– Послушай, я тебя заверяю, что это лишь иллюзия безопасности. Мираж!!! Попытка принять желаемое за действительное. Это сущее чудо, что твари до сих пор до нас не добрались, учитывая сколько их тут вокруг. Я даже не говорю про нескольких сотен тварей, которых мы уже видели, когда выбирались из нашей квартиры. Представляешь сколько еще тварей к ним присоединилось за то время, пока мы находимся тут. Присоединилось из числа тех, которые «обратились» позднее. Ты только подумай, вокруг нас, в этом огромном жилом комплексе, наверное, тысяча квартир. В каждой из них в среднем жили по три человека. То есть, получается, что не менее трех тысяч «обращенных» сейчас где‑то там…, ‑ я покрутил в воздухе поднятым вверх указательным пальцем. – И они все хотят жрать! И после этого ты считаешь, что тут безопасно?
От моих слов ее лицо вытянулось, а лоб сжался в гармошку. Я понял, что мои доводы оказали на нее должное воздействие.
– Не знаю… Ты, наверное, прав…
– Не «наверное – прав»! А «несомненно – прав»! Еще вот что! Ты же помнишь, что вытворял их главный, когда пролезал к нам со старшей в голову. Как она билась в конвульсиях, защищаясь от урода, который хотел выяснить где мы находились? Так вот! Пока нам везет. И тут вырисовываются два варианта. То ли мы с дочкой действительно научились держать наш мозг под замком. Но, скорее всего, сейчас лишь затишье перед бурей, перед новым нападением! И тогда…, когда он выяснит где мы прячемся, то твари прибегут сюда, и в считанные секунды разнесут к чертям собачьим двери в магазин…! И тогда все!!! Ты же все сама видела своими глазами, на что они способны!
От напора моих доводов ее лицо вытянулись еще сильнее, а темные круги под глазами показались темнее.
– Ну и не забывай про моего коллегу, который заходил к нам в гости, – добавил последний аргумент я, – учитывая его положение, он рано или поздно «обратиться». И что тогда? А тогда он может по старой памяти прийти прямиком сюда, призвав остальных То есть, как ни крути, нам тут конец…
Замолкнув, я продолжал смотреть на жену, изучая меняющееся выражение ее лица, которое вроде совершенно смягчилось, но вдруг снова собралось в упрямую гримасу.
– Но я не доверю тому типу. Он мне не понравился… Не хочу к нему… Не хочу!!! Только не к нему…
– Почему? Что тебя беспокоит? Конкретно? Кроме твоего необоснованного каприза? – вспылил я, повысив голос.
– Не разговаривай со мной так! – резко и коротко огрызнулась супруга, и ее бледное худое лицо стало еще более твердым и упрямым.
– Прости, я не правильно выразился, – сдал на попятную я, поняв, что зашел в давлении на супругу слишком далеко, – я вовсе не хотел обесценивать твои чувства и страхи. Ты имеешь на них право, и они также важны, как и мои. Но ты сама посуди. Вполне возможно, мы остались одни в этом городе. Мы и тот мужик. И он ждал нас, пока мы выйдем на связь. Крутил по кругу радиопослание… У него в распоряжении яхта. На ней мы сможем дернуть отсюда подальше и найти место по настоящему безопасное… Ну и хорошо…, если мы останемся. Представь, что нас здесь ждет…?
Супруга продолжала упрямо смотреть на меня, но по едва уловимым изменениям в чертах ее лица, я заметил, что она сдается.
– Вдруг он нас обидит? – наконец бросила она в ответ тоном маленькой капризной девочки.
– У меня есть ружья. И я ему не позволю, – ответил ей я как можно более невозмутимо и уверенно.
Она промолчала и отвернулась, занявшись раскладкой пакетов с едой и сбором одноразовой пластиковой посуды. Однако я понял, что она лишь притворилась занятой, для того, чтобы не показать мне свою реакцию на мои слова, свое недоверие к моим возможностям защитить ее и детей. Хотя, возможно, мне лишь это показалось.
