело шумели близ древнего крепостного вала. Тут же происходили петушиные бои, а украшенные цветами девушки, распевая, водили на лугу хороводы.
Филип и Анна подъехали к городским воротам, и подвыпившие стражники лишь дружелюбно помахали им. Одного из них Майсгрейв спросил, что означает все это веселье.
– Вы, сударь, видно, прибыли издалека, – ответил тот, – иначе, клянусь святым Андре – добрым покровителем преславного Бордо, вы бы знали, что сегодня в городе празднество в честь прибытия сюда нашего герцога Карла!
– Вашего герцога?
– Да-да! Мы жили и под англичанами, и под королем Людовиком, но теперь, когда его брат Карл Французский приобрел титул герцога Гиеньского и получил наши земли в удел… О, теперь у нас есть господин, который всегда будет с нами. Недаром отцы города устроили в его честь такой праздник! Вы прибыли слишком поздно и не видели, как встречал Бордо Карла Гиеньского!
Он начал было толковать о роскошной мистерии79, в которой участвовало чуть не полгорода, о тысячах голубей, которые при въезде герцога в город были выпущены с колокольни собора Святого Андре, и еще о чем-то, ибо изрядно выпил и готов был болтать без умолку, но Филип не стал дальше слушать, и они въехали в город.
На улицах была толчея, и, хотя вечернее солнце освещало лишь коньки крыш, было светло, как днем, от многочисленных факелов, пестрых фонариков и костров на перекрестках и площадях, вокруг которых под звуки тамбуринов и кастаньет веселились толпы гуляк. Город еще не прибрали, и улицы были усыпаны увядающими цветами. Повсюду развевались знамена и вымпелы, расшитые гербами Бордо. С балконов и из окон свешивались гобелены и ковры. Отовсюду неслись мелодичные звуки лютни и скрипок, звон бубна, в темных дворах ржали кони.
Анна сразу же прониклась атмосферой веселья. Дух южного города, с его мельканием огней, улыбками, плясками прямо на улицах, винными парами, перемешанными с чадом жаровен, – все это как нельзя пришлось ей по душе, глаза ее разгорелись, и она почти приплясывала на крупе коня за спиной Майсгрейва.
Филип уверенно направлял скакуна по узким, похожим на кривые коридоры улочкам. Кумир испуганно косил глазом на множество огней, закидывал голову и фыркал. Анна хохотала.
Они выехали на широкую площадь, где высились величественный собор Святого Андре и городская ратуша. Разряженная толпа пела и плясала, тут же давали представление бродячие лицедеи. Здесь можно было видеть и знатных сеньоров в дорогих парчовых камзолах, предпочитавших, видимо, легкое городское веселье церемонному застолью в покоях герцога Карла и лихо отплясывавших в обнимку с простыми горожанками.
Несколько монахов из обители Святого Андре, уже изрядно захмелев, тоже пустились в пляс, не думая о строгой епитимье, которую наложит на них завтра настоятель. В центре площади находился фонтан, бивший вином, и простолюдины запросто черпали и пили из него. Воздух был пропитан запахом разгоряченной плоти и горящей смолы.
Филип услышал, как Анна что-то произнесла, но в шуме не разобрал слов. А уже в следующий миг она соскользнула с крупа коня и исчезла в толпе. Рыцарь забеспокоился.
– Миледи… О черт! Мастер Алан! Где вы?
Но Анна уже пробиралась к фонтану. Какой-то детина в капюшоне зачерпнул и поднес ей ковш вина. И она осушила его до дна, смеясь и блестя глазами. Филип, держа Кумира под уздцы, с трудом пробивался к ней. Какая-то пьяная девка с хохотом повисла на нем, и он еле от нее отделался. Мимо с визгом и смехом проносились, сцепившись руками в фарандоле, юноши и девушки. Анну едва не увлек этот поток разгоряченных тел, но рыцарь успел поймать ее за руку. Лицо его было рассерженным.
Девушка виновато взглянула на него снизу вверх.
– О сэр… Здесь так славно! Никогда не видела подобного веселья.
Она по-детски, во весь рот улыбалась. Филип оставался серьезен. Кивком велел ей сесть на коня и придержал стремя, пока она садилась.
«Прежде всего надо выбраться отсюда. В этом городе все словно обезумели, и Анне это определенно по вкусу».
Он слышал, как она звонко смеется сзади, как подпевает музыкантам. Оглянувшись, он увидел, что в руке у нее снова кружка, а на голове откуда-то появился помятый венок из нарциссов.
Филип против воли рассмеялся.
«Сейчас, с этими цветами, она похожа на фею… и одновременно на пьяного школяра. Святые угодники, это и есть графиня Уорвик, из-за которой едва не вспыхнула новая война Роз? Воздух Аквитании окончательно вскружил ей голову».
Он вздохнул облегченно, лишь когда они углубились в лабиринт улочек и шумная толпа осталась позади. Но и здесь чувствовался праздник. Мальчишки бегали с цветными фонариками, молодежь, собравшись группами, напевала и перешучивалась, слышался перезвон струн, звучал женский смех. Горожане явно не торопились расходиться по домам, обсуждая события праздничного дня.
– Мэтр Тибо, вам удалось отведать хоть крошку от тех сахарных зверей, что были выставлены для народа у ратуши?
– Нет, соседушка. Когда я туда добрался, там уже не на что было взглянуть. Зато я был у ворот Кайо, когда герцог въезжал в Бордо, и смог увидеть вблизи дары, которые отцы города преподнесли его светлости.
Старая женщина, высунувшись из окна лавочки, с сильным гасконским акцентом сообщала соседке напротив:
– Моя невестка, та, что служит кухаркой в аббатстве Святого Андре, ухитрилась одним глазком взглянуть на пир, который устроили в честь нашего герцога, благослови его Господь! Она говорит, что столы ломились от яств, блюда и сосуды сверкали драгоценными каменьями, а среди зарослей петрушки и салата на столе возвышались фигуры мифических животных, раскрашенные и позолоченные. Перед самым пиром окна затемнили, зверей подожгли, и они пылали, стреляя петардами, к великому удовольствию герцога и знати.
В этот миг небо над кровлями домов озарилось потешными огнями. Люди весело загалдели, выбегая на открытые места, а Филип наконец-то увидел внушительных размеров оштукатуренный дом с легкими башенками по углам. Возле него виднелся шест с привязанным к нему пучком сена, означавший, что здесь путников ждут отдых и ночлег.
Это была одна из лучших городских гостиниц «Белый олень», о чем свидетельствовала вывеска, изображавшая это благородное животное. У входа лежала плита, служившая подножкой для всадников. На нее и соскочила Анна, однако тут ее повело, она качнулась так, что венок слетел с головы и, не поддержи ее рыцарь, она могла бы растянуться на мостовой. При свете потешных огней он увидел ее лицо. Глаза девушки возбужденно блестели, щеки разрумянились, от нее пахло вином. Филип понял, что, выпив вина почти натощак, после длительного пути, она изрядно захмелела.
