20—25 Интересно, что, несмотря на порядок слов в ст. 15 (пред народами… царями… сынами Израилевыми), Павел тотчас начинает проповедовать в синагогах. Так будет на протяжении всей его последующей миссионерской деятельности: во–первых — иудеям, во–вторых — язычникам (см.: 13:46). Хотя Павел в своей проповеди со временем более и более укреплялся, это скорее приводило в замешательство Иудеев, чем убеждало их. Когда же прошло довольно времени, они согласились убить его. О своем побеге, когда его спустили в корзине, Павел упоминает как о приключении скорее позорном, чем захватывающем (2 Кор. 11:30–32).
26—30 Хотя к моменту прибытия в Иерусалим Павел уже следовал за Христом в течение некоторого времени, апостолам, как и Анании до них, было трудно поверить в это. Они не верили ему до тех пор, пока Варнава («сын утешения»), с которым мы впервые встретились в 4:36, не взял на себя ответственность и не ввел в общество учеников этого бывшего гонителя церкви. Павел, пребывая с ними в Иерусалиме, смело проповедовал в течение дней пятнадцати (см.: Гал. 1:18,19). Он остановился у Петра, но не встречался со многими другими учениками, а проводил довольно времени, состязаясь с Елленистами (см.: коммент. к 6:1 выше), с которыми, возможно, трудился и Варнава Кипрянин, вероятно, в той самой синагоге Либертинцев, упоминавшейся в связи с эпизодом со Стефаном (6:9). Как и в Дамаске, противники Павла покушались убить его, и тогда братья отправили его на родину, куда вскоре последовал за ним и Варнава (см.: 11:25).
31 На этой передышке в гонениях Лука также делает паузу в своем повествовании, чтобы подвести основные итоги. То, что община верующих возросла из небольшой вначале группы, собиравшейся в горнице, до церквей по всей Иудее, Галилее и Самарии, представляет собой следствие всего описанного доселе автором.
9:32—43 Петр в Лидде и Иоппии
Эти два небольших рассказа снова выводят на первый план апостола Петра и предваряют важное повествование о Корнилии в гл. 10.
32–35 Лидда располагалась на северо–западе от Иерусалима. Слова о том, что Петр, обходя всех, пришел к святым, жившим в Лидде, указывают на существование там христианской общины. Эти люди обратились, вероятно, во время рассеяния, которое последовало за расправой над Стефаном. Мы не знаем, однако, кто проповедовал Евангелие в Лидде и Иоппии, где также существовали христиане (9:38). Исцеление Энея Петр отнес на счет Иисуса Христа, почитая себя не более чем проводником Его силы (ср.: 3:12,16). Под всеми, живущими в Лидде, подразумеваются не каждый и всякий, но здесь подчеркивается тот факт, что исцеление происходило не втайне, а на людях, поэтому большое число людей, чуждых христианской общине, видели исцеленного Энея и уверовали.
36—43 До прибытия Петра в Иоппию местные христиане знали о его пребывании в Лидде, расположенной на расстоянии в дюжину миль вглубь страны. Рассказывая о многих случаях исцелений или обращений, автор испытывает потребность обратить внимание читателя на роль личности в сообществе, неважно, говорится ли о том, кто принимает милостыню (3:2,10), или о том, кто ее подает (10:2). Тавифа была исполнена добрых дел и творила много милостынь; она шила рубашки и платья для вдовиц, которых обычно приводят как пример нуждающихся, бедных людей (см.: 6:1).
Тело этой умершей женщины омыли соответственно ритуалам очищения мертвых. Не совсем ясно, почему перед молитвой Петр выслал всех из горницы вон, хотя нечто похожее делал и Сам Иисус при воскрешении дочери Иаира (Мк. 5:40). Брюс указывает, что сказанное Иисусом по–арамейски талифа–куми (что значит «девица, тебе говорю, встань») Петр повторяет (если говорит на том же языке) дословно, изменив лишь один согласный звук, — Тавифа–куми (Bruce F. F, Book of Acts [Eerdmans, 1988], p. 199).
To, что Петр остановился у кожевника, имеет, вероятно, определенное значение, так как этот человек, занимаясь ремеслом, связанным с обработкой шкур умерших животных, считался ритуально нечистым в течение долгого времени.
10:1 — 11:18 Петр, Корнилий и вопрос о язычниках
Эту историю, несомненно, рассматривают не как частный случай. Подобно рассказу об обращении Павла, этот рассказ также приведен в деталях и повторяется в разных вариантах (в гл. 10 и 11), к тому же на него есть ссылка в гл. 15. Данный эпизод представляет собой еще одну поворотную точку в росте и развитии Церкви. Хотя вполне вероятно, что первым нееврейским обращенным в христианство был «Ефиоплянин» (8:25—40), именно обращение Корнилия породило спор относительно обращенных из язычников между иудейскими христианами, которые, наверное, ничего не слышали ни о Филиппе, ни о евнухе. Исходя из этого рассказа, можно предположить, что христианское сообщество в целом и Петр в частности не были готовы к прямому (минуя требования иудаизма) принятию обращенных из язычников, и потому их следовало убедить в этом. Лука хочет показать, что подоплекой решения, к которому пришла Церковь (гл. 15), послужило принятие христианской общиной ситуации, описанной в гл. 11.
