предмета, как борьба за интересы людей, защита от власти или защита себя в суде. Это делает журналистов беззащитными…
– Суд определил. На основании статьи… лица, участвующие в деле, вправе вести дела через своих представителей, – подтвердила Хулеш.
«Надо было нанимать юриста, а не только советоваться, – укорил себя Алик. – Теперь посмотрим, как судья обоснует невозможность телевизионной съемки».
– Я категорически возражаю! – Прислужков так быстро привстал, что полы его пиджака взвились, словно мелкие крылья птицы-переростка.
– Возражаю, – скрестив руки на животе, важно заявил Кротындра, сделав короткий генеральский кивок в сторону работавшей телекамеры, – поскольку считаю, что здесь будет затронута личная жизнь моего доверителя.
«Какую личную жизнь Прислужкова может затронуть обсуждение статьи Президента? – спросил сам у себя Алик и с удивлением посмотрел на Кротындру. – Дурака валяют».
– Суд удаляется на совещание для вынесения решения, – произнесла Хулеш, и зал судебного заседания очистился от представителей правосудия.
***
Вручая себя в руки Господа, мы парадоксально уверены, что в этих руках нам будет хорошо, но «хорошо», с точки зрения Господа, зачастую имеет совсем иной смысл, нежели человеческий.
– Почему вы отказываетесь от телевизионной съемки? – спросил Алик главного врача, когда совещание Хулеш настолько затянулось, что беззвучная пустота наполнила дискомфортом барабанные перепонки.
– Да потому что вы все исказите и вырежете, – злобно огрызнулся Прислужков.
– Но я же пообещал при судье, что без вашего разрешения мы материал не выпустим в эфир, – спокойно напомнил Алик.
– Знаем мы вас, – неопределенно обвинил Прислужков.
– Не разговаривайте с ним, – властно подсказал Кротындра.
Алик осмотрелся. Большая стальная клетка, скамеечки, стульчики, трибунка для выступлений судящихся… Чем-то похожий на комнату Барби, залик был наполнен злом, а истертый ногами линолеум указывал на множественность этого зла, и Хулеш контактировала с этим злом ежедневно…
«Интересно, как отмывается она?» – задался вопросом Алик.
***
Хулеш вошла в зал судебных заседаний под известные слова секретарши и, приняв позу церковной свечи с только что притушенным фитилем, принялась выстреливать слова решения с пулеметной скоростью. Эта привычка выработалась у Хулеш давно, чтобы быстрее закончить процесс. Только благодаря профессиональному навыку различать смысл слов на лету, Алику удалось понять несколько фраз.
– Ответчик заявил ходатайство о разрешении видеозаписи судебного заседания, поскольку считает необходимым соблюдение закона «О СМИ»…
Пока Алик раздумывал, откуда взялась эта глупость, поскольку Закон «О СМИ» не содержал требований к судебным съемкам, пока он относил ошибку на безграмотность секретарши суда, Хулеш уже зачитывала мнения Прислужкова и Кротындры. Алик прислушался. Мнения противников Хулеш привела дословно.
«Смотри-ка, тут глупостью не страдает, – оценил Алик. – Наигрывает».
Действительно, далее началось правовое оформление интересов Прислужкова без какого-либо содействия с его стороны. Хулеш приводила аргументы, которые ни Прислужков, ни его Кротындра не приводили, и выступила их доброхотным защитником.
– Ходатайство о видеозаписи заявлено ответчиком, имеющим технические возможности для видеозаписи с целью последующей трансляции по телевидению в то
время, как истец по делу такой возможности не имеет…
«А как насчет того, что ранее ты сочла несущественным, что главный врач располагает служебными возможностями для защиты с помощью начальника юридического отдела, а я такой возможности не имею», – мысленно оппонировал Алик.
– Конституция предусматривает, что осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, – провозгласила Хулеш в защиту главного врача.
«Но и этот аргумент с точностью можно привести, чтобы отбить участие в судебном заседании Кротындры», – опять мысленно поспорил Алик.
– На основании изложенного, учитывая интересы обеих сторон, – произнесла Хулеш. – Суд счел необходимым отказать…
Алик насчитал пять интеллектуальных действий суда, и все они были направлены в пользу Прислужкова. Он проигрывал «5:0» и чувствовал, как внутри него закипает возмущение, похожее на то, какое он испытывал возле телевизора, видя нечестное судейство в футболе или хоккее. Такой наглости, какую позволяла себе Хулеш, не проявляли ни футбольные, ни хоккейный арбитры, – она и сама была не прочь уложить спортивный снаряд в его ворота и, не скрывая, делала это…
Позднее в телевизионной программе о деятельности суда Алик сказал: «Я не знаю, как действовать в подобных случаях и мне жалко тех, кто весит меньше на судебных весах, где взвешиваются должности и выгода. Искажение мнений и вполне очевидное подыгрывание должно осуждаться. Но оно вполне очевидно существует и хорошо существует. Поэтому, если вы услышите в судебном решении то, чего вы не говорили, не удивляйтесь. И, если суд по своей инициативе красиво обставляет противную вам версию, тоже не удивляйтесь. Судья, похоже, не ищет истину, – он, как поэт, воспевает определенную идею, которая сидит у него в голове, или исполняет определенную задачу. Ваше мнение, скорее всего, зазвучит иначе и будет переделано, чтобы красиво смотреться в судебном решении, чтобы стрела решения не имела заусенцев и летела в одном направлении.
Конечно, Алик суд проиграл, но он увидел, как делается суд, и вывел новые правила.
***
Судейские правила
«Когда человек с властных высот становится похож на футбольный мяч, то как удержаться от соблазна, и не дать ему хорошего пинка?».
1. Все аргументы, звучащие в ходе судебного заседания, как от истца, так и от ответчика, укладываются судьей в его концепцию.
2. В случае, если аргументы истца или ответчика, не соответствуют концепции судебного решения, то они не находят своего отражения в судебном решении.
3. В случае, если аргументы, нужные для развития судебной концепции, не были высказаны в ходе судебного заседания, то они привносятся и додумываются судьей.
Технология создания предвзятого журналистского материала или пиара – технология искажения действительности свила себе удобное гнездо на службе у правосудия. И в завершение судебного заседания Хулеш произнесла слова, которые окончательно вывели Алика из равновесия:
– Учитывая, что судебное решение вручается участникам дела 31 декабря, и срок кассационного обжалования десять дней полностью приходится на новогодние праздники, суд считает необходимым последним днем кассационного обжалования считать 11 января.
Если можно было бы безнаказанно приподнять мантию у судьи Хулеш, наклонить ее и отшлепать по голой заднице, то Алик, несомненно, так бы и поступил.
В нем словно проснулся пещерный человек, он мог смести на своем пути все построения цивилизации, кроме тех, которые можно использовать для разрушения. Этот пещерный человек был неукротим. Именно в таком настроении с бесчестным решением суда в руках он вернулся в телерадиокомпанию маленького нефтяного города примерно в одиннадцать часов дня 31 декабря. Праздник был почти испорчен.
ПРАЗДНИК ГЛАВНОГО ВРАЧА
«Счастье труса: выиграть драку, спрятавшись за спинами пособников».
Как у зверей в зоопарке портится шерсть, так и у человека от долгого
