Однако возвратимся в Керченский пролив. Здесь, естественно, еще не было известно о таком повороте событий, и противостояние продолжалось. Турки по-прежнему были очень сильны и могли предпринять новую атаку, поэтому А.Н. Сенявин продолжал держать свою эскадру в полной боевой готовности (того, что турки окончательно отказались от атаки, он, разумеется, знать не мог).
30 июня в Керченский пролив прибыл корабль «Бухарест», доставивший продовольствие. 1 июля по распоряжению А.Н. Сенявина, который искал любой способ, чтобы хоть немного усилить эскадру, он присоединился к ней.{1088} Турки тоже получили подкрепление, только более внушительное: 6 июля к ним прибыло свыше 20 гребных и транспортных судов. Напряжение возросло.{1089}
Вскоре, однако, получила достаточно серьезное подкрепление и Азовская флотилия. 10 июля в Керченский пролив прибыл, наконец, 58-пушечный фрегат «Третий». В течение нескольких следующих дней он был оперативно переведен через мель в проливе и 14 июля присоединился к эскадре, заняв указанную позицию.{1090} Это было тем более важно, что турки 12 июля несколько сократили свой лагерь на Таманском берегу, и на русской эскадре вновь приготовились к атаке. Особенно же тревожно стало 16 июля, когда турки стали сниматься с якорей. Всего в этот день они имели 6 линейных кораблей, 7 фрегатов, одно бомбардирское судно, 4 шебеки, 20 галер, 21 транспортное судно и 14 лодок, то есть 73 судна! Но вместо атаки, пропустив вперед все транспортные суда и лодки, турецкие линейные корабли и фрегаты снялись с якорей и взяли курс в Черное море.{1091} Гаджи Али-паша так и не рискнул атаковать русскую эскадру.
Правда, вскоре стало ясно — турки ушли недалеко. 18 июля турецкая эскадра, покинувшая Керченский пролив, произвела высадку десанта в районе Алушты. Но, во-первых, высадка запоздала, а во-вторых, русские войска давно находились в готовности, и после некоторого первоначального успеха турецкий десант быстро оказался на грани уничтожения. Что же касается места высадки, то оно было выбрано удачно, хотя для пребывания флота годилось мало. Кстати, тот факт, что турецкое командование не рискнуло произвести высадку ни в Балаклаве, ни в Кафе, красноречиво свидетельствует о состоянии турок: они боялись связываться и с флотилией А.Н. Сенявина, и с армией В.М. Долгорукова.
Какими же были действия флотилии? Уже на следующий день после ухода турок из пролива А.Н. Сенявин приказал Чичагову со всеми фрегатами, кораблем «Хотин» и ботами «Миус» и «Битюг» выйти в крейсерство к берегам Крыма, после чего данные корабли сразу же начали выдвигаться к устью Керченского пролива.{1092} Остальные силы флотилии должны были остаться на страже пролива.{1093} 19 июля эскадра Чичагова вышла в море и взяла курс к Кафе. А 20 числа западнее мыса Меганом с русской эскадры были замечены стоявшие под берегом большие неприятельские суда. Вскоре удалось определить 13 больших трехмачтовых турецких судов и большое число малых. Но поскольку опустилась ночная темнота, более точно осмотреть позицию противника не представлялось возможным. Русская эскадра на ночь осталась крейсировать в море, но к утру 21 июня испортилась погода: риф-марсельный ветер развел сильное волнение. Тем не менее, с русских кораблей удалось установить, что турецкая эскадра стоит на якоре у деревни Алушты, а на берегу разбит лагерь. Затем были классифицированы и сами турецкие суда: 6 линейных кораблей, 7 фрегатов, значительное число шебек, галер и более мелких судов. Стало ясно, что это та самая эскадра турок, которая ушла из пролива 16 июля. Однако предпринять что-либо Чичагов не мог: весь день дул сильный ветер и держалось большое волнение. Тем не менее, русская эскадра продолжала крейсерство в данном районе. При этом был замечен уход от турецкой эскадры 3 линейных кораблей и 2 фрегатов. Сильным ветром на одном из них сломало стеньгу. В ночь на 22 июля Чичагов остался в том же районе, но когда к утру ветер стих, взял курс на Керченский пролив, хотя у противника оставалось всего 8 крупных кораблей. Вечером 25 июля русская эскадра подошла к Керченскому проливу и встала на якорь.{1094}
Говоря об указанных выше действиях В.Я. Чичагова, нужно отметить два момента: во-первых, наглядно подтвердившуюся необходимость превращения Азовской флотилии в линейный флот для успешного предотвращения подобных высадок противника в будущем (имевшихся сил флотилии для пресечения данной высадки, безусловно, не хватало) и, во-вторых, пассивность командующего русской эскадрой — в обстоятельствах 22 июля, несмотря на мощь турецкого соединения, можно было нанести ему чувствительный вред. Но здесь опять следует отметить отсутствие у В.Я. Чичагова желания предпринять какие-либо наступательные действия.
