— Трудно сказать.
— Или сделка, или трибунал, Йоссариан.
— Но это ведь подлость по отношению к нашим парням, верно?
— Гнусная подлость, — оживленно подтвердил подполковник Корн и безучастно умолк, с тайным удовольствием поглядывая на Йоссариана.
— А, собственно, какого черта? — взъярился Йоссариан. — Если они не хотят летать, пусть открыто упрутся, как я, и дело с концом.
— Совершенно верно, — согласился подполковник Корн.
— Я не обязан рисковать ради них жизнью, правильно?
— Совершенно правильно.
Йоссариан решительно улыбнулся.
— Ну, так, значит, по рукам! — ликующе воскликнул он.
— Вот и прекрасно, — откликнулся подполковник Корн — гораздо, впрочем, сдержанней, чем ожидал Йоссариан, — и соскочил со стола. А потом, расправив кое-как складки своих всегда мятых брюк, протянул Йоссариану вялую руку. — Добро пожаловать в наши ряды, — сказал он.
— Благодарю, подполковник. Я…
— Зови меня Блеки, Джон. Мы ведь теперь свои.
— Ладно, Блеки. А меня приятели зовут Йо-Йо. Я…
— Приятели зовут его Йо-Йо, — сообщил полковнику Кошкарту подполковник Корн. — Почему бы вам не поздравить нашего друга с разумной сделкой, которую он заключил?
— Ты заключил разумную сделку, Йо-Йо, — сказал полковник Кошкарт, неуклюже, но воодушевленно пожимая ему руку.
— Благодарю, полковник. Я…
— Зови его Чак, — сказал подполковник Корн.
— Да-да, зови меня Чак, — нелепо расхохотавшись, сказал полковник Кошкарт.
— Ладно, Чак.
— Уходят, улыбаясь, — прокомментировал подполковник Корн, положив им руки на плечи и подталкивая их к двери.
— Загляни как-нибудь к нам поужинать, — гостеприимно пригласил Йоссариана полковник Кошкарт. — Например, сегодня. В штабную столовую. Договорились?
— Благодарю вас, сэр. Я…
— Чак, — укоряюще поправил его подполковник Корн.
— Верно, сэр, Чак. Я пока не привык.
— Привыкай, друг.
— Ладно, друг.
— Ну, спасибо, друг.
— Да чего там, друг.
— Пока, друг.
Йоссариан по-дружески махнул новым приятелям рукой, вышел на галерею и едва на запел от радости, как только остался один. Он добился своего — прошиб лбом стену, — и ему некого было стыдиться. Весело и бодро зашагал он к лестнице. Какой-то солдат в зеленом рабочем комбинезоне приветственно вскинул руку к лицу. Йоссариан ответил на приветствие, с любопытством вглядываясь в заслоненное рукой лицо солдата. Его облик показался ему странно знакомым. Прежде чем он сам опустил поднятую для ответного приветствия руку, солдат, оказавшийся шлюхой Нетли, стремительно ринулся вперед и всадил ему в бок столовый нож. Йоссариан с пронзительным криком осел на пол и, увидев, что шлюха Нетли заносит нож для нового удара, в ужасе закрыл глаза. Он был уже без сознания, когда полковник Кошкарт с подполковником Корном выскочили из кабинета и спасли ему жизнь, потому что спугнули шлюху Нетли.
Глава сорок первая
СНЕГГИ
— Режь, — сказал один из врачей.
— Режь ты, — сказал другой.
— Я вам обоим сейчас врежу, — с трудом ворочая неуклюжим языком, сказал Йоссариан.
— Это надо же! — удивился второй врач. — А я-то думал, сельский округ уже отголосовался. Так будем мы оперировать или нет?
— А зачем ему операция? — удивился первый. — Рана-то у него маленькая. Надо просто остановить кровотечение, продезинфицировать ее и наложить крохотный шов — два-три стежка.
— Да мне, понимаешь, ни разу не удалось кого-нибудь пооперировать. Где у них тут скальпель? Это, что ли, скальпель?
— Нет, скальпель вон. Ну что ж, начинай, если ты собираешься начинать. Режь.
— Здесь?
— Да нет, вот здесь, балбес. Режь.
— Я сам вам обоим сейчас врежу, — сказал Йоссариан, уловив сквозь отступающий туман беспамятства, что двое каких-то чужаков собираются его резать.
— Смотри-ка, опять голосует сельский округ, — едко удивился один из врачей. — Он что — так и будет трепаться, пока ему делают операцию?
— Вы не имеете права начинать операцию, пока я его не приму, — сказал дежурный.
— Ты не имеешь права его принимать, пока я не проверю, кто он такой, — сказал обрюзгший, мордастый и усастый полковник, который склонил свое багровое лицо над Йоссарианом, обдавая его, как раскаленная сковорода, нестерпимым жаром. — Где ты родился, парень?
