Юлий с сожалением выслушал эти слова Марка и подумал, что они, возможно, и не отражают истинного положения дел. В конце концов, никто не знает, почему Юлия с тех пор ни разу не появилась здесь, и со стороны Марка вряд ли было справедливо, по крайней мере сейчас, делать такие скоропалительные выводы. И раб стал думать, каковы могли быть причины ее долгого отсутствия.
— Выглядела она тогда довольно плохо, мой господин.
— Вероятно, от излишнего количества выпитого накануне вечером вина.
Юлия тоже часто посещали такие мысли, но вслух он их не высказал.
— Она сильно похудела.
Марк уставился на него.
— Ты, кажется, защищаешь мою сестру?
— Вовсе нет, мой господин. Я только забочусь о госпоже Фебе. А твоя мать ждет, когда вернется ее дочь.
Марк отвернулся, его лицо было напряженным.
— Она ждет госпожу Юлию так же, как ждала и тебя, мой господин.
Желваки заиграли на скулах Марка.
— Мило с твоей стороны, что ты напомнил мне об этом, — саркастически произнес он.
— Может быть, было бы разумнее выяснить, почему с тех пор госпожа Юлия здесь не появлялась, мой господин.
— Думаю, я и так знаю об этом, — сказал Марк, и в его словах была изрядная доля цинизма. — Калаба была настроена против каких бы то ни было отношений Юлии с матерью. Боялась, что если у Юлии появится хоть немного здравого смысла или приличия, то Калаба ее потеряет. — Зло усмехнувшись, он добавил: — Теперь, я думаю, ей беспокоиться нечего.
— Калаба Шива Фонтанея оставила Ефес около года назад.
Марк удивленно посмотрел на него.
— Интересно. А что ты еще слышал о моей сестре?
— Ходили слухи, что муж госпожи Юлии тоже уехал спустя несколько месяцев, после того как ты отплыл в Палестину. Насколько мне известно, с тех пор он не возвращался.
Марк задумался. Значит, бедная Юлия теперь совсем одна. Но она этого вполне заслуживает. Разве он не предупреждал ее, чем могут кончиться для нее эти отношения с Калабой и Примом? Он чувствовал, что примерно к этому все и придет. Калаба наигралась Юлией, и, в конце концов, та ей просто надоела, а Прим оставил ее без средств, хапнув все ее деньги, которые только смог увезти.
Как же сейчас обстоят у нее дела?
И почему, собственно, это волнует Марка?
Наверняка Юлия приходила к матери за помощью и, увидев, что никакой помощи она здесь не получит, ушла. Юлия никогда не любила находиться в обществе больных людей. Марк вспомнил, как она убежала из комнаты, когда вся семья собралась возле постели умирающего отца.
И все же ему не давала покоя мысль о сестре.
— Ты говоришь, она плохо выглядела?
— Да, мой господин.
Марка одолевали противоречивые чувства, самым сильным из которых была злость на Юлию. Он знал, чего Господь хочет от него, но не хотел смириться с этим. Ему хотелось помнить о том, что Юлия натворила, поставить некий щит против нежных чувств к ней. Она не заслужила нежности. Она заслужила только осуждение.
— Шесть месяцев, — мрачно произнес он. — Может быть, она уже умерла за это время.
Юлия насторожило холодное равнодушие, с каким Марк произнес эти слова. Неужели он и в самом деле надеется на смерть своей сестры?
— А если нет, мой господин? Твоей матери будет спокойнее и лучше, если она будет знать, что госпожа Юлия жива и здорова.
Лицо Марка напряглось. Он понимал, что Юлий прав. Если мать молилась за Марка, значит, она молилась и за Юлию.
Перспектива встретиться со своей сестрой вызывала в Марке тягостные чувства, дремавшие в нем последние несколько недель. Затишье перед бурей закончилось, и теперь Марк был захвачен самым настоящим жестоким ураганом эмоций. Когда-то он поклялся больше никогда не разговаривать с Юлией. Давая такую клятву, он твердо намеревался сдержать ее. До конца. Но теперь он понимал, что ради матери ему придется забыть о своих чувствах. Что до Юлии, то ему было все равно, что с ней произошло.
— Хорошо, — хмуро произнес Марк, — завтра я выясню, что с ней стряслось.
Он помолился Богу о том, чтобы на следующий день он узнал, что ее давно нет в живых, и чтобы ему не пришлось больше возвращаться к этой теме.
38
Хадасса медленно, осторожно расчесывала Юлии волосы. Она заметила у нее на голове небольшие, величиной с монету, проплешины — еще один признак венерической болезни. Юлия в тот день сильно дрожала и страдала от острой боли в язвах. Хадасса дала ей немного мандрагоры и добавила в ванную специальные травы. И теперь Юлия пребывала в дремоте, сидя на балконе под полуденным солнцем. Легкий ветерок колыхал виноградные листья и доносил до виллы запахи оживленного города.
Проведя пальцами по шелковистым прядям, Хадасса стала заплетать длинные волосы Юлии. Закончив эту работу, она уложила заплетенную косу Юлии на плечо.
— Я принесу тебе что-нибудь поесть, моя госпожа.
— Я не голодна, — вздохнула Юлия. — И пить не хочу. И не устала. Я и сама не знаю, чего мне хочется.
— Может, рассказать тебе какую-нибудь историю?
Юлия покачала головой и с надеждой посмотрела на нее.
— А петь ты умеешь, Азарь?
— К сожалению, нет, моя госпожа. Не могу. — Инфекция и травмы повредили голосовые связки Хадассы, поэтому теперь она могла только говорить скрипучим голосом. — Я умею играть на лире.
Юлия отвернулась.
— У меня нет лиры. Была когда-то одна в этом доме, но Прим разломал ее на части и сжег. — Тогда Юлия была даже рада этому, потому что инструмент напоминал ей о рабыне, которая играла на нем и пела песни о своем Боге.
— Я попрошу Прометея купить в городе.
Юлия прикоснулась дрожащей рукой ко лбу.
— Не трать деньги попусту. — Юлия грустно усмехнулась. Сколько денег она сама в прошлом истратила впустую? Подумав о том, сколько вообще у нее было денег, Юлия и поверить не могла, что теперь стала жить так бедно, как сейчас.
Хадасса положила руку на плечо Юлии.
— У тебя голова болит от жара, моя госпожа. — Прометей поставил рядом с диваном маленький столик, на котором был сосуд с ароматической водой и несколько платков. Хадасса смочила один из них и отжала. Потом она протерла Юлии лицо. — Постарайся отдохнуть.
— Я бы очень хотела отдохнуть. Иногда мне так хочется уснуть. Но иной раз я не хочу спать, потому что боюсь своих снов.
— А что тебе снится?
— Все, что угодно. Часто я вижу во сне тех людей, которых когда-то знала. Последний раз, например, мне снился мой первый муж, Клавдий.
Хадасса продолжала протирать ей лоб и виски.
— Расскажи мне о нем.
— Он сломал себе шею, когда упал с лошади. — От нежного прикосновения Хадассы Юлия расслабилась. Рассказывая о своем прошлом, она вдруг почувствовала, как избавляется от этого тяжкого груза. — Он был неважным наездником. А потом мне еще сказали, что, перед тем как отправиться искать меня, он выпил несколько кубков вина.