У Чехова:
«Мы открыли, что эта черная земля, эти люди несчастны потому, что опьянели от реализма».
В «Забытой азбуке»:
«„Друг женщин“ просто валит в одну кучу всё, что ему не нравится, и называет ту кучу „реализмом“ или „материализмом“. Например, червонные валеты для всякого обыкновенного смертного просто мошенники… а для „Друга женщин“ это „представители крайнего материализма“».
У Чехова:
«Мы открыли, что червонные валеты есть не что иное, как представители крайнего материализма, погубившего мир».
РЕКЛАМЫ И ОБЪЯВЛЕНИЯ
Впервые опубликовано С. Д. Балухатым в альманахе «Литературная мысль», Пг., 1923, II, стр. 212.
Черновой автограф хранится в ТМЧ; не датирован.
Печатается по автографу.
Юмореска не была опубликована Чеховым; но часть ее была обработана в начале 1883 г. и составила «Библиографию», напечатанную в отделе «Винт» журнала «Мирской толк» (см. т. II наст. изд.), а заключительный абзац, зачеркнутый в рукописи (см. в этом томе стр. 544), вошел в измененном виде в «Философские определения жизни».
ТАЙНЫ СТА СОРОКА ЧЕТЫРЕХ КАТАСТРОФ, или РУССКИЙ РОКАМБОЛЬ
Впервые опубликовано С. Д. Балухатым в альманахе «Литературная мысль», Пг., 1923, кн. II, стр. 213–216.
Печатается по черновому автографу (ТМЧ).
Автограф — на четырех сложенных вдвое листах писчей бумаги, со множеством помарок, вставок, зачеркнутых строк. Без подписи и без даты.
Попытка датировать «роман» Чехова была предпринята в 1929 г. (А. П. Чехов. Несобранные рассказы. Собрал, приготовил к печати и снабдил примечаниями И. С. Зильберштейн. Academia, Л., 1929, стр. 165): «Датировать это произведение можно концом 1883 или началом 1884 года, когда в газетах начали появляться материалы о знаменитом „Деле Скопинского банка“. Нашу датировку можно считать наиболее вероятной, сопоставив упоминание о Мельницком — казначее Московского воспитательного дома — с заметкой Чехова о нем же, напечатанной в „Осколках московской жизни“ в первом номере „Осколков“ 1884 г.».
Эта датировка, принятая в последующих изданиях сочинений А. П. Чехова, основана на ошибочных предпосылках. Материалы о деле Скопинского банка «начали появляться» в газетах не в конце 1883 г., а уже в 1882 г. (первую телеграмму о крахе банка опубликовал «Русский курьер», 1882, № 272). В 1884 г., после затянувшегося следствия, состоялся судебный процесс над Рыковым и его помощниками; но в «Рокамболе» о процессе нет ни слова. Напротив, Рыков еще на свободе, и события, о которых Чехов пишет в связи с ним, соответствуют начальной стадии дела (попытки уйти от разоблачений, подкуп, доносы и пр.). Характерна деталь, использованная Чеховым в телеграмме (глава I), адресованной «кавалеру ордена Льва и Солнца Рыкову» и подписанной «М. Вальяно». В газете «Русский курьер» сообщалось в 1882 г.: «Иван Гаврилович Рыков, директор Скопинского банка, коммерции советник, потомственный почетный гражданин и кавалер многих орденов — между прочим, даже персидского ордена „Льва и Солнца“…».
Что касается авантюрного дела М. Вальяно, таганрогского контрабандиста-миллионера, то оно началось еще в 1881 г. («Московский листок», 1881, 24 декабря). Фраза «Вальяно выпущен из тюрьмы…» (глава III «Рокамболя») соответствует газетному сообщению: «Виновник таможенных недоразумений, купец Вальяно, успел и свободу себе исходатайствовать, и тюрьму покинуть, и залог за себя внести. Правда — залог в миллион, но что значит миллион, если его состояние — 50 миллионов. Нечего и думать, конечно, о том, чтобы дело это дошло когда-нибудь до разбирательства» («Московский листок», 1882, № 38, 8 февраля). Никаких сообщений о деле Вальяно в газетах 1884 г., естественно, уже не появлялось.
Ссылка И. С. Зильберштейна на «дело Мельницкого» нуждается в уточнении. Известия о том, что казначей Московского воспитательного дома Федор Илиодорович Мельницкий потерял саквояж, в котором были уложены 300 000 казенных рублей, появились в газетах зимой 1881 г. («Московский листок», 1881, № 83 и след.). Репортеры собирали драматические подробности о ходе следствия над Мельницким и подготовке процесса над ним («Московский листок», 1882, №№ 14, 16 и т. д.), о ходе суда, на котором интересы Воспитательного дома защищал Ф. Н. Плевако (материалы о суде печатались во всех московских газетах начиная с 4 ноября 1882 г.). В «Осколках московской жизни» 1884 г. Чехов писал о повторном суде над Мельницким, во время которого дело его было пересмотрено по кассации.
