Вскоре Мартин вернулся с беретом, полным черешен. Едва Линда переложила их в свой фартук, как снова появился укротитель. Мартин отскочил назад.
— Не убегай, не надо, — сказал укротитель с улыбкой, которую он пытался сделать приветливой.
Мартин остановился. Потом укротитель спросил, кто он, и, узнав, что Мартин родственник Тельягорри, предложил ему:
— Приходи, когда захочешь, я тебя пропущу бесплатно.
Все последующие дни шатер пустовал. В воскресенье укротитель поручил глашатаю объявить повсюду, что в цирке покажут необыкновенный и очень интересный номер.
Мартин передал это матери и сестре. Игнасия была напугана рассказами о диких зверях и не захотела идти.
Мать и сын пошли вдвоем. Сенсационным номером оказалась борьба Линды с медведем. Девочка появилась обнаженной до пояса, в штанишках из красной перкали. Она обхватила зверя и делала вид, что борется с ним, а укротитель время от времени оттягивал от Линды ее противника за веревку, продетую через кольцо в носу косолапого.
Хотя народ понимал, что для девочки опасности нет, все же зрелище огромных, мохнатых и когтистых лап зверя на ее слабых плечиках производило страшное впечатление.
После сенсационного номера, который не вызвал восторга у публики, жена укротителя вошла в клетку льва. По всей вероятности, зверь был болен, так как укротительнице никак не удавалось заставить его выполнить обычные трюки.
При виде такого полного провала взбешенный укротитель сам вошел в клетку, отослал жену и стал стегать льва плетью. Тот поднялся и, обнажив клыки, с рычанием бросился на своего мучителя; старик помощник сунул между прутьями клетки железный багор, желая остановить льва, но сделал это неудачно — багор зацепился за одежду укротителя и, вместо того чтобы защитить его, пригвоздил к месту и отдал во власть разъяренного зверя.
Публика, увидев, что укротитель обливается кровью, в ужасе вскочила и бросилась бежать.
Зрителям ничто не угрожало, но охваченные паникой люди устроили давку у выхода; кто-то, так и неизвестно кто, выстрелил во льва, и в этой сумятице пострадало несколько женщин и детей.
Укротитель был тяжело ранен.
Двух женщин подняли с земли в полубессознательном состоянии; одной из них была старуха из дальней деревни, которая до этого лет десять не появлялась в Урбии, другой — мать Мартина, у нее, кроме ушибов и ссадин, обнаружили еще рану на шее, причиненную, по словам врача, осколком, который отлетел от железного прута клетки, когда в него ударила пуля, выпущенная неизвестным.
Мать Мартина перенесли домой, и потому ли, что ушибы и рана оказались смертельными, или потому, как говорили некоторые, что ее плохо лечили, но через неделю бедная женщина умерла, оставив Мартина и Игнасию сиротами.
Глава VII
О том, как Тельягорри сумел помочь своим
После смерти матери Мартина старый Тельягорри, к большому удивлению всего города, забрал своих племянников к себе. Сеньора Оандо выразила сожаление, что дети будут жить с безнравственным, черствым человеком, безбожником, способным заявить, что он с большим уважением снимет шляпу перед любым сеттером, чем перед сеньором священником.
Добрая сеньора возмущалась, но сама ничего не сделала, чтобы помочь сиротам, а Тельягорри взял на себя заботы о детях и их пропитании.
Игнасия пошла в няньки к Аркале и работала у него до четырнадцати лет.
Мартин в течение нескольких месяцев ходил в школу, но Тельягорри пришлось еще до конца года забрать его оттуда, потому что он дрался со всеми мальчишками и даже собирался отколотить учителя.
Аркале, знавший, что мальчик ловок и смышлен, пристроил его посыльным при дилижансе, который ходил во Францию. Когда он научился править лошадьми, его перевели из посыльных в ученики кучера, а через год сделали кучером.
В шестнадцать лет Мартин уже сам зарабатывал себе на жизнь и делал это с большим удовольствием. Он любил подчеркнуть при случае, что он немного дикарь, и одевался довольно крикливо, с тем бросающимся в глаза щегольством, которое отличало почтальонов старинных дилижансов. Носил цветные жилеты, а на цепочке от часов — серебряные брелоки. Ему нравилось в воскресенье разгуливать по городу, но не меньше любил он в будние дни сидеть на козлах и ехать по дороге, пощелкивая кнутом, входить в придорожные таверны, рассказывать и выслушивать разные истории и принимать поручения.
Он часто получал их от сеньоры Оандо и Каталины; они просили привезти из Франции то ткани, то безделушки, а иной раз и драгоценности.
