Хадасса продолжала протирать ей лоб и виски.
— Расскажи мне о нем.
— Он сломал себе шею, когда упал с лошади. — От нежного прикосновения Хадассы Юлия расслабилась. Рассказывая о своем прошлом, она вдруг почувствовала, как избавляется от этого тяжкого груза. — Он был неважным наездником. А потом мне еще сказали, что, перед тем как отправиться искать меня, он выпил несколько кубков вина.
Хадасса отложила платок в сторону.
— Мне очень жаль.
— А я тогда совершенно не горевала, — сказала Юлия ровным голосом. — По крайней мере, в то время. Я должна была пребывать в горе, но я его не чувствовала.
— А сейчас?
— Не знаю, — сказала Юлия и замолчала. — Да, — тихо добавила она после паузы. — Иногда. — Упрекнет ли ее Азарь? Юлия напряженно ждала. Азарь наклонилась к ней и взяла ее за руку. Юлия испытала к ней огромную благодарность, сжала маленькую, но крепкую руку этой женщины и продолжила: — Отчасти в этом была и моя вина. Он же отправился искать меня. А я поехала в лудус, посмотреть на тренировку гладиаторов. Я по ним с ума сходила. Особенно по одному из них. И столько раз еще до того дня просила Клавдия отвезти меня туда, но он не разрешал. Самым важным и интересным для него в жизни были его исследования религий народов империи. А мне от всего этого было так скучно, как и от него самого.
Она вздохнула.
— Я бы никогда не вышла за него, если бы отец меня не заставил. Клавдий был на двадцать лет старше меня, но вел себя как настоящий старик. — Юлия все говорила, пытаясь оправдать свои поступки, но чем больше она говорила, тем сильнее чувствовала виноватой именно себя. Почему то, что случилось так давно, до сих пор не давало ей покоя? А случай с Клавдием был лишь событием в длинной череде других, ему подобных.
Хадасса положила свою руку на руку Юлии.
— Ты была тогда еще слишком молода.
— Слишком молода для него, — сказала Юлия. Она снова тяжело вздохнула и грустно усмехнулась. — Думаю, Клавдий любил меня лишь потому, что я была похожа на его первую жену, но я же была совсем другим человеком. Представляю, какой шок он испытал потом, спустя несколько недель после нашей свадьбы.
— А ты знала его первую жену?
— Я, конечно, никогда ее не видела, слышала только, что она была благородной, доброй женщиной, разделяла с мужем его увлечение исследованиями. — Юлия подняла голову и посмотрела на покрывало, закрывающее лицо Азари, довольная тем, что не могла видеть лица своей собеседницы. — Я же была совсем не такой. Иногда я ловлю себя на мысли, что мне так хочется… — Она покачала головой и отвернулась. — Только одного желания здесь мало.
— Чего тебе хочется, моя госпожа?
— Чтобы я была хоть чуточку добрее.
Хадассе захотелось обнять ее, потому что это был первый случай, когда Юлия призналась в своих угрызениях совести.
— Я не хочу сказать, что мне хотелось бы полюбить его, — сказала Юлия. — Я и не могла бы его никогда полюбить, но если бы… — Она снова покачала головой. — О, я не знаю. — Она закрыла глаза. — Наверное, в этом нет никакого толку. Мне говорили, что нет никакого смысла жить прошлым, но ведь теперь это все, что у меня осталось. Видения прошлого.
— Иногда нам приходится возвращаться назад и вспоминать то, что мы сделали, и очищаться от прошлого, чтобы потом снова идти вперед.
Юлия безрадостно посмотрела на нее.
— Ради чего, госпожа Азарь? Я ведь не могу изменить прошлое. Клавдий мертв, и это уже в прошлом. И в этом всегда будет отчасти и моя вина.
— Это можно исправить.
Юлия грустно усмехнулась.
— То же самое мне когда-то сказала Калаба.
Хадасса испугалась.
— Калаба?
— Да, Калаба Шива Фонтанея. О, я вижу, ты тоже слышала о ней. О ней, пожалуй, слышали все. — Губы Юлии скривились в горькой усмешке. — Она долго жила в этом доме, со мной. Почти год. Она была моей возлюбленной. Тебя это шокирует? — Юлия отдернула руку назад.
— Нет, — спокойно сказала Хадасса.
— Калаба говорила, что нам нет нужды жалеть о прошлом. Нам нужно только наслаждаться настоящим. — При этом Юлия язвительно засмеялась. — Однажды я рассказала ей о Клавдии. Она засмеялась и сказала, что я делаю глупость, жалея об этом. — При этом Юлия подумала, что делает не меньшую глупость, рассказывая это все Азари.
— Но ты все равно жалела?
— Немного, сразу после его смерти. А может быть, это было не жалостью, а страхом. Я не знаю. Я тогда боялась, что меня собираются отравить. Все рабы Клавдия любили его. Он был добрым хозяином. — Тут Юлия замолчала, о чем-то задумавшись. Клавдий был добр и к ней. Он ни разу не сказал ей ни единого грубого слова, несмотря на то что она не проявляла к нему абсолютно никаких знаков внимания даже ради приличия. Осознав это, она испытала чувство стыда. — Позднее я стала часто вспоминать все то, что я ему наговорила и о чем теперь так жалею.
Юлия с трудом поднялась и сделала несколько шагов к балкону. Прислонившись к стене, она посмотрела в сторону моря.
— Вспоминаю я и о Кае. Это был мой второй муж. — Юлия ясно видела перед глазами его лицо, когда он умирал от яда, который она ему дала. Она травила его медленно, в течение нескольких недель. И только перед самой смертью он понял…
Юлия опустила голову.
— И что толку в том, что мы жалеем о прошлом?
— Это ведет нас к покаянию, а покаяние ведет нас к Богу.
— А Бог ведет нас к забвению, — добавила Юлия, вздернув подбородок. Зачем Азарь все время говорит о Боге? — С моря дует такой теплый ветер, — сказала Юлия, желая сменить тему. — Интересно, что это за корабли причаливают. У моего отца был целый флот. Товары на его кораблях привозили со всех концов империи. — Отец с Марком часто спорили о том, что нужно людям. Отец говорил, что прежде всего нужно возить хлеб для голодающих. Марк говорил, что людям нужен песок для арен. Марк оказался прав и выиграл у отца шесть торговых судов. И вот с этими кораблями он стал строить свое состояние. Сейчас Марк наверняка уже один из самых богатых торговцев в империи, тогда как она прозябает здесь в бедности, и само ее существование теперь зависит от доброты совершенно незнакомого ей человека.
Где же Марк сейчас? По-прежнему в Палестине? По-прежнему ее ненавидит?
Юлия могла это чувствовать на расстоянии. Где бы он ни был, что бы он ни делал, она знала, что эта ненависть просто горит в нем. Если Марк на что-то настраивался, он шел в этом деле до конца. А он возненавидел ее навсегда.
Окончательно впав в депрессию, она отвернулась. Ей не хотелось думать о Марке. Ей не хотелось чувствовать себя виноватой в том, что она сделала. Она всего лишь пыталась защитить брата от него самого. Хадасса, какая-то рабыня, опозорила его, отказавшись выходить за него замуж.