26 июля корабли эскадры вошли в пролив и встали на якоря у керченских садов, где по-прежнему находились корабли «Азов» и «Журжа», малый бомбардирский корабль, брандер, а также пришедший к эскадре бот «Хопер». Чуть дальше, у Павловской батареи, стоял большой бомбардирский корабль «Яссы». 27 июля Чичагов вновь приказал эскадре построиться перед самой узкой частью пролива полумесяцем, что и было выполнено.{1095} Однако затем 28 июля для дозора у входа в Керченский пролив были высланы корабли «Корон» и «Журжа», а корабль «Азов» перешел к Еникале. А 1 августа на эскадре было объявлено о заключении Кючук-Кайнарджийского мира с Турцией.{1096} На этом Русско-турецкая война 1768–1774 гг. для Азовской флотилии А.Н. Сенявина завершилась.
Что же касается турецкого десанта, который был высажен в Крыму, то события там развивались следующим образом. Двигаясь вдоль крымских берегов, Гаджи-Али паша 18 июля подошел в район Алушты и начал свозить войска. Видя, что отбить противника не удастся, командир Алуштинского поста капитан Колычев сумел вывести свой отряд к деревне Янисали.{1097} Между тем, предупрежденный Чичаговым, что турки ушли из пролива, В.М. Долгоруков, и без того бывший начеку, привел войска на полуострове в полную готовность.{1098} В частности, Прозоровский получил предписание «по ближайшему его обозрению воспринять меры, достаточные к сильному неприятеля поражению».{1099} Он немедленно выехал для рекогносцировки к Судаку, но турецкий флот уже проследовал дальше. Тогда Прозоровский направил майора Бурнашева с небольшим отрядом дальше но берегу — для наблюдения. Вскоре тот прислал рапорт, что «застал неприятельский флот, протегающийся вдоль берега к Урзуву (Гурзуфу. — Авт.), который остановился против Алушты, Курузени и Кучукузине», а затем дополнил, что «неприятельский флот расположился против Алушты и делает там на берег покушения».{1100} При этом он запрашивал, как ему поступить, если неприятель будет высаживаться на берег. Прозоровский ответил, что тот должен препятствовать высадке, сопротивляясь до последнего человека, помощи же решил не посылать, так как из рапорта не было понятно, каковы намерения неприятеля. Между тем, 18 же числа он получил ордер Долгорукова выделить 5 эскадронов гусар и 2 полка пехоты в распоряжение отряда Якобия, который должен был немедленно следовать через Карасу-базар и Бахчисарай к реке Качи. Долгоруков считал, что турецкий флот будет искать для высадки место между Балаклавой и Козловым.{1101}
А 19 июля майор Бурнашев наконец сообщил, что посланный им к Алуште нарочный донес: «Неприятель стоит против Алушты верстах в семи от берега и в 14 линейных кораблях, из коих один сегодня в глубину моря удалился, а неприятельский флот средними своими судами на дистанции пушечного выстрела малыми судами по длине на шесть верст занял весь берег, почему в Алушту для осведомления, что там происходит по берегу пройти неможно. А выходящие из гор, жительствующие в приморских деревнях, объявляют, якобы алуштинский пост уступил назад к Ениколе… При отправлении ж ко мне вчера поугру в 10-м часу 2-го его рапорта, обстоятельства сии ему сведомы не были».{1102} Поскольку же он охранял важный пост, а вперед с артиллерией пройти все равно не мог, то просил выделить для противодействия туркам войска из отряда Кохиуса.
Между тем, В.М. Долгорукову уже 18 июля стало известно о поражении русского поста у Алушты. Поэтому на следующий день он приказал Прозоровскому перейти к верховьям Салгира, сообщив, что сам уже выступил к Ак-Мечети, а генерал-майор Якобий получил новое предписание соединиться с ним.{1103} Долгоруков также распорядился привести в полную готовность и остальные береговые посты,{1104} заодно направив в подкрепление отходившему к Янисале от Алушты капитану Колычеву батальон подполковника Рудена.{1105}
Чтобы дополнительно информировать А.А. Прозоровского, В.М. Долгоруков приложил к своему письму рапорт майора Салтанова, пытавшегося оказать помощь капитану Колычеву. В рапорте говорилось: «После отправленного к вашему сиятельству из Урзова в вечеру рапорта, я всю ночь маршировал к Алуште на подкрепление там имеющегося посту, против которого неприятельский пост ночевал. И, не доходя до Алушты верст за шесть, послал я туда к капитану егерскому Колычеву… девять человек доброконных казаков, велел им о себе объявить, что я иду к ним. А сверх того взять бы от них рапорт о действиях неприятеля, да и что можно ль будет мне к ним берегом пройтить, дабы неприятель не захватил. А между тем по месяцу обозрели, что неприятельские корабли уже позади меня в нескольком числе к Малому Ламбоду прошли, а некоторые уже начали иметь туда движение. Почему я, дабы неприятель позади меня к Ялте не отрезал дороги, предупреждать их возвратился и пришел в Ламбод. Оной неприятель, видя меня, остановился и пробыл у Ламбода часа два. Весь же тот флот, как рассвело, разделился на три части: 1-я в сорока кончебасах — близ самой Алушты; 2-я, большие корабли, по счету 15, трехмачтовые — меж Ламбода и Алушты; 3-я, вышеписанные, остановившиеся у Ламбода. А всех числом 130.
