бой! Да как метко!.. Вот еще, еще…
Баржа погружалась, но моторы на ней продолжали работать и заставляли ее выделывать странные порывистые движения. Она шла как-то боком и наискось и с каждым мгновением приближалась к острову, пока наконец, круто склонясь набок, не застряла на мели среди белеющих бурунов.
ТЩ-100 перенес огонь обоих своих орудий на другие цели, и только пулеметчики продолжали Обстреливать круто наклоненную палубу полузатонувшей баржи. Стоя за дрожащими и стрекочущими пулеметами, они смотрели, как очищалась палуба от солдат, падавших в волны.
Однако тем временем положение ТЩ-100 значительно усложнилось. Преимущества внезапного нападения были им уже исчерпаны до конца. Противник успел опомниться. И хотя три орудия острова тоже не переставая вели огонь, неравенство сил с каждым мгновением ощущалось все резче.
Все орудия барж и катеров били по тральщику. Вода вокруг него пенилась и бурлила, вздымаясь столбами. Некоторые снаряды разрывались уже так близко, что фонтаны брызг окатывали палубу. Каргин швырял ТЩ-100 из стороны в сторону, вел его широкими зигзагами, менял курс по два раза в минуту, чтобы затруднить попадание. Но огонь вражеской артиллерии все усиливался, и было ясно, что надо уходить.
ТЩ-100 опять обогнул западную оконечность острова Сухо и, выходя из-под обстрела, пошел к югу.
4
За отважным нападением одинокого маленького тральщика на вражеские корабли гарнизон острова следил с восхищением. Пламя, охватившее головной катер, батарейцы встретили радостным гулом голосов.
— Вот это попадание! Здо́рово! А? — подпрыгнув, крикнул Сашка Строганов главстаршине Мартынову. — Все их начальство к рыбам! А?
И батарея острова Сухо сразу вступила в бой. Большую баржу, ближе других подошедшую к острову, она разбила и потопила совместно с артиллеристами тральщика. Метания баржи и гибель ее на глазах у всех, в нескольких сотнях метров от острова, наполнили батарейцев радостным ощущением своей силы. Три орудия батареи продолжали вести непрерывный огонь.
У старшего лейтенанта Гусева было нечто вроде своего командного пункта — маленький блиндаж со смотровой щелью, через которую можно было глядеть во все стороны. Блиндаж этот находился позади орудия Уличева и был соединен телефоном с командирами всех трех орудий. Однако особой надобности в телефоне не было — орудия стояли так близко, что из командного пункта нетрудно было подавать команды без всякого телефона. Вообще на этом крохотном островке все размещено было тесно, до всего было рукой подать — и до дальномерщика с дальномерной трубой, и до радиста, помещавшегося со своей аппаратурой в отдельной маленькой землянке рядом с командным пунктом.
В свой командный пункт Гусев вошел не сразу. В начале боя он стоял возле дальномерщика, прямой, подтянутый, чуть-чуть более бледный, чем всегда, и следил в бинокль за движениями кораблей. Дальномерщик докладывал ему все время изменявшуюся дистанцию до цели, и Гусев отдавал приказания спокойным, ровным, звонким голосом, как на учебных занятиях.
Отрывая по временам глаза от бинокля, он следил за работой бойцов у орудий. Это была первая проверка его батареи, проверка всей его деятельности за целый год. Хорошо ли он учил своих бойцов? И он с удовольствием видел, как слаженны и уверенны все их движения, как быстро и безошибочно исполняют они его приказания, как твердо каждый знает свои обязанности и как часто следуют один за другим залпы. Длинные стволы орудий легко поворачивались, потом дергались, и Гусев сквозь круглые стеклышки своего бинокля видел взрывы снарядов как раз там, где хотел их увидеть.
Он понимал, что сумятица, созданная дерзким нападением тральщика на вражеские корабли, не будет продолжительной, и спешил воспользоваться ею возможно полнее. Он бил и бил из трех своих пушек, стараясь усилить растерянность врага, выбирая наиболее уязвимые цели. Вот снаряд попал в громоздкую баржу. Она потеряла управление и закружилась на одном месте. Вот еще из одной баржи повалил дым. Там пожар… Попадания бойцы встречали дружными криками.
Но с каждым мгновением Гусева все больше тревожило положение тральщика.
С острова отлично было видно, какой неистовый огонь открыли по ТЩ-100 неприятельские корабли, словно внезапно опомнившись. Вода кипела от взрывов и перед тральщиком, и позади него, и справа от него, и слева. Воздух над озером тяжело вздрагивал от нестройной орудийной пальбы. Тральщик петлял и кружил, но казалось, куда он ни повернет, всюду его ждет гибель. Теперь Гусев все усилия направил к тому, чтобы выручить тральщик. Он старался бить как раз по тем катерам, которые были ближе к тральщику и особенно яростно на него наскакивали. Это несомненно облегчало положение ТЩ-100; он наконец обогнул остров и скрылся.
Враги не преследовали тральщик, так как, видимо, не придавали ему особого значения, несмотря даже на то, что этот небольшой корабль внезапным нападением нанес им довольно значительный урон. Неприятельские суда продолжали выполнять свою основную задачу, которая была заранее обдумана, детально разработана и разделена на ряд последовательных действий. Теперь им по плану надлежало обрушить огонь всей своей артиллерии на остров, чтобы исключить возможность сопротивления десанту. И едва ТЩ-100 скрылся, баржи и катера начали обстрел острова из всех своих пушек.
Когда много десятков орудий одновременно обстреливают с близкого расстояния маленький клочок земли, существовать на нем становится трудно. Осколки камня и железа под оглушительный гул сливающихся друг с другом взрывов перелетали через весь остров, из конца в конец, все сокрушая на своем пути. Каменистая почва острова, такая твердая и плотная, что разбить ее казалось немыслимо, в несколько минут была перепахана, перерыта.
Когда начался обстрел острова, Гусев неторопливо спустился в маленький блиндаж своего командного пункта и продолжал командовать оттуда, наблюдая за противником сквозь смотровую щель. Десантные баржи, охватив остров широким полукругом и непрерывно ведя огонь, медленно приближались. Ураган огня, обрушиваемый на остров, усиливался с каждой минутой.
«А мы все-таки будем бить и бить!» — думал Гусев, Он понимал, что весь этот шум поднят только для того, чтобы три его пушки перестали стрелять. Но батарея ни на минуту не прерывала стрельбу, она продолжала стрелять дружно и метко, залп за залпом. Гусев с удовольствием видел, что вражеские корабли все больше считаются с огнем его пушек. Движение барж к острову становилось все медленнее, все неувереннее. Они, в сущности, уже топтались на месте. Весь огонь своей батареи Гусев всякий раз сосредоточивал на той барже, которая хоть немного вырывалась вперед. И тотчас же эта баржа начинала отступать, метаться, и соседние баржи отходили от нее, прячась одна за другую. Но барж было много, они растянулись длинной линией; отходя в одном месте, они
