Свернув шею очередному солдату, которым он закрывался от пуль, Верон то ли услышал, то ли заметил краем глаза Костуна, вопящего, словно свинья на скотобойне, и отбивающегося от солдата, пытающегося стащить его с кресла. Гераклид опрометью кинулся прямо с крыши на балкон, но опоздал. Костун уже был не в кресле, а в руках солдата, который просто дал ему по башке и вырубил. На балконе оставалось не так много Людей, так как большинство ушли вместе с командиром, но все же у них было оружие, которым они не преминули воспользоваться. В Верона стреляли с двух сторон и те, кого он не успел добить на площадке сверху; они буквально сражались за то, чтобы глупо умереть.
Сознание Верона никогда не работало столь стремительно и столь противоречиво. За долю секунды у него в голове проносились тысячи мыслей, и все они были абсолютно эгоистичны. Он прилетел специально, чтобы спасти Костуна, но, можно сказать, сам привел его на эшафот, а теперь все, о чем он думал, — как спастись самому.
Ноги, не слушая хозяина, повернули назад. Верон побежал вглубь комнаты, набитой книгами, но не успел переступит порог, как почувствовал удар в плечо и ребра — пули его достали. Но кроме удара почти ничего и не было, он принял краг, практически полностью блокирующий боль, и потому он побежал дальше. И тут, уже возле лестницы вниз, он почувствовал новый удар, но куда сильнее, и был он не куда-то конкретно, а поразил все тело разом. Невидимая сила подняла его в воздух и швырнула на стеллаж с книгами, комната стала быстро наполняться фиолетовым дымом.
В ушах звенело, перед глазами все плыло, тело не чувствовалось. Верон целую минуту лежал, думая, что он мертв, ведь только мертвые не чувствуют боли. Наконец, он смог осмотреться в полупрозрачной дымке ядовитого газа. Балкона, откуда он бежал, больше не было, зато винтовая лестница все еще была видна сквозь едкий дым. Верон попытался подняться, но вдруг понял, что его не слушается правая рука, а левая нога едва держит вес. Все тело кровоточило. Он дотянулся целой рукой до спины и вытащил мелкий железный осколок, вошедший в плоть сантиметров на семь-восемь. Возможно, там было больше осколков, но они не причиняли неудобств и он оставил их в покое — сами вылезут.
Верон заковылял к зияющей дыре, сам не зная, чего желая. Наверно, он надеялся увидеть чудом спасшегося Костуна. Но чуда не было. Он решил отложить самобичевание до лучших времен, если доживет до них.
Снизу слышался шум и даже стрельба, кто-то кричал, кто-то рычал, чей-то крик удалялся, словно кто-то падает с большой высоты, вероятно, так оно и было. Верон заметил, даже почувствовал, как кто-то подошел к нему сзади, лишь когда до него оставалось не больше двух метров. Он резко обернулся. Это был патрульные. Его шлем был пробит и в дырке Верон рассмотрел то, что осталось от глаза, когда в него влетел осколок. Солдат рычал, двигаясь к противнику, и плевался красной слюной, нога была вывернута назад, но его это не особо заботило. Гераклид даже не знал, кто выглядит хуже: он или этот зомби-солдат, но он знал, что сейчас находится в очень плохой форме. «В последнее время я слишком часто бываю в такой форме», — подумал он.
Солдат набросился на него, и Верону не оставалось ничего лучшего, кроме как вместе с ним полететь кувырком с лестницы. А внизу было еще хуже.
Несколько солдат, благодаря шлемам, не подверглись влиянию газа, и сейчас прижимались к дальней стене, целясь в остальных из автоматов и нанося им легкие удары прикладом, чтобы просто без вреда отстранить от себя, но не зная, что предпринять — стрелять по своим никто не хотел. Выстрелы, которые Верон слышал раньше, видимо, были предупредительными, но на тех, кто подвергся влиянию газа, это не возымело никакого эффекта.
Газ подействовал лишь на тех, у кого не было надето шлема и чья форма была повреждена, так как она являлась герметичной, способной обеспечить выживание даже в открытом космосе, пусть не очень долго. В своем сознании осталось лишь несколько солдат и сам Верон, хоть он и не понимал — почему. Возможно, Нерос просто сделал газ неэффективным против гераклидов, хотя трудно было представить, как это возможно и зачем ему это было надо, если он сам сказал, что у него самого есть иммунитет. Если Нерос врал об этом, то мог соврать и о многом другом.