– Ты сомневаешься во мне? – решил добиться ответа на свои подозрения я, ощущая поднимающуюся из живота, вдоль горла, прямиком к голове, горечь обиды за ее недоверие к моим мужским возможностям, учитывая череду немыслимых препятствий, которые я смог преодолеть, вызволяя нас из западни горящей квартиры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она резко повернулась ко мне и опустила обе руки немногим ниже пупка, подобным жестом без слов дав мне понять основную причину своего беспокойства. При этом, ее темно‑карие глаза предательски заблестели от выступившей влаги, а губы мелко задрожали.
– Не надо так…, ‑ мягко и жалобно пробормотала она, – если ты уверен, то я – с тобой. Хоть на край земли… Мы же с тобой вместе… Так было всегда, и так будет… Так что, куда я от тебя денусь…? – ломающимся от переполнявших ее эмоций голосом продолжила она, – но ты должен быть уверен, понимаешь? Точно уверен в своем плане! Подумай, как мы туда доберемся? Через весь город? До яхт‑клуба? Это, вообще, возможно?
Преодолев сопротивление жены и заставив ее капитулировать перед моими доводами в пользу предложенной мною авантюры, настала моя очередь сомневаться. Я опустил голову к тарелке, отведя глаза, и лишь кивнул в ответ, молча признаваясь сам себе, что на самом деле не уверен в успешности затеи и не могу ручаться, что рисковое мероприятие окажется более безопасным вариантом, чем просто оставаться на месте, не ставя на кон то, что уже имеем.
– Мы выдвенемся сегодня, – после затянувшегося раздумья ответил ей я, дав себе время вспомнить о дочерях, все еще мирно спящих в палатке, о грядущих зимой родах супруги, о ее участившихся приступах токсикоза, а еще о приблизительно десяти километровом расстоянии, которое нам придется преодолеть, чтобы добраться до цели, – я найду подходящую машину, мы погрузим в нее провизию и двинемся…
Она подошла ко мне, сидящему за тарелкой, вплотную, и опустила ладонь поверх моей обросшей, кудрявой, полуседой головы, будто говоря этим жестом, что все еще сомневается в успешности моего плана, однако несмотря на это, готова поддержать меня ни смотря ни на что.
– У нас получится… Должно получиться… Я уверен…, ‑ будто оправдывался я, подняв вверх глаза, на стоящую надо мной супругу, – дороги должны быть свободны. Может будут… пара заторов и кое‑где брошенные машины. Но я буду ехать медленно и тихо. И нас не заметят… А тот мужик… Тот мужик ждет нас…. Он – нам не враг. Зачем ему, в противном случае, ставить нам дверь и решетки. Ведь он также, как и я, все давно понял. Тогда, больше года назад. А теперь он остался один и сходит с ума от одиночества. Так что мы нужны ему даже больше, чем он нужен нам со своей яхтой.
Супруга продолжала гладить меня по волосам, изредка кивая головой и едва заметно улыбаясь ускользающей ухмылкой Джоконды.
– Да. Едем, – наконец тихо сказала она и убрала руки с моих волос…
Язык
Когда солнечный свет, проникавший в помещение магазина через узкую форточку под потолком, окрасился в золотисто‑оранжевый, знаменуя наступление вечера, я, наконец, решился на вылазку.
– Будь очень осторожен. Если хоть что‑то услышишь, то сразу возвращайся, – наставляла меня в путь супруга.
Мы всей семьей столпились возле двери, выходящую на лицевую сторону дома и смотрящую на главную улицу. Позади супруги прятались девочки. Они молча смотрели на меня удивленными глазками‑пуговками, недоумевая зачем их отцу понадобилось выходить из безопасного убежища наружу.
– Буду осторожен. Обещаю. Мне нужно только осмотреться. Перед домом паркуются машины, помнишь? Надо найти одну открытую, вместе с ключами…
– Не пойму, на что ты надеешься? Никто у нас ключи в машинах не оставляет! Мы не в американском кино. Они все будут закрыты! Это бесполезно! – внезапно запротестовала супруга, ухватившись за мой локоть, пытаясь удержать меня на месте.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Что ты тогда предлагаешь? Как мы доберемся, по твоему, до яхт‑клуба? Пешком? – возмутился я ее неожиданному сопротивлению казалось бы уже согласованному плану действий.
– Не знаю. Не знаю! Но только не так! Тебя там убьют! Не уходи! Надо придумать другой способ! – горячо настаивала на своем она, по привычке скорбно подняв «домиком» брови и больно вонзив ногти мне в кожу на руке.
