И так будет всегда.
Он споткнулся о камень и на мгновение оперся о стену. Так будет всегда. Ее семья вечно будет стоять между ними. У них есть деньги, репутация, власть. Они устанавливают правила. И пока Лили зависит от них, у них нет будущего. Что будет с его ребенком? Кто будет воспитывать его? Неужели ему даже не позволят его увидеть? Он почувствовал, как при одной мысли об этом к горлу подступила тошнота. Он этого не вынесет.
Он брел мимо кабаков и пивнушек, избегая пьянчуг. Добравшись до «Вертепа разбойников», он едва справился со ступеньками, а затем кое-как взобрался на табурет у барной стойки. Ему нужно было как-то заглушить боль – он не мог ни о чем думать, пока она пожирала его изнутри. Поэтому он поднял руку и заказал шнапс.
Нахмурившись, Патти поставила перед ним бутылку.
– Судя по твоему видку, одного стакана здесь будет мало, Йо, – сказала она.
Он молча кивнул. А затем выпил. Быстро и не раздумывая, один стакан за другим. «Что мне делать?», – думал он при каждом глотке. – «Что, черт возьми, мне делать?»
Когда под утро Йо, наконец, вышел на улицу, он едва помнил, как его зовут и где он находится. Ему было очень плохо, все так и вертелось перед глазами. Пройдя несколько шагов, он споткнулся, и его вывернуло в канаву.
– Хо-хо, мальчик, будет!
Внезапно он почувствовал, как на плечо легла чья-то тяжелая рука. В поле зрения промелькнуло большое черное лицо.
– Август, – пробормотал он, выпрямляясь и вытирая рот.
Друг улыбнулся, а в следующий миг Йо, потеряв равновесие, рухнул прямо на него.
Август успел его подхватить.
– Нам лучше найти место поспокойнее, – сказал он.
Йо почувствовал, как Август взял его под руку, удерживая в вертикальном положении. Он до сих пор не понимал, что он здесь делает и почему ему так плохо, но знал, что может доверять Августу и безвольно дал себя увести.
– Мы идем ко мне, – сообщил ему друг, сворачивая в темный переулок. Йо вспомнил, что Август жил на улице, в пустом контейнере позади портовой закусочной.
– Мне… нужно домой, – пробормотал он, но Август покачал головой.
– До меня мы дойдем быстрее. Тебе нужно поесть и поспать, – убеждал он.
Голова Йо снова опустилась на грудь. Он не сопротивлялся. Ему было все равно. Весь мир потерял для него значение. Где-то в воображении он по-прежнему видел перед собой лицо Лили, и весь выпитый им алкоголь был не в силах притупить боль.
Они прошли всего несколько метров вглубь переулка, когда Август вдруг остановился. Он ослабил хватку, и Йо почувствовал на коже прохладный ночной воздух там, где еще мгновение назад его держал друг. Йо моргнул, затем услышал позади странный шорох.
– Что такое? – спросил он, оборачиваясь.
А в следующий миг чуть не задохнулся от ужаса.
Август лежал на земле. Он был весь в крови, на шее – открытая рана. Над ним склонился мужчина. Йо потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто это.
– Рой, – тихо сказал он, непонимающе моргнув. – Что ты?..
Но продолжить он не успел. Рой подошел к нему, и Йо увидел, как сверкнул нож. Живот пронзила острая боль.
Затем он упал.
Глава 7
Лили настолько ослабла от инфекции и у нее так долго не спадала температура, что на взволнованные вопросы родителей о том, выживет ли она, врачи до последнего лишь разводили руками. Но девушка обнаружила такую железную волю к жизни, о какой прежде не подозревала даже она сама. Теперь Лили была готова на все, лишь бы ребенок, от которого она еще недавно хотела избавиться, мог появиться на свет.
– Меня посадят в тюрьму? – прошептала она, когда впервые после визита к фрау Визе увидела отца.
Все это время он сидел рядом с ее кроватью с серым лицом, но, увидев, что она проснулась, быстро вскочил.
– Нет, не посадят. Дядя Роберт позаботился об этом, – сухо ответил он.
Лили подняла на него глаза. Отец по-прежнему казался таким далеким, таким холодным. Я пошла на это ради тебя, хотела сказать она. Но ее остановило суровое выражение его лица.
