Эти особенности экономического развития Франции в конце XIX столетия накладывали отпечаток и на ее социальное развитие. В стране зрелого капитализма, вступавшего в монополистическую стадию, рядом с могущественной финансовой буржуазией, рядом с сильной промышленной, колониальной и землевладельческой буржуазией и — на другом полюсе — неоднородным по своему составу, но весьма активным, опиравшимся на боевые революционные традиции пролетариатом, большое место занимали многочисленные промежуточные социальные группы: сельская и городская мелкая буржуазия и так называемые «средние слои» Такая расстановка классовых сил в значительной мере определяла и развитие политической борьбы в Третьей республике.
«Республика буржуазных республиканцев»
Вынужденная отставка Мак-Магона в 1879 г. и избрание президентом Жюля Греви знаменовали новый этап в истории Третьей республики. Угроза реставрации монархии, нависавшая в 70-е годы над страной, была отныне снята. Республиканский строй утвердился; ему больше не угрожала никакая опасность. Наступило новое время, время «республики республиканцев», когда уже никто не препятствовал, не мешал осуществлению давно возвещенной программы реформ. Народ, вынесший на своих плечах главную тяжесть борьбы за республику, с нетерпением ожидал широких демократических преобразований, обещанных республиканскими лидерами в дни острых схваток с монархистско-реакционными силами.
Отражением общественных настроений тех лет была огромная популярность в народе, в стране великого поэта Виктора Гюго. Избранный в январе 1876 г. сенатором, Гюго мужественно выступал против сил реакции, требовал амнистии коммунарам, отстаивал требования демократии. Празднование 80-летия Гюго в 1882 г. превратилось в грандиозную национальную демонстрацию.
Однако буржуазные республиканцы, достигнув власти, не обнаруживали торопливости в реализации ранее данных обещаний. Уже на пороге прихода к власти Леон Гамбетта дал понять, что правительственная политика республиканцев не будет полностью соответствовать их прежним обещаниям. «Я человек правительства, а не оппозиции, — говорил Гамбетта 7 января 1878 г. в Марселе, — чего я хочу, это — прихода к власти французской демократии, так как один год власти плодотворнее десяти лет героической оппозиции»[821]. Это было как бы предвосхищением последующей политики оппортунизма. Но Леон Гамбетта, самый влиятельный и популярный из буржуазных республиканцев, не был в их среде самым умеренным, и потому возглавляемая им группировка «республиканский союз» фактически осталась за пределами правительства.
Непосредственное руководство правительственным аппаратом оказалось в руках наиболее правой части умеренных республиканцев — так называемого «левого центра». Им поручил новый президент республики Жюль Греви формирование кабинета, и это соответствовало его собственным политическим настроениям. Люди разных, даже противоположных взглядов сходились на том, что отличительными чертами президента «республики республиканцев» была его личная честность и его … буржуазность. Правый историк Бенвилль писал, что Жюль Греви — это «само олицетворение умеренности, скромности и буржуазного благоразумия»[822]. Свидетель из противоположного лагеря бывший видный деятель Парижской Коммуны, руководитель партии бланкистов Эдуар Вайян подчеркивал у Греви ту же черту: «Его (Греви) буржуазность очевидна, огромна»[823].
Не удивительно поэтому, что президент поручил формирование правительства одному из самых консервативных и осторожных представителей умеренных республиканцев, Генри Ваддингтону. В предшествующем кабинете Дюфора Ваддингтон был министром иностранных дел и прославился на этом посту главным образом тем, что во время Берлинского конгресса 1878 г., к удивлению современников, более всего старался установить дружбу с Бисмарком: недаром князь Орлов писал, что французский министр иностранных дел — «англичанин по рожденью и вкусам и пруссак из страха»[824].
Конечно, не случайно, что, возглавив правительство, Ваддингтон попросил остаться на своем посту министра финансов, занимавшего ранее эту должность крупнейшего миллионера Леона Сэ.
Правительство Ваддингтона, находившееся у власти в течение десяти месяцев (февраль — декабрь 1879 г.), за это время успело провести лишь одну прогрессивную меру из многих обещанных в свое время буржуазными республиканцами — Правительство и парламент перенесли свое местопребывание из Версаля в Париж.
