— А потом?
— Потом мы переправим тебя и девочек в безопасное место, допустим во Фландрию. И чуть позже к тебе там присоединятся твои сыновья, Ричард и Эдуард. Надеюсь, ты уже получила какие-то известия от тех людей, что приняли у себя принца Ричарда? Достаточно ли это надежное место?
— Я пока ничего от них не получила, — призналась я, с трудом сдерживая внутреннюю дрожь. — И каждый день жду весточки от этих людей. Им давно уже следовало написать мне, все ли у него благополучно, не грозит ли ему опасность. Не проходит и часа, чтобы я не поминала сыночка в своих молитвах. Нет, они и впрямь должны как-то меня известить!
— Их молчание ничего не значит; письмо могло попросту затеряться, — попытался успокоить меня Ричард. — Вот если бы что-то действительно пошло не так, они бы точно отправили послание. А теперь уж и ждать недолго. Подумай только: ты заберешь сына по пути ко двору нашей свояченицы Маргариты Бургундской. А как только ты и твои сыновья окажетесь в безопасности, мы поднимем армию. Бекингем объявит, что переходит на нашу сторону. Маргарита Бофор также обещала нам поддержку своего мужа, лорда Стэнли, и всей его семьи. К тому же, если верить словам Бекингема, половина членов Тайного совета готовы пойти против короля Ричарда и присоединиться к нам. Сын леди Маргариты, Генрих Тюдор, со своим войском переправится из Бретани и вторгается на территорию Уэльса.
— Когда? — выдохнула я.
Ричард оглянулся. Река, как всегда, деловито гудела, мелкие суденышки, лодки и ялики, так и сновали между большими судами.
— Герцог Ричард… — Мой брат помолчал, улыбнулся и поправился: — Ах, простите, король Ричард, разумеется! Так вот, Ричард собирается выехать из Лондона в конце июля. Мы сразу же освободим Эдуарда и постараемся дать вам достаточно времени: около двух дней — вы должны успеть добраться до безопасного места. А потом, когда король будет уже далеко отсюда, мы поднимем восстание.
— Как дела у нашего брата Эдварда?
— Эдвард собирает армию в Девоншире и Корнуолле, а твой сын Томас Грей — в Кенте. Бекингем приведет людей из Дорсета и Гемпшира, Стэнли — из центральных графств, а леди Маргарита и ее сын Генрих именем Тюдоров поднимут весь Уэльс. Все те, кто преданно служил твоему мужу, готовы жизнь положить, но спасти его сыновей.
Я прикусила палец и задумалась; мысли мои текли примерно в том же порядке, как, наверное, текли бы они у моего покойного мужа: люди, оружие, деньги и поддержка всего населения Южной Англии.
— Этого достаточно, но только если мы успеем одержать победу до того, как Ричард приведет с севера своих людей.
Брат снова улыбнулся мне беспечной улыбкой Риверсов.
— Этого, безусловно, достаточно. Мы победим, у нас нет никаких оснований предполагать иной исход борьбы, — заявил он. — Герцог Глостер отнял корону у нашего мальчика. Нам нечего бояться — самое плохое уже произошло.
— Да, самое плохое уже произошло, — повторила я. — Самое плохое уже произошло. И не может быть ничего хуже наших теперешних потерь.
Озноб пробежал у меня по спине, но я решила, что это связано с печальными воспоминаниями о гибели моего любимого Энтони и моего старшего сына Ричарда Грея.
Ричард накрыл мою руку своей грязной рукой «рыбака».
— Будь же готова покинуть убежище, как только получишь от меня весточку, — велел он. — А я извещу тебя в тот же миг, как принц Эдуард окажется на свободе и в безопасности.
— Конечно, я буду готова.
ИЮЛЬ 1483 ГОДА
Я ждала у окна, одетая в дорожный плащ. В руках я держала шкатулку с драгоценностями. Рядом в ожидании отъезда стояли мои девочки, и все мы, не сговариваясь, молчали. Так, молча, мы провели уже более часа, с напряжением вслушиваясь в каждый шорох, но слышали лишь плеск речной воды у стены аббатства да время от времени взрывы смеха и пение на улице. Елизавета была точно натянутая струна, смертельно бледная от волнения и бесконечного ожидания.
Наконец послышался какой-то грохот, и мой брат Лайонел с топотом вбежал в убежище, захлопнул за собой дверь, запер ее на все засовы и, задыхаясь, выпалил:
— Мы потерпели неудачу! К счастью, нашим братьям и твоему сыну сейчас ничто не угрожает. Они успели немного отплыть вниз по реке и высадились на берег у монастыря францисканцев. Но взять Белую башню мы не смогли.
— Ты видел моего сына? — спросила я.
Лайонел покачал головой.
— Знаю только, что в Тауэре было двое мальчиков. Мы подошли совсем близко. Я собственными ушами слышал, как за дверями кричали, приказывали увести мальчиков в глубь крепости, где безопаснее. Боже мой! Прости меня, сестра. Меня отделяла от принцев всего одна дверь, но сломать ее нам так и не удалось.
Я села. Ноги не держали меня. Шкатулка с драгоценностями соскользнула с моих колен на пол. Лицо Елизаветы совсем посерело. Она молча повернулась и стала снимать с младших девочек плащи, так аккуратно их складывая, словно сейчас было особенно важно, чтобы они не помялись.
— Мой сын, — шептала я. — Мой сын…
— Мы пробрались внутрь крепости через речные ворота и преодолели расстояние между внешними и внутренними укреплениями, прежде чем они нас заметили. Мы уже рысью поднимались по лестнице к дверям Белой башни, когда кто-то поднял тревогу, и они сумели не только запереть ворота башни, но и хорошенько их забаррикадировать. Нам не хватило всего нескольких секунд! Томас стал стрелять по замкам, а мы дружно бросились и налегли на створки ворот, но было слышно, как изнутри с лязгом задвигают засовы, а потом из кордегардии на нас кинулась вооруженная охрана. Мы с Ричардом повернулись и стали обороняться, нам даже удалось их немного отогнать, пока Томас и люди Стэнли пытались проломить ворота или хотя бы приподнять их створки на петлях, но, увы, ворота оказались слишком прочны.
— Значит, люди Стэнли тоже там были? Как он и обещал?
— Да, и еще люди Бекингема. Естественно, не в ливреях. Но у всех были приколоты белые розы. Так странно было снова увидеть белую розу на шлемах! И странно сражаться за право войти во дворец, который нам же и принадлежит. Я крикнул, надеясь, что Эдуард меня услышит; мне хотелось хоть немного поддержать его, дать ему понять, что мы непременно за ним придем, что мы его не бросим. Вот только не знаю, слышал ли он меня.
— Ты ранен! — воскликнула я, вдруг заметив у брата на лбу кровавый рубец.
Лайонел потер лоб, словно это была не кровь, а грязь.
— Это ерунда, Елизавета. Я бы предпочел умереть, чем вернуться без Эдуарда.
— Не говори о смерти, — тихо предостерегла я. — Моли Бога, чтобы Эдуарду сегодня больше ничто не угрожало. Надеюсь, он не слишком напуган этой схваткой. Моли Бога, чтобы его действительно всего лишь отвели в глубь Тауэра, а не увезли оттуда… в другое место.