* * *
Эмма винила во всем себя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Почему ты не пришла с этим ко мне? – всхлипывала она, но Лили только отмахивалась.
– Я бы никогда не попросила тебя об этом! – сказала она, и это было правдой.
Дядя Роберт позаботился о том, чтобы эта новость не вышла за пределы ее палаты. Умом Лили понимала, что должна раскаиваться в содеянном и что она, должно быть, попадет в ад. Но в душе не было ничего – ни раскаяния, ни стыда. Была только уже знакомая странная пустота, которая пугала ее больше всего на свете. Йо она не видела с тех пор, как он привез ее в больницу.
– Где он? Почему не приходит? – спрашивала она всех, кто подходил к ее кровати. Но они только безмолвно качали головой. Она убеждала себя, что его просто не пускают к ней, что он делает все, чтобы ее увидеть. Но в глубине души она задавалась вопросом – а сможет ли он простить ее за то, что она попыталась убить их ребенка? «Может, он вообще больше не захочет иметь со мной ничего общего», – в отчаянии думала она.
– Они не пустят его к тебе, – прошептала однажды Эмма. Зильта, которая дежурила у постели Лили с утра до ночи, заснула в кресле в углу комнаты. Эмма, бросив на нее косой взгляд, придвинулась ближе. – Ему сюда нельзя. Они распорядились, чтобы его схватили при одном приближении к больнице. Я говорила с медсестрой, на этот случай им дали самые строгие инструкции.
Лили сглотнула.
– Ты не знаешь, где он? – прошептала она. – Он не пытался прорваться ко мне?
Эмма покачала головой.
– Нет, – печально ответила она. – Я пыталась его отыскать, но он как сквозь землю провалился.
– А ребенок?.. Йо знает, что он жив? – спросила она, но Эмма снова покачала головой.
– Даже не представляю, Лили.
– Найди его! – прошептала Лили. – Пожалуйста, Эмма, найди его. Я должна знать, сможет ли он простить меня!
* * *
Когда Лили попробовала впервые подняться с постели, она была так слаба, что едва держалась на ногах. Одежда висела на ней, как на скелете, и, подойдя к умывальнику, она не узнала себя в зеркало: щеки впали, губы казались бескровными и потрескавшимися, под глазами залегли глубокие тени. Тем не менее она настояла на том, чтобы ей помогли одеться. Она ела все, что ей предлагали. День за днем гуляла по больничному коридору, опираясь на руку матери, которая следила за тем, чтобы она не упала.
Лицо постепенно возвращало свой цвет. Живот успел немного округлиться, и порой она рассеянно гладила его рукой, глядя в окно на бушующий весенними красками мир и гадая, что же с ней теперь будет.
В один прекрасный день она получила ответ на свой вопрос. Отец вошел в палату и сообщил ей, что она едет в Англию.
– Никогда, – холодно ответила Лили.
Альфред устало вздохнул.
– Я знаю, что сейчас тебе тяжело это принять. Но, как ты уже догадалась, ты не сможешь расхаживать по городу с животом. Все уже решено. Генри будет сопровождать тебя. Он готов жениться и признать ребенка своим.
– Что? – ахнула Лили. – Но это безумие!
Отец какое-то время молчал, но потом все же заговорил.
– В самом деле? А я думаю, что это единственный способ обеспечить тебе и ребенку нормальную жизнь, – сказал он, и, хотя ее первым побуждением было вспылить, что-то в его тоне заставило Лили дослушать отца.
Внезапно он взял ее за руку, и Лили удивленно посмотрела на него. Последние несколько недель он держался с холодной отстраненностью – тем более неожиданным был для нее этот жест.
– Это не навсегда, Лили. Через несколько лет ты сможешь вернуться, – едва не умолял он. – Подумай о ребенке. Подумай о своей матери, о нашей семье. Мы уже потеряли Михеля, мы не можем потерять и тебя. В Англии мы сможем тебя навещать, а там, глядишь, ты снова окажешься с нами. Твой ребенок получит шанс на нормальную жизнь. Он ни в чем не будет нуждаться.
При упоминании Михеля Лили почувствовала острый укол вины. Если бы не она, он бы по-прежнему жил дома.
