завертится… — он обвел взглядом уставших мужчин, — будет поздно. — Мы не заинтересованы в огласке, но и сдерживать нарастающие слухи долго не сможем. От каждого из вас сейчас зависит, что произойдет в ближайшие несколько часов. Прошу хорошенько об этом подумать.
Конечно же, говорил он это прежде всего Васютину и Артемьеву, справедливо полагая, что те могут что-то знать — раз уж из части с применением силы начали сбегать подчиненные.
Однако генерал, глядя на длинного сухопарого комитетчика, прекрасно видел, что тот не знает, что делать. Дело не срасталось, не стыковалось, многократно проверенные люди вроде капитана просто не могли пойти на нарушение присяги по какому-то меркантильному случаю. Все было куда сложнее.
Они столкнулись с чем-то странным, и оно пугало не только бывалого генерала, но и вообще всех вокруг. Наверняка область уже прочесывают десятки, а то и сотни подразделений, вокзалы перекрыты, телефоны родственников детей на контроле — мышь не проскочит! Связи Шарова, основного подозреваемого, изучаются под микроскопом. Но до сих пор при всем могуществе МВД И КГБ, они не нашли ни одной зацепки. НИ ОДНОЙ. Кроме тех страных вещдоков, из которых следовало только одно — эти дети… хотя такой вывод противоречит всем законам физики и вообще природы — попали в прошлое. Комитет всеми силами пытается понять, как это случилось, но… ничего не получается. Но и взять и назвать вещи своими именами они тоже не могут.
— Мда… — проговорил генерал, приподнял со стола графин и наполнил стакан водой. — Дела…
— Вы что-то сказали, товарищ генерал? — проговорил длинный.
— Дела, говорю.
Длинный внимательно посмотрел на Артемьева, как бы проверяя, додумался ли вояка до самых корней, или, быть может, что-то утаивает, но генерал уже прикрыл глаза и пригубил воду.
Артемьеву очень хотелось знать, что же увидел капитан на тех снимках, о которых тот предупредил генерала, прежде чем они расстались. Видимо, что-то очень важное. Настолько, что это перевесило присягу и воинский долг. Настолько, что его теперь будут искать по всей стране, он будет во всех ориентировках и после того, как его поймают, участь его будет незавидной.
— Мда… — снова повторил генерал, поставил стакан на стол и посмотрел в окно. На плацу было еще темно — рассвет наступит ближе к восьми. И тогда станет ясно, что же на самом деле задумали в КГБ и куда двинется дело, которое на данный момент находилось в тупике. Разумеется, с рассветом станут видны многие следы, не замеченные в темноте, но по опыту Артемьев знал, что если уж собаки не взяли след ночью, то день тут мало что сможет добавить нового.
Васютин, Андреев… политрук и замы — все пойдут под суд, — думал Артемьев, представляя, какая катавасия начнется чуть позже. И хорошо, если в этом не замешаны иностранные разведки. Если же окажется, что это четко спланированная диверсия зарубежных спецслужб… он даже представить себе не мог ее последствия.
Он кивнул Васютину.
— Пойдем, покурим, Дмитрий Олегович. Нужно немного освежиться.
Генерал встал и направился к выходу. Вслед за ним поднялся подполковник. Он прошел позади двух штатских. Один из них тоже начал подниматься, однако длинный положил руку на плечо коллеги.
— Пусть идут, — тихо сказал он. — Не надо.
— А если… — начал мужчина.
— Я сказал, не надо.
Комитет не хотел ссориться с командующим округом. В ситуации неопределенности нужно было сохранять спокойствие и слаженность, которую генерал обеспечивал на сто процентов. Именно он через дежурного по городу Левина вызвал милицию, когда у ворот неожиданно появились родители — откуда, как они узнали адрес части — осталось невыясненным. Аккуратно и быстро первый очаг паники удалось убрать. При этом генерал был непрост, ох непрост, но без него было бы еще хуже. Если у него и были секреты, с которыми Артемьев хотел поделиться без свидетелей, рано или поздно комитет о них узнает, в этом Феликс Туманов, капитан КГБ и руководитель оперативной группы, нисколько не сомневался.
Его больше его интересовали результаты экспертизы — но они будут не ранее девяти утра. А еще — отчет таинственного «голубого отдела», специалисты которого приехали часа три назад и сразу направились сначала к озеру, потом, когда нашли следы — к старому дому. Там они до сих пор и оставались. Причем Туманов был вовсе не уверен, что вообще увидит этот отчет.
«Голубой отдел» напрямую подчинялся председателю КГБ Чебрикову и по слухам занимался подобными «странными» делами, когда без следов пропадали люди или даже целые группы — наподобие происшествия на перевале Дятлова. Некоторых, как этих несчастных студентов-лыжников позже находили, но чаще… люди просто исчезали, и исчезали сотнями, тысячами, десятками тысяч. До восьмидесяти процентов от этого числа рано или поздно находили, но огромная масса людей буквально проваливалась сквозь землю. Тех, что обнаруживали спустя много лет, часто допросить не было возможности. Эти люди не могли вспомнить, где они были, что делали, речь была странной, они приводили несуществующие факты, вспоминали события, участниками которых быть никак не могли.
«Голубой отдел» принимал участие в расследовании множества других странных фактов начиная от наблюдений и даже контактов с неопознанными летающими объектами до явлений ясновидения, телекинеза, таинственных сил, неподвластных человеку…
Туманов очень хотел попасть в эту группу, но набор в нее был строго засекречен и просто так подать заявление было нельзя. Ее сотрудники не отличались словоохотливостью, выудить из них хоть что-то было невозможно. Туманов даже обеспечивал деятельность такой группы в длительной командировке в Египет, где группа плотно работала с древностями, саркофагами, пирамидами и сопутствующими им явлениями. Он знал, что один сотрудник пропал без вести — зашел в гробницу и больше его не видели. Два человека скоропостижно скончались. Однако группа продолжала работать, и он чувствовал, что не зря его поставили руководить сегодняшней операцией. Возможно, руководство присматривается к нему и поэтому Туманов очень не хотел напортачить. А ведь один из его подчиненных уже, по словам Андреева, влез куда не надо. Добытые им улики были интересными, но лучше бы он ничего не трогал, — думал капитан КГБ.
С этими мыслями он поднялся с неудобного стула, подошел к журнальному столику возле карты, сунул вилку нагревателя в розетку. В кружке зашипела вода. Он насыпал ложку растворимого кофе и залил кипятком.
Если он распутает это дело, наверняка попадет в «голубой отдел». Сомнений в этом теперь не было. Только вот… может получиться так, что снова никаких явных улик,
