стремилась на место главного редактора и чувствовала, что ей, как будущему лидеру коллектива, надо говорить еще и еще, сказать нечто зажигательное и волнующее, полностью использовать свое актерство, язык и способности к драматургии для достижения цели:
– Рядом с нами в эти дни нет многих. Все они были настоящими телевизионщиками и журналистами. Они, как профессионалы и сильные личности, и, конечно, глубокопорядочные люди, не стали работать под руководством Алика. Но самой горькой и невосполнимой утратой стала для всех телезрителей и коллег – журналист, заместитель главного редактора – Валер. Она и доли секунды не сомневалась в принятии решения об уходе из телерадиокомпании, столкнувшись лицом к лицу с непрофессионализмом, предвзятостью и просто человеческой подлостью со стороны нашего главного редактора. Его действия в адрес Валер походили на травлю. Те, кто сегодня пьет водку на поминках, – выстояли это нелегкое противостояние и каждой рюмкой подписываются против самодура…
Публяшникова достала из сумочки носовой платок и расплакалась. Плач поддержали и остальные сотрудники телерадиокомпании. Публяшникова осторожно оглядела собравшихся и горестно воскликнула:
– Пусть наши слезы обернутся теми литрами воды, что смоют Алика в канализацию! Мы объединяемся против него, мы мочим его!
– Мочить, мочить, мочить!!! – троекратно повторил похоронный зал.
ПОДВОДНОЕ ТЕЧЕНИЕ
«Чтобы свалить дерево, надо подружиться с инструментом для его убийства».
Приход делегации сотрудников телерадиокомпании застал главу маленького нефтяного города Хамовского врасплох.
– Семен Петрович, мы пришли к вам за помощью, нам осталось только увольняться, – стал жаловаться Задрин.
Публяшникова, Букова, Косаченко и остальные молча и скорбно блестели глазами, той тоскливой их мутью, что поражает во взглядах нищих. Хамовский оглядел просящих и вспомнил новогоднее поздравление Алика, прозвучавшее в эфире маленького нефтяного города:
«Желаю, чтобы коррупционеры никогда не возглавляли комитеты по борьбе с коррупцией».
Едкая ненависть к телевизионщикам загорелась в его сердце, словно топливо для гиперболоида, и тонкие лучики, фокусируемые двумя начальственными глазами, принялись ощупывать пришедших, готовые посрезать оклады.
– Павшин ушел, – продолжил Задрин. – Алик взял на себя роль лидера, а такой лидер нам не нужен. Весь город перебаламутил.
– Теперь наши репортажи об учителях, строителях и пожарных, смотрятся как полный отстой, – вмешалась Букова. – Город прикован к скандальным материалам, а мы против скандалов. Да и вы тоже.
– Скандалы – это плохо, – но что я могу сделать? – спросил Хамовский.
– Увольте его, – предложил Пискин. – Нет у нас с ним контакта. Он работает сам по себе. Подозрительный. Оборудование ломается, звука нет, а он меня обвиняет.
Хамовский посмотрел на Пискина, худого увлеченного охотой монтажера, на хитром лице которого было написано: «Не жизнь для работы, а работа для жизни».
«Этот парень не переработает. Вот оно, деревенское телевидение. Водки попить, покурить, а иногда выпустить в эфир, что заставят. Но конфликт налицо. Надо использовать», – подумал Хамовский и сказал:
– Зарвался ваш начальник, зарвался, надо останавливать. Хорошо, что пришли. Вы – та основа, на которой мы построим новую организацию, – сказал Хамовский. – Предложения есть?
– Есть, – мигом ответил Задрин. – После ухода Павшина освободилось место главного редактора телекомпании, организованной лишь для того, чтобы транслировать на город больше каналов. Я мог бы возглавить. Оборудование знаю, программы знаю. Журналистами займется Публяшникова.