— Как дела, Мартин? — спрашивала его Каталина по-баскски.
— Хорошо, — отвечал он нарочито грубым голосом, чтобы казаться настоящим мужчиной. — А дома у вас как?
— Все здоровы. Когда поедешь во Францию, купи мне такое кружево, как в прошлый раз. Помнишь?
— Да, конечно, обязательно куплю.
— Ты уже научился по-французски?
— Помаленьку начинаю разговаривать.
Мартин превращался в мужчину, высокого, сильного, решительного. Он немного злоупотреблял своей силой и смелостью, но никогда не нападал на слабых. Отличался он также и в игре в пелоту и был одним из первых игроков Урбии.
Однажды зимой Мартин совершил геройский поступок, о котором потом говорил весь город. Дорогу так завалило снегом, что невозможно было по ней проехать в дилижансе. Салакаину пришлось возвращаться из Франции домой пешком через Наварру вместе с одним человеком из Ларрау. В лесу Ирати на них напали дикие кабаны.
Ни у кого из мужчин не было оружия, но они убили палками трех из этих разъяренных животных, двух убил Салакаин и одного его спутник.
Когда Мартин явился в Урбию, торжествующий, полумертвый от усталости и со своими двумя кабанами на плечах, весь город посчитал его героем.
Тельягорри тоже засыпали поздравлениями, что у него такой сильный и бесстрашный племянник. Старик, очень довольный, хотя он и прикидывался безразличным, отвечал:
— Мой племянник еще заставит о себе говорить. Видна в борзой порода. Я не знаю, слышали ли вы о Лопесе де Салакаине. Нет? Тогда спросите о нем у старого Сораберри, увидите, что он вам расскажет…
— А какое отношение имеет этот Лопес к твоему племяннику? — возражали ему.
— То-то и оно, что это предок Мартина. Ничего вы не понимаете.
Тельягорри дорого заплатил за триумф, одержанный его племянником в битве с кабанами, — ему пришлось так много пить, что он заболел.
Игнасия и Мартин, по совету доктора, заставили старика совсем отказаться от питья, будь то вино или водка — все равно, но Тельягорри из-за этого лечения воздержанием начал чахнуть и впал в тоску.
— Без вина и без веселья я человек конченый, — говорил Тельягорри, и, видя, что доктора эта истина не убеждает, приказал позвать другого лекаря, помоложе.
Тот взял сторону пьяницы и не только посоветовал ему выпивать каждый день немножечко водки, но даже прописал лекарство, приготовленное на роме. Игнасия была вынуждена прятать бутылку с лекарством, чтобы больной не выпил его за один прием.
По мере того как алкоголь вливался в его тело, старик Тельягорри распрямлялся и оживал.
После недели такого лечения он почувствовал себя настолько хорошо, что встал и начал снова похаживать в таверну Аркале, но очень скоро схватил плеврит, потому что, забыв про свои годы, опять взялся за старые безумства и однажды снежной ночью долго плутал по улицам.
— Ну уж, на сей раз вам не выбраться, — сказал ему доктор, раздосадованный тем, что нарушили его предписания. Тельягорри тоже это понял, призадумался, кратко исповедался в грехах, привел в порядок свои дела и, позвав Мартина, сказал ему по-баскски:
— Мартин, сынок, я ухожу. Не плачь. Я свое прожил. Ты сильный, смелый, и ты хороший парень. Не бросай сестру, заботься о ней. Тебе лучше всего теперь отвести ее в дом Оандо. Она немного вертушка, но Каталина ее возьмет. Не забывай и Маркиза, — он старый, но служил верно.
— Нет, я его не забуду, — отвечал Мартин, заливаясь слезами.
— А сейчас, — продолжал Тельягорри, — я тебе скажу вот что: скоро будет война. Ты храбрый, Мартин, тебя пули не испугают. Отправляйся на войну. Только не солдатом. Ни к белым не иди, ни к черным{142}. Торгуй, Мартин! Торгуй! Продавай и либералам и карлистам, занимайся контрабандой и женись на дочке Оандо. Если у тебя будет сын, назови его, как меня зовут — Мигелем или Хосе Мигелем.
— Хорошо, — сказал Мартин, не обратив внимания на некоторую странность советов.
— Покажи Аркале, — продолжал старик, — где у меня табак растет и грибы. А сейчас наклонись поближе. Когда я умру, пошарь в моем тюфяке — и найдешь слева, в том углу, носок с золотыми. Я уже тебе говорил, я хочу, чтобы ты вложил их не в землю, а в торговлю.
