Собравшись с силами, я встала и холодно заявила:
— Ты не смеешь так разговаривать со мной!
— Зато я высказалась от всего сердца, — не отступила дочь.
— Тогда передай своему сердцу: даже когда оно говорит правду, рот должен быть на замке. Не хватало мне еще предательства со стороны собственной дочери.
— Мы с тобой не воюющие армии. Нечего рассуждать о каком-то предательстве. Да и что ты можешь мне сделать? Или прикажешь отрубить мне голову как предательнице?
— Да нет, милая, мы с тобой — армия, пребывающая в состоянии войны, — тихо возразила я. — И в такое время ты не посмеешь предать ни меня, ни себя.
Тогда я и сама не знала, насколько справедливы мои слова, поскольку мы действительно были армией и уже развязали войну, в ту ночь как раз сделав первый шаг. Сначала поднялись жители Кента, затем, услышав призыв к совместным действиям, должен был вступить в бой Суссекс. Но герцог Норфолк, оставшись верным Ричарду, двинул свои войска к югу от Лондона, преградив нашей армии путь и заблокировав единственную дорогу близ Гилдфорда. Теперь мы уже не могли соединиться со своими союзниками, наступавшими с запада. Впрочем, один из верных мне людей все же сумел пробраться в Лондон, нанял лодку и под прикрытием дождя и тумана подплыл к речным воротам нашего убежища. Я общалась с ним через решетку, опасаясь открывать ворота, так как их скрежет по мокрым камням мог привлечь чье-то внимание. Кроме того, я не была знакома с этим человеком, а с некоторых пор и вовсе перестала доверять кому бы то ни было.
— Я прибыл выразить свою приверженность вам, ваша милость, — несколько неуклюже начал он. — Кроме того, нам, моим братьям и мне, хотелось бы узнать: действительно ли вы желаете, чтобы мы поддерживали теперь Генриха Тюдора?
— Что? — не поняла я. — Что вы имеете в виду?
— Мы молились за нашего принца, каждый день молились, это чистая правда. Мы и свечи за него ставили, и все такое, и всем нам в Рейгейте было ужасно жаль, просто словами не выразить, что мы тогда опоздали и не сумели его выручить. Мы…
— Погодите, — решительно прервала я. — Остановитесь. О чем идет речь?
Крупное лицо мужчины вдруг исказилось от страха.
— Ох, помилуй меня, Господи! Только не говорите, что вы ничего не знали. Неужели я, как последний болван, вам проболтался? — В отчаянии он так взмахнул своей шляпой, что обмакнул украшавшее ее перо в воду, которая с чмоканьем лизала ступени причала. — Ох, милостивая государыня, я вел себя как последний дурак. Ведь надо было сначала убедиться… — Мужчина встревоженно глядел в темный коридор у меня за спиной. — Позовите кого-нибудь. Только, ради бога, не падайте в обморок.
Я и впрямь ухватилась обеими руками за решетку ворот, перед глазами у меня все плыло.
— Не бойтесь, я не упаду, — пообещала я пересохшими губами. — Я не имею привычки падать в обморок. Так вы утверждаете, что молодой король Эдуард казнен?
Мужчина покачал головой.
— Мертв — это точно, а больше мне ничего неизвестно. Да благословит вас Бог, у вас такое милое лицо. Вы уж простите меня за то, что именно я принес вам такую черную весть. Уж такую черную — и надо же, именно я. А ведь я прибыл всего лишь узнать, каковы будут ваши дальнейшие указания.
— Так он не казнен?
Мужчина покачал головой.
— По крайней мере, прилюдно ничего такого не было. Бедные мальчики! Но наверняка никто из нас ничего не скажет. Просто до нас дошли сведения, что принцев умертвили — благослови, Господь, их невинные души! — а мы должны по-прежнему сражаться с этим узурпатором, королем Ричардом, но на трон теперь предстоит посадить Генриха Тюдора, поскольку именно он считается следующим законным наследником и будущим наилучшим правителем.
Я хрипло рассмеялась, совершенно потрясенная всеми этими известиями.
— Сына Маргариты Бофор? Вместо моего сына вы намерены короновать Генриха Тюдора?
Мой собеседник, испугавшись моего безумного смеха, огляделся, словно ища поддержки.
— Мы же ничего не знали! — воскликнул он. — Мы дали клятву освободить принцев. И действовали во имя вашей победы, ваша милость. А теперь мы просто не представляем, как нам быть дальше, когда ваших сыновей больше нет. Люди Томаса Хауарда по-прежнему перекрывают дорогу, ведущую в лагерь вашего брата, так что и до него нам не добраться, и у него мы ничего спросить не можем. Вот мы и решили, что лучше всего потихоньку пробраться в Лондон да прямо у вас все и выяснить.
— Кто вам сообщил, что принцы мертвы?
Мужчина задумался, потом ответил:
— Этого человека прислал герцог Бекингем. Он привез нам немного денег и оружие для тех, у кого его не было, и объяснил, что теперь мы вполне можем доверять его господину, поскольку тот давно перешел на вашу сторону и ведет борьбу с лжекоролем Ричардом, мстя ему за гибель мальчиков. Он говорил, что раньше герцог был верным слугой короля Ричарда, считая его опекуном и защитником малолетних принцев, но, получив известие, что принцы по приказу короля убиты, в ужасе от него отвернулся. Этот человек сетовал на то, что герцог был в курсе почти всех планов лжекороля и все-таки не сумел предотвратить смерть принцев. — Мужчина умолк, испуганно на меня глядя. — Да хранит вас Бог, ваша милость. Может, вам лучше все-таки позвать кого-нибудь из фрейлин или служанок?
— Значит, все это поведал человек, присланный герцогом Бекингемом?
— Да, это был хороший человек, он все очень здорово разложил по полочкам. Еще и за выпивку заплатил, велел промочить горло за здоровье герцога Бекингема. По его словам, лжекороль давно уже приказал тайком умертвить мальчиков, еще до того, как отправился в путешествие по стране. А герцог Бекингем, когда лжекороль открыл ему правду о принцах, поклялся, что больше не станет служить королю-убийце и пойдет против него. Тот человек еще утверждал, что все мы должны восстать против такого правителя, который способен тайком уничтожать невинных детей. А еще — что герцог Бекингем мог бы стать куда лучшим королем, чем Ричард, и у него тоже есть законные права на трон… ну и так далее.
Но разве я не получила бы сигнал, если бы мой сын действительно умер? Ведь слышала же я, как река пела похоронную песнь по моему брату. И если бы мой сын и наследник, наследник моего рода, наследник королевского трона, был бы мертв, я бы это поняла. Ну конечно. Не мог мой сын погибнуть всего в трех милях от меня, а я — даже не почувствовать этого. В общем, я не очень-то поверила в историю о гибели принцев. И не собиралась верить до тех пор, пока мне не покажут благословенное тело моего сына. Нет, он не умер. Это исключено. И я решила, что не поверю в это, пока собственными глазами не увижу сына в гробу.
