одиннадцать орудий ревели из него три раза в минуту, беспощадно обстреливая земляные укрепления, наполняя воздух дымом и пылью.
Как долго еще Божинг собирался ждать? Еретики уже были в пределах его досягаемости в пять тысяч ярдов, а он все еще просто стоял там, глядя через смотровую щель на канал! Пыль и грязь покрывали его безупречную униформу, а лицо обильно кровоточило там, где осколок кирпича влетел в щель и оставил порез длиной в дюйм чуть ниже скулы. И все же выражение его лица было спокойным, почти задумчивым, и Адем Килпейтрик обнаружил, что испытывает глубокое восхищение — почти чувство привязанности — к высокомерному, привередливому «щеголю», который командовал батареей Сент-Чарлз.
Прогремел еще один залп еретиков, врезавшийся во внешнюю стену укреплений, и послышались новые крики, слабые для оглохших ушей Килпейтрика. Броненосец был уже достаточно близко, стреляя достаточно быстро, чтобы его огонь, наконец, начал разрушать даже эти высокие, толстые земляные валы. Конечно, Божинг должен был…
— Всем батареям немедленно открыть огонь! — сказал Квейчи Божинг.
* * *
— У этих ублюдков там есть оружие, не так ли, сэр?! — потребовал Эйлик Канирс тоном глубокого раздражения.
— Уверен, что они его придерживают! — ответил Жэзтро. — И рано или поздно им придется отстреливаться!
После тридцатиминутной непрерывной стрельбы он почувствовал себя так, словно его выколотили о плоский камень и оставили сушиться на солнце. К настоящему времени «Эрейстор» выпустил почти четыреста 6-дюймовых снарядов по батарее Сент-Чарлз. У него было всего сто двадцать снарядов на орудие, так что это составляло пятнадцать процентов от общего запаса боеприпасов… и почти четверть от общего запаса стандартных снарядов. И все же харчонгцы не сделали ни единого выстрела в ответ!
Кто бы там ни командовал, черт возьми, это точно упрямый ублюдок, — подумал Жэзтро с мрачным восхищением одного упрямого ублюдка другим. Сукин сын, должно быть, полон решимости подвести нас как можно ближе, прежде чем он откроется.
Адмирал поднял свою двойную трубу, вглядываясь сквозь линзы — и клубящиеся клубы дыма — и мрачно улыбнулся, когда сплошная линия взрывов разорвала укрепления. Он едва мог ясно разглядеть его при нынешней видимости — или ее отсутствии, — но он был бы удивлен, если бы хоть один выстрел промахнулся. Дальность стрельбы сократилась едва до полутора миль, и даже если обзор артиллеристов был сильно затуманен потоками дыма из орудий и труб, их цель была неподвижна, и они точно знали, где ее найти. На такой короткой дистанции их снаряды еще глубже проникали в земляные укрепления, защищавшие харчонгские орудия, и ураганный огонь оставил глубокие выбоины в разрушенной насыпи батареи. Жэзтро было все равно, насколько толстой была эта насыпь. Рано или поздно эти орудия должны были открыть огонь или просто оказаться погребенными под обрушением своих крепостных стен, и…
Весь фасад батареи Сент-Чарлз изрыгнул клубящееся облако пламени, когда тридцать четыре тяжелых нарезных орудия выстрелили как одно.
* * *
— Дасссссссс! — Адем Килпейтрик услышал чей-то крик… и понял, что это был он сам.
Каждое орудие на юго-восточном фронте Сент-Чарлза извергало огонь и дым. На этой стороне батареи было три дюжины нарезных пушек Фалтина, хотя одна из них была выведена из строя прямым попаданием, а другая не могла стрелять, потому что вал над ее отсеком обрушился поперек амбразуры.
Двенадцать из этих орудий были «всего лишь» 8-дюймовыми орудиями, стреляющими стофунтовыми ядрами. Килпейтрик на самом деле не ожидал многого от 8-дюймовых пушек, учитывая толстую бронированную шкуру их цели… но он также не ожидал, что еретики подойдут ближе чем на двадцать пять сотен ярдов, прежде чем Сент-Чарлз откроет огонь. На таком расстоянии даже их ядро могло просто пробить цель, а их скорострельность была на тридцать процентов выше, чем могли выдержать 10-дюймовые орудия.
С другой стороны, было двадцать два 10-дюймовых нарезных. Их ядра весили более четырехсот пятидесяти фунтов каждое… и только три из них не попали в цель.
* * *
Это было все равно, что оказаться внутри самого большого в мире колокола, — подумал сэр Хейнз Жэзтро. Или, возможно, больше похоже на пребывание внутри одного из котлов Эдуирда Хаусмина, в то время как сотня маньяков с кувалдами колотили по его поверхности.
На что бы это ни было похоже, это было совсем не похоже на огонь, который «Эрейстор» принял в Гейре. Даже в самом конце, когда он приблизился к четырем сотням ярдов от набережной Гейры, защитники нанесли очень мало ударов — в основном потому, что он полностью разрушил их оборонительные сооружения еще до того, как попал в зону их досягаемости. Но даже тогда самый сильный выстрел, действительно поразивший броню его флагмана, был произведен одним из деснаирских 40-фунтовых орудий. Теперь «Эрейстор» качнуло, когда чуть более четырех с половиной тонн твердого железа обрушилось на него одной волной.
Все это не было сосредоточено в одном месте — и слава Богу за это! Он, капитан Канирс и остальная команда мостика отступили под защиту боевой рубки, когда дальность стрельбы упала ниже двух миль, что было к лучшему. Жэзтро вглядывался в одну из смотровых щелей, когда трехсотфунтовый снаряд вонзился в открытый мостик под углом, почти точно перпендикулярным осевой линии корпуса. Дерево и сталь разлетелись вдребезги, забрызгав боевую рубку осколками, которые разорвали бы в клочья любого, кто остался бы на открытом месте, и невероятная какофония от врезавшихся в броню каземата десятков тяжелых снарядов была неописуемой.
Трое артиллеристов «Эрейстора», находившихся в непосредственном контакте с этой броней, свалились, их без особых усилий сбило с ног, когда один из этих 10-дюймовых снарядов вызвал сильное сотрясение, ударив