Весь рассказ естественным образом делится на сцены: 10:1—8, Корнилий в Кесарии; 9—23а, Петр в Иоппии; 23б—48, встреча Петра и Корнилия в Кесарии; 11:1 — 18, рассмотрение вопроса о язычниках церковным руководством (как следствие перечисленных событий).
1—8 Первая сцена этого сложного повествования начинается с представления Корнилия, сотника. Как сотник, Корнилий обладал определенными властными полномочиями. Он служил в полку, называемом Италийским, о котором нам мало что известно. Полк, или «когорта», численностью в 600 воинов, подразделялся на шесть сотен, «центурий», каждой из которых командовал сотник (центурион).
Благочестивый и боящийся Бога со всем домом своим, Корнилий был римским воином. Термин «боящийся Бога» часто употреблялся в отношении людей, верующих в единого Бога и в известной мере придерживающихся иудаизма, но не полностью обращенных в него (см.: 13:16,26; 17:4,17; слово «благочестивый», по всей видимости, имеет отношение в тому же феномену; 16:14; 18:7). Словосочетание «боящийся Бога» могли применять также и в отношении просто религиозных людей (как в 2:5), но в этом предложении оно имеет иной смысл. Короче говоря, Корнилий и его семейство не были ни иудеями, ни прозелитами, хотя уже и не были язычниками, поклоняющимися иным богам.
Здесь, как и в рассказе о Тавифе, упоминаются добрые дела Корнилия. Эти «добрые дела» свидетельствовали о его вере: он творил много милостыни… и всегда молился. Именно его искренняя и деятельная вера, его молитвы и милостыни, а не просто слова, были отмечены Божьим посланником. Интересно, что ангел не передает Корнилию Благой вести об Иисусе тотчас, но повелевает ему послать людей в Иоппию и призвать Симона, называемого Петром. Бог предназначил нечто как для Корнилия и его семейства, так и для Петра и Церкви.
9—23а Между тем в Иоппии Петр взошел на верх дома помолиться. Плоская крыша дома представляла собой удобное место для уединенной молитвы. Лука говорит об исступлении (экстазе), в которое пришел Петр, с тем чтобы дать нам понять: в отличие от света и звука свыше, которые ранее воспринял Павел, «видение» на крыше вместе с Петром никто другой увидеть не мог.
Видение само по себе было необычным. Это был сходящий к нему узел, заключавший в себе различные виды живых существ: четвероногие земные… пресмыкающиеся и птицы небесные составляли три класса всего царства животных (см.: историю Ноя, Быт. 6:20). Среди них были животные, которых, согласно закону, иудеям есть запрещалось (см.: Лев. 11; 20:25). Таким образом, последовавшее за этим повеление — заколи и ешь — заставляет Петра заявить о своем воздержании от нечистого (ср.: Иез. 4:14). В ответ прозвучало: Что Бог очистил, того ты не почитай нечистым. И то же самое повторилось еще дважды — трехкратный повтор Петр слышит не впервые (Ин. 13:38; 21:15–17).
Петр недоумевает, что бы значило видение? Хотя, согласно Мк. 7:19, Иисус уже объявил всю пищу «чистой», перевод NIV, как и некоторые другие переводы, заключает слова Иисуса в скобки. Они указывают на то, что эти слова не выступали на первый план в контексте оригинала, поскольку, только оглядываясь в прошлое, ученикам удалось понять смысл сказанного им в то время Господом; вот почему по прошествии лет Петр протестует.
Как раз в то время, когда Петр размышлял о видении, прибыли посланцы от Корнилия. Здесь Дух подает ему четкие указания идти с ними, нимало не сомневаясь. Поскольку прослеживается прямая связь между этим видением и Корнилием, мы понимаем, что Бог намеревался преподать Петру не только наставление о пище (каким бы важным оно ни было). Языческо–иудейские отношения глубоко затрагиваются переменой в отношении христиан из иудеев к пище язычников. «От признания пищи язычников чистой до признания чистыми и самих язычников оставался только шаг» (Marshall I. H., Acts [IVP, 1980], р. 186; см.: 10:28). Господь не скрывал этого уже в видении Петра, но намеревался вскоре дать знамение, гораздо более впечатляющее и удивительное, о чем см. ниже: в 10:44.