Обрюзгший мордастый полковник напомнил Йоссариану обрюзгшего мордастого полковника, который допрашивал капеллана и признал его виновным, напомнив Йоссариану обрюзгшего усастого полковника из летного училища. В глазах у Йоссариана мутилось. Густые пары алкоголя и формалина освежали воздух.
— На поле брани, — ответил он.
— Да нет, я говорю про штат.
— Меня тогда еще не зачислили в штат.
— Да нет, ты не понял.
— Сейчас он у меня все поймет, — сказал еще один человек с обликом стервятника — тонкими, злобно поджатыми губами, глубоко посаженными глазами и пронзительным взглядом. — Ты что — умник или, может, псих? — спросил он Йоссариана.
— У него бред, — сказал один из врачей. — Почему вы не даете нам зарегистрировать его и привести в себя?
— Пусть лежит здесь, раз у него бред. Авось выболтает что-нибудь криминальное.
— Ему надо остановить кровотечение. Вы что — не видите? Он может умереть от потери крови.
— Туда ему и дорога.
— А то больно зажился, — сказал обрюзгший мордастый полковник. — Давай-ка, парень, выкладывай. Нам надо знать правду.
— Все зовут меня Йо-Йо.
— Не упрямься, Йо-Йо. Мы твои друзья, и ты должен нам доверять. Мы хотим тебе помочь. Помочь, а не навредить, понимаешь?
— А может, нам засунуть пальцы ему в рану да и разодрать ее, чтоб он не умничал, а отвечал на вопросы? — предложил человек с лицом стервятника.
Йоссариан закрыл глаза в надежде, что его сочтут потерявшим сознание.
— Он потерял сознание, — раздался голос одного из врачей. — Почему вы не даете нам увезти его и оказать ему помощь? Он действительно может умереть.
— Ладно, черт с ним, увозите. Но лучше б вы не мешали этому выродку умереть.
— У вас нет оснований оказывать ему помощь, пока я его не зарегистрировал, — сказал дежурный.
Йоссариан лежал, закрыв глаза, и притворялся мертвым, пока дежурный его не зарегистрировал; тот пошуршал какими-то бумажками, и через несколько минут Йоссариана ввезли в душную комнату с яркими лампами под потолком — он по-прежнему не открывал глаза, но понял, что лампы светят сверху, — в этой комнате запах формалина и алкоголя чувствовался еще сильней. Пряная вонь — тут еще и с примесью эфира — приятно пьянила его. Послышалось приглушенное звяканье стаканов. Йоссариан с тайным удовольствием слушал хриплое дыхание врачей. Ему нравилось, что они не знают о его притворстве и он может слушать их разговоры. Все это казалось ему глуповато-смешным, но вдруг один из врачей сказал:
— Думаешь, стоит возвращать его к жизни? Они ведь, похоже, нам этого не простят.
— Давай-ка сделаем ему операцию, — предложил второй. — Вскроем его, чтоб уж разобраться с ним раз и навсегда. Он вечно жалуется на свою печень. Да она у него и правда какая-то слишком маленькая на рентгеновском снимке.
— Это поджелудочная железа, охламон. А печень вот здесь.
— Ничего подобного. Это сердце. Я уверен, что правильно определил, где печень. А впрочем, сейчас мы его вскроем и все выясним. Как ты думаешь, руки вымыть надо?
— Я сам вас обоих сейчас вскрою, — открыв глаза и пытаясь сесть, сказал Йоссариан.
— Опять этот сельский округ голосует, — раздраженно сказал один из врачей. — Как бы нам заставить его умолкнуть?
— Мы можем дать ему общий наркоз. Вон стоит эфир.
— Я сам сейчас устрою вам обоим общий наркоз, — сказал Йоссариан.
— Правильно, надо дать ему общий. Он отключится, и мы сможем делать с ним все, что нам нужно.
Они отключили Йоссариана, дав ему общий наркоз. Он проснулся в одноместной палате, мучимый жаждой и запахом эфира. Возле его кровати спокойно сидел на стуле подполковник Корн в мешковатой шерстяной рубахе защитного цвета и мятых брюках. На буром, поросшем щетиной лице у него застыла, будто приклеенная, равнодушно льстивая улыбка, и толстыми ладонями он любовно поглаживал свой шишковатый, глянцево лысый череп. Когда Йоссариан открыл глаза, он, посмеиваясь, наклонился к нему и приветливо сказал, что их сделка остается в силе — если он, конечно, не умрет. Йоссариана вырвало, а подполковник Корн, вскочив при первых рвотных спазмах на ноги, с омерзением удрал, и Йоссариан, снова проваливаясь в душное забытье, подумал, что худа без добра действительно не бывает. Потом чья-то рука с жесткими, как клещи, пальцами грубо растолкала его, и, открыв глаза, он увидел странного человека с угрюмым лицом, который округлил губы в зловещей усмешке и угрожающе рыкнул:
