— Я люблю вас, мистер Скабиор, — вредно усмехнулась Гермиона. Они оба засмеялись как психи. Все было позади. Суд, Азкабан, смерть. А впереди только время, которое им суждено провести вместе.
Часть 31, в которой дом и дурь
Крейг и Гермиона вышли во внутренний дворик. МакНейры в расширенном составе ожидали их появления снаружи. Девчонки играли в фонтане с наколодованными Сондрой кэльпи. Водяные лошадки то и дело выпрыгивали мощными струями воды и брызгали в них. Визг стоял невыносимый. А рядом с фонтаном…
Крейг замер, увидев мать спящую на кушетке рядом с домом, под сенью старой сосны. Невзирая на стоящий галдеж, она не просыпалась, хотя шум вполне мог бы разбудить и мертвеца. Под чарами, значит. Он чуть прикусил губу, прогоняя внезапно нахлынувшее волнение, и подошёл ближе.
Постарела. Волосы стали совсем седыми. И лицо. Даже в спокойном состоянии волшебного сна, лицо сегодня было все испещрено глубокими морщинами, скорбно прорезавшими когда-то гладкую кожу. Скабиор смотрел и смотрел. Женщина, которую он ненавидел тринадцать лет, исчезла. Он помнил мать совсем другой. Статной, властной, сильной. Способной одним взглядом приструнить заигравшихся детей. И мужа. А сейчас вместо той самой женщины на кушетке оказалась… старуха. Весь яд, что он копил в душе многие годы, слова, что он всегда хотел сказать ей в лицо, застряли где-то в районе горла. Сглотнув тяжелый комок, Крейг нервно тряхнул волосами, сбрасывая неуместные мысли, и обернулся к остальным. Гермиона тянула к нему руку в успокаивающем жесте. Сондра грустно и понимающе улыбалась. А Каллум сверлил его мрачным взором. Крейг ответил таким же.
— Давно? — наконец-то, спросил он, совсем повернувшись к Гленне… к матери спиной, чтобы не видеть. Честно говоря, раньше, лет в двадцать он представлял себе встречу с матерью. Напридумывал всяких язвительных фраз, чтобы она поняла, как поступила с ним. А потом, когда дела в Стае пошли в гору, совсем забыл про нее, про них всех. И не вспоминал, чтобы лишний раз не злиться на сильную, властную женщину. Которой не было больше. Скабиор поморщился от противного ощущения, заполнившего все его существо. Вспомнил, что не курил с самого утра, и принялся забивать в трубку вишневый табак, припрятанный в кармане на тот случай, если его приговорят к заключению в Азкабан. Вот смертный приговор минул, но радость в душе стала потихоньку сереть, поддаваясь новым ощущениям, колющим его глубоко в груди. Приговор оказался совсем другим, очень, надо заметить, неожиданным для него самого.
— Год. Как Дуг родился, — Сондра указала рукой на столик, приглашая их присесть вокруг, на деревянные садовые кресла. Минки вернулась с кухни и левитировала перед собой огромный зеленый чайник и стайку фарфоровых кружек. — Чаю, Крейг?
— Спасибо, — выдохнул горький дым Скабиор и поймал недовольный взгляд Гермионы, которая кивнула в сторону хохочущих у фонтана девочек, намекая, чтобы он перестал дымить. Точно. Дети же. Скабиор взмахнул палочкой, зачаровывая трубку. Обычно легкое заклинание получилось только со второго раза. Драккл! Судя по искривленным в усмешке губам, Каллум считает его не только оборотнем, но еще и сквибом, потерявшим способность колдовать. Посмотреть бы на тебя через месяц, проведенный без палочки!
Крейг сделал глубокую затяжку трубкой, приказывая себе собраться. Похоже, даже на суде у него получалось лучше. А вот возвращение в "семью" добило его окончательно. Нервы и так шалящие перед Луной застыли на пределе. Крейг оторопело кивнул и принял чашку из рук Минки. Молочный шотландский чай плескался внутри, одаривая ноздри пряным теплым вкусом. По нему он тоже очень соскучился в заключении, но сейчас предпочел бы выпить скотч. "Без предисловий". Бутылку.