Неудовлетворенность народа правительственной политикой побудила Греви поручить руководство кабинетом более гибкому политику — Шарлю де Фрейсине, возглавлявшему во время войны вместе с Гамбетта штаб обороны в Туре и слывшему человеком, близким к левым кругам. Но Фрейсине, открыто не порывая, сумел незаметно отдалиться от Гамбетта и от левых. «Человек эллипсов и кривых», как его называли журналисты, мастер сглаживания острых углов, Фрейсине искал срединную, примиряющую линию. Возглавляемое им правительство, находившееся у власти целый год (сентябрь 1879 г. — сентябрь 1880 г.), что по тем временам во Франции было необычным, провело целый ряд реформ[825].
Фрейсине, ранее противившийся амнистии коммунарам, убедившись, что это требование, поддержанное всем народом, приобретает угрожающий характер, уже в июле внес в палату проект полной амнистии. В защиту амнистии в палате выступал Распайль, в сенате горячую речь произнес Виктор Гюго[826]. Герои Парижской Коммуны, внушавшие страх многим буржуа[827], вернулись на родину и заняли почетные места в рядах демократического движения. День взятия Бастилии-14 июля — был официально провозглашен национальным праздником республики. «Марсельеза» стала государственным гимном. Правительство объявило распущенными иезуитские общества, а другие религиозные конгрегации были поставлены под его контроль.
Законы, проведенные правительством Фрейсине, были встречены сочувственно народом. Это были внешне эффектные меры — вся Франция пела с воодушевлением «Марсельезу», вся страна с большим подъемом впервые отпраздновала 14 июля как национальный праздник. Беда была в другом — эти меры были недостаточны; они были лишь малой долей обещанной программы реформ, требований, выдвигаемых народом.
И следующее правительство — первое правительство Жюля Ферри (сентябрь 1880 г. — октябрь 1881 г.) было вынуждено продолжать буржуазно-демократические реформы. Были проведены через парламент законы о свободе собраний, закон о свободе печати, отменявший обязательные раньше денежные залоги для издания газет; была осуществлена широкая реформа народного образования. Министерство Ферри осуществило на практике роспуск религиозных конгрегаций, с которыми Фрейсине вел преимущественно словесную борьбу. Были приняты и проведены в жизнь законы об обязательном светском обучении детей от 7 до 13 лет, о светском среднем женском образовании и т. д.
Конечно, все эти реформы 1879–1881 гг. имели прогрессивное значение и способствовали в известной мере демократизации политического строя Третьей республики. Но они далеко не соответствовали ни ожиданиям народа, ни старой республиканской программе. Буржуазные республиканцы смогли прийти к власти лишь благодаря поддержке народа. В течение многих лет они обещали проведение широких реформ: демократизацию конституции, уничтожение верхней палаты, ликвидацию должности президента, широкое социальное законодательство, охрану интересов труда, изменение налоговой политики, отделение церкви от государства и т. п. Получив на выборах, благодаря поддержке народа, прочное большинство в парламенте и почувствовав себя вполне уверенно, буржуазные республиканцы сочли, что теперь следует строго дозировать осуществление программы реформ. Они намеренно, вполне обдуманно затягивали проведение реформ, ограничиваясь либо самыми необходимыми, либо второстепенными мерами, сопротивляясь, сколь возможно, осуществлению главных пунктов своей предвыборной программы. По свидетельству вполне авторитетного в этих вопросах Шарля Фрейсине, Жюль Ферри уже в период своего первого министерства был убежденным противником реформ. «Невозможно каждое утро делать революции, нельзя каждый день изобретать новости», — говорил Ферри[828]. Реформы, проведенные правительством Ферри, доказывали не его склонность к широким демократическим преобразованиям, как это утверждали его биографы-апологеты[829], они были вырваны у правительства пролетариатом, народом.
Программа буржуазных республиканцев, после того как они стали «партией власти» и перестали быть оппозицией, была уже совсем иной. «Не будем приносить наших интересов в жертву нашим симпатиям. Будем сильными и будем богатыми — вот цель, к которой должны мы стремиться», — говорил Жюль Ферри[830]. Это была в сущности перефразированная старая программа Гизо: «Обогащайтесь!», «Будем сильными и будем богатыми!» Эти призывы примерно одинаковы по содержанию.