Верон, рухнув с лестницы и отбив себе все по второму разу, внес самый настоящий переполох. Зомби, до этого более-менее спокойные, зашевелились, словно спали, а их бесцеремонно разбудили. Верон отбросил того, с кем вместе прилетел с лестницы, но на него тут же набросился другой. Гераклид неловко увернулся, раненая нога подвернулась, но он успел схватить одно из солдат за броню и удержался, а его самого отшвырнул в сторону, но на него накинулось еще двое. На плече одного из них все еще висел автомат; Верон схватился за него и, не снимая, выстрелил в другого солдата короткой очередью.
Один из солдат у стены что-то закричал и выстрелил в Верона. Его нога вновь подвернулась и он упал, потянув за собой и брыкающегося зомби-солдата, пытающегося достать до возмутителя спокойствия у него за спиной. Верон тяжело рухнул, но не выпустил оружия, он начал стрелять в ответ и довольно точно, так как все трое патрульных вскрикнули и упали, а несколько зомби, которых тоже задело, зарычали. Тот, чей автомат он держал, продолжал брыкаться и издавать гортанные звуки, а сам Верон вдруг почувствовал смертельную усталость. Он не мог выстрелить в солдата, которого держал, из автомата, так как мешала длина ствола и ремни, а потому он с трудом вытащил у него из ножен армейский нож и с силой всадил между броней на груди и шлемом.
Он увидел, как остальные зомби-солдаты, потеряв всякий интерес к мертвым товарищам, потащились к нему, однако они почему-то стали менее активны, чем были в начале. Гераклид с трудом встал, чуть не поскользнувшись на луже крови, хотя не мог сказать, чья именно это кровь. Вся оставшаяся часть комнаты, которая когда-то была белоснежной, запачкалась красным чуть ли не до потолка. Он был недалеко от одной из дверей, ведущих, по видимому, в спальни, и побрел к ней. Уже возле двери он понял, что его нагоняют зомби, которые, несмотря на относительную заторможенность, все равно двигались быстрее, чем он сам. На стене перед ним висел огромный плоский телевизор. Верон, наверно, никогда в жизни так не напрягался, чтобы сделать столь простую работу; он изо всех сил потянул за край и, сорвав со стены, обрушил махину на орду бездумных монстров, затем зашел — заполз! — в дверь и, использовав последние крупицы силы, чтобы подвинуть комод, рухнул снова, но на сей раз не от подвернутой ноги, а из-за бессилия.
Зомби-солдаты колотили в забаррикадированную дверь, пытаясь ворваться внутрь, а Верон пытался доползти до окна, чтобы… Лучше умереть так, как сам хочешь, а не от лап бездумных машин, созданных отцом-маньяком. Верон еще обрушивая телевизор почувствовал, что в нем больше дырок, чем должно быть, чем когда-либо было. «Они достали меня. Чертовы солдафоны». Три пули попали в тело: живот, низ груди, верх груди. Наискосок. Задето сердце, пробито легкое, черт знает, что там в животе. И это не считая ранений от взрыва. Гераклид продержится минуты две, гераклид под крагом — минуты четыре.
Верон сам не понял, как оказался прижат спиной к стене. Он помнил лишь то, что полз к окну, а теперь оно должно было быть как раз над ним. Нет сил даже руку поднять. Одно единственное легкое не хочет работать без брата, а сердце качает кровь не туда, куда нужно. Хочется пить. Так выглядит смерть? Погано. Чертовы солдафоны, не могут даже нормально убить одного Человека. Пол обоймы в теле, а все в молоко. Хочется спокойствия, а тут еще какой-то шум. Кажется, кто-то позвал меня по имени. А какое у меня имя? Не помню. Может, пуля еще и в голову попала? Только если рикошетом, те уроды даже стрелять не умеют. Чертовы солдафоны. Я вслух говорю? Может, мне еще и язык отстрелили? Только бы не яйца! Черт, о чем это я думаю в последние секунды жизни? Неужели все несут у себя в голове такую чушь перед самым концом? Слишком много мыслей для того, кто должен был умереть минуту назад. Ну, хотя бы не больно. Наверно, я умер и попал… Просто попал. Постоянно я куда-то попадаю. Слишком много мыслей и все не о том. В мое время убивали сразу и наверняка.
Чертовы солдафоны.
Глава 13
Мы улетели с этого вонючего спутника. Не все в том состоянии, в каком на него прилетели. Если подумать, каждый из нас умирал на этом спутнике как минимум по разу. Некоторые насовсем. Так долго мы шли к призрачной цели, даже сами того не желая, а достигнув, почти не испытали удовлетворения, так как достигнутая цель и правда оказалась неосязаемой, словно призрак, а значит ее невозможно было потрогать или попробовать. Достигнутая цель ничего нам не принесла, а лишь оставила привкус разочарования, и все прошедшие дни казались такими же бессмысленными, словно сон. Бесконечно длинный и одновременно короткий сон.