Действительно телерадиокомпания маленького нефтяного города состояла из двух организаций. Одна была наделена бюджетом. Вторая служила исключительно для ретрансляции двух дополнительных федеральных каналов. Сделано это было для того, чтобы жители маленького нефтяного города могли видеть больше телепрограмм.
Хамовский взглянул на Задрина. На своем веку он видел немало мерзавцев, сам был мерзавцем, но в Задрине присутствовала сила, отличающая прирожденного мерзавца: услужливость, изворотливость и непреклонная глупость.
«Малообразованный человек, чтобы оказаться наравне с образованным или стать сильнее его, вынужден развивать в себе те качества, которые образованный оценил бы как низкие, и не стал бы использовать, боясь испачкать чистенькие ручки. Именно это делает малообразованного человека сильнее образованного. И, похоже, Задрин способен уничтожить Алика в кратчайшее время», – быстро оценил Хамовский:
– Ваше предложение интересно. Вы поддерживаете его? – спросил Хамовский у остальных сотрудников телерадиокомпании маленького нефтяного города.
Все согласно кивнули.
– Тогда, свободны, – выдохнул Хамовский. – Задрин останьтесь.
Хамовский нажал на кнопку громкой связи и сказал:
– Инга, вызовите ко мне Бредятина.
На зов главы города Бредятин явился быстро.
– Вот наш новый союзник, вместо Павшина. Настоящий человек. Будь у нас больше таких, никто бы табуретку власти не расшатал. Задрин – это, похоже, второй Лизадков – прошу любить и жаловать, – представил Хамовский.
Задрин зарделся девическим румянцем.
– Вы с ним обсудите все дела. Алика надо кончать и так, чтобы нигде на работу не взяли. Нужно ударить ему по психике. Он же поэт, чувствительный. Надо болотными сапогами пройтись по всем его нервным окончаниям. Главное, что сейчас, Задрин, от вас требуется – это помочь Прислужкову в судебных исках против Алика. Ваша задача, раздобыть копии всех критических материалов и принести их сюда. Мы пока подготовим документ о вашем назначении. Все идите. Михаил Иудович, объясни Задрину технику обработки членов коллектива.
Дверь в кабинет Хамовского закрылась, и он остался один.
«Человек в одно мгновенье может стать никому не нужным, если не обладает достаточным талантом, если не способен справиться с поражением и понижением в общественном статусе, если не готов начать все сначала, если надеется на помощь, – раздумывал Хамовский. – Посмотрим, кто есть наш герой. Выдернем Золотое перо России из крыльев телерадиокомпании и бросим в лужу, посмотрим, как отмоется. Еще бы уголовное дело на него повесить, как я обещал. Сволочь, конечно, он. Я его на эту должность поставил. Он же меня и долбит. Ничего, скоро узнает, чья долбилка круче».
***
Задрин стал главным редактором альтернативной телерадиокомпании, как только сумел выкрасть запись опровержения, по которому Прислужков собирался судиться.
– Ты, главное, располагай людей к себе, – посоветовал Хамовский напоследок. – Алик пусть ссорится, а ты располагай. Если справишься, то станешь единственным главным редактором. Я надеюсь, что ты оправдаешь мое доверие.
Задрин ушел, а Хамовский задумался:
«У Задрина на лице написано, что готов на любую подлость, это гарантирует Алику новые потрясения внутри коллектива и отвлечет нашего правдоискателя от поисков правды. Продолжится давление на его нервную систему. Может, заболеет, может с ума сойдет. Такое нельзя выносить бесконечно».
ИНТЕРВЬЮ С ДОРОЖЕНКО
«Пустыня удаляет воду из произведений природы, поэтому, если хочешь узнать кто ты есть, свою основу – не бойся палящих испытаний».
Среди положительных откликов на новогоднее опровержение Алика был и звонок врача-гинеколога Дороженко.
– Все ваши слова, сказанные в телепрограммах, справедливы, – сразу обозначил он сходство идей. –
