«Знаете ли вы, — любезно осведомился Коттэм у сурово молчащего парохода-гиганта, — что на мысе Рейс для ваших пассажиров есть сообщения?»
«Титаник» ответил незамедлительно — и его ответ Томаса Коттэма нисколько не обрадовал.
«Немедленно идите на помощь. Мы столкнулись с айсбергом. Это, старина, сигнал бедствия. Наши координаты 41,46 норд, 50,14 вест».
Потрясённый Коттэм встряхнул головой.
«Стоит ли мне сообщить об этом капитану?» — резко поинтересовался он у «Титаника».
«Титаник» бодро отстучал:
«Да, и побыстрее».
«Карпатия», хоть она и была старушонкой и её мощности не хватало, чтобы развить впечатляющую скорость, находилась к «Титанику» близко — всего в пятидесяти восьми милях от него, — и она готова была броситься на помощь на всех парах.
В рубку радистов гигантского парохода вернулся капитан Смит. Как только он переступил порог, на связь вышел «Олимпик» — старший брат-близнец «Титаника», такой же грандиозный колосс от «Уайт Стар