Название и пометка «Перевод с французского» пародийно связывали чеховский «роман» с уголовными романами Понсон дю Террайля «Похождения Рокамболя» и «Воскресший Рокамболь». Но всё содержание «Русского Рокамболя» и большинство его персонажей, за которыми Чехов сохранил имена реальных лиц, заимствованы из газетной хроники 1882 г., из многочисленных сообщений о катастрофе на Московско-Курской железной дороге («кукуевское крушение»). Причина катастрофы, указанная у Чехова, соответствует техническому заключению, опубликованному в газетах в августе 1882 г.
«Кукуевка» вызвала бурную газетную полемику о порядках на русских железных дорогах. Полемику открыл в своей газете Н. П. Ланин («Русский курьер», 1882, № 180). В статьях «Русского курьера», обличавших Министерство путей сообщения, содержались и личные выпады против отдельных железнодорожных чинов. Задет был, в частности, Аркадий Владимирович Свентицкий, начальник 3-й дистанции Московско-Курской железной дороги (его «Письмо к редактору» напечатано в «Московском листке», 1882, № 208, 31 августа). Никакого отношения к катастрофе Свентицкий не имел, но, защищая честь мундира, 26 июля 1882 г. явился к Н. П. Ланину в сопровождении своего секунданта (студента института инженеров путей сообщения Юлия Мстиславовича Узембло) с вызовом на дуэль. Произошла стычка, которую «Русский курьер» квалифицировал в дальнейшем как покушение («О покушении на Ланина», 1882, № 204, 27 июля). Таинственные фигуры вооруженных до зубов злодеев (Узембло и Свентицкий, глава II «Рокамболя») и вся сюжетная ситуация второй главы, таким образом, напоминают действительное происшествие, интерес к которому искусно подогревался «Русским курьером». Верность реальным фактам Чехов сохранил даже в деталях, которые на первый взгляд кажутся вымышленными. Так, усыпление с помощью хлороформа (в главе II «Рокамболя»: «Во флаконе был хлороформ») было в обычае у железнодорожных грабителей (И. Вашков. Заметки незаметного. — «Московский листок», 1882, № 272, 3 октября).
Персонажи «Рокамболя» разделены на «друзей» и «врагов» героя, в зависимости от их отношения к делу о кукуевской катастрофе. Так, упомянутый среди друзей «отставной гвардии поручик Миллер» — реальное лицо, адвокат, действительно отставной поручик, поверенный потерпевших в крушении («Московский листок», 1882, № 199). Напротив, «врагом» героя оказался «отставной портупей-юнкер» Эжен Львов-Кочетов, т. е. корреспондент «Московских ведомостей» Евгений Львов. Опубликовав ряд материалов в защиту железнодорожного начальства, он упрочил за собой славу продажного журналиста. «Мирской толк», например, писал о нем в заметке «Курьез»: «„Газета г. Гатцука“ сообщает, говорят „Русские ведомости“, что сотрудник „Московских ведомостей“, подписывающийся „Евгений Львов“, есть не кто иной, как разжалованный портупей-юнкер, Евгений Львов-Кочетов, выдержанный в Вильно около года в арестантских ротах за какой-то, вероятно, очень патриотический подвиг <…> это уже не первый сотрудник г. Каткова в таком роде. Теперь, конечно, каждому станет понятно, добавим мы, почему Евгений Львов так горячо принял сторону воротил московско-курской костоломки. Изведавший все прелести острога, он, по чувству христианского милосердия, не хочет, чтобы даже самые злейшие враги испытали ту же участь» («Мирской толк», 1882, № 29, стр. 116).
По-разному оценивали кукуевскую катастрофу и ее последствия издатели и редакторы русских газет, упомянутые Чеховым в «Рокамболе». Н. П. Ланин и В. М. Соболевский, редактор «Русских ведомостей», оказались среди друзей — они защищали потерпевших и резко критиковали железнодорожных воротил. Напротив, в стан врагов отнесены кн. В. П. Мещерский (газета «Гражданин» и юмористический еженедельник «Добряк»), И. А. Баталин (газета «Минута»). В характерном контексте (глава II) упомянут М. П. Федоров: «Вечером я посетил в темнице моего друга и собутыльника, редактора Федорова. Я застал его молящимся… Этот человек нес кару за чужие преступления!» М. П. Федоров действительно привлекался к ответственности, но должности официального редактора, за публикацию в «Новом времени» корреспонденции репортера А. Молчанова. Обстоятельства крушения в этих корреспонденциях освещались неверно, что и вызвало протест прокурора («Московский листок», 1882, № 197).