Скаб пригубил чай и крепко зажмурился. Он и в самом деле дома. В Баллатере. С матерью. И братом. И его женой. И еще кучей детей. Жуть… Да еще и после суда, где Каллум его защищал?! В одно мгновенье из известного в определенных кругах преступника он превратился в бедного несчастного оборотня, который потерял связь с семьей по чистой случайности. А теперь огреб этой семейки с лихвой! Зачем Гермиона… МакНейр тяжело выдохнул дым, не открывая глаз. Нет, нельзя злиться на нее. Она спасла его шкуру, лихо утерев нос собранию чистеньких засранцев. Ах, мистер Скабиор превращается в мистера МакНейра и все опускают свои чинно задранные носы и снисходят… Из болота мрачных и злых мыслей его выдернул голос брата, вопросивший нечто такое, отчего призрачная шерсть на загривке мгновенно вздыбилась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Так вот, в чем заключается ваша работа, мисс Грейнджер? Блестящий ход! Вы вынудили меня пойти в суд, чтобы вытащить оттуда вашего… любовника? — ядовито зашипел вдруг Каллум, обратившись к Гермионе. Та открыла рот, чтобы ответить, но ее опередил Скабиор.
— О, — издевательски протянул он, пригубив чай. — А я было поверил в искренность твоих братских чувств, — досадливо поморщился бывший егерь, прожигая Каллума взглядом. В конце-концов, они здесь уже несколько минут, а перепалка еще не началась. Пора исправить подобное упущение. Скаб напряженно уставился на Каллума, гневно раздувая ноздри.
— Мои чувства были искренними до того момента, как я понял, что она обвела меня вокруг пальца! — завелся старший МакНейр, обвиняющим жестом ткнув в замершую в удивлении Гермиону. Честно говоря, суд ее так вымотал, что даже защищаться от старшего МакНейра сил не осталось. Она только глазами похлопала, подивившись тому, как Крейг вдруг возник прямо перед ней, закрывая своей спиной от обвиняющего перста Каллума. Она видела, как оборотень ощутимо напрягся и чуть склонил голову набок, растеряв присущую ему плавность. Жест вышел более резким, более нервным. Хищным.
— Крейг, — устало позвала его девушка, попытавшись успокоить. Солнце еще стояло высоко, но на суд ушло много времени. Скоро оно начнет клониться к горизонту, а потом взойдет. Луна. Их первая Луна вместе. Гермиона переживала, хоть и была уверена в том, что Пиппин варил качественное Аконитовое зелье. — Мы сегодня все перенервничали, давайте не буде…
— Уже не так рад видеть меня, Каллум?! — паскудно ощерился Скаб, наступая на брата. Тот, к его чести, не шелохнулся и не сдал назад, наоборот, изо всех сил выпятил грудь, надуваясь от самодовольства.
— Я пришел туда только ради матери, — высокомерно задрал нос старший МакНейр. — Ты должен вернуть ее.
Скабиор удивленно вскинул брови. Не то чтобы он ожидал, что брат внезапно воспылал к нему любовью, ради мамочки тот явно был готов на многое. Даже дать показания в суде, немного подмочив тем самым честь семьи, о которой они все столь пеклись. И к коей, несомненно, он по-прежнему не принадлежал.
— Жаль, — мрачно усмехнулся Скабиор, заводясь все больше, сверлил взглядом оппонента. — А я вот совсем не хочу ее возвращать. У тебя столько детей, Каллум, не боишься за их жизнь, м? — оскалился и лихо заломил бровь егерь. Злость клокотала внутри. Если раньше он думал, что обижен на Каллума, то теперь понял, что он ненавидел его. Все тринадцать лет. Когда вспоминал, как он предал его! Как стоял и молчал! Такое нельзя просто простить! Беснующийся в предвкушении скорого восхода Луны, волк скребся изнутри. Семья, говорите? Ну-ну.
Каллум в ответ издал какой-то недовольный, но подавленный рык и отвернулся от брата, заглянув тому за спину, требовательно зыркнул на Герми:
— Мисс Грейнджер, вы обещали.
— Крейг, — мягко положив руку на плечо оборотня, начала девушка. — Одним из условий участия в процессе…
— Условий? Ну, конечно… Условия, условия, условия, — с презрением фыркнул Скабиор и скинул руку Гермионы, резко передернув плечами. Вновь обратился к брату, насмешливо разглядывая того на опасно близкой дистанции. Давно забытые воспоминания встали перед глазами. Этот дом. Он и дядя. Отец и мать. Каллум по правую руку от нее. Стоит и смотрит. Поддакивает. Молчит. Зеленая вспышка Непростительного. Минки. И они с Пием рвут когти. "Закройте склеп!". Скабиор мотнул головой, стряхивая наваждение, договорил в еще более злом тоне. — В этом весь ты, Каллум. Ничего удивительного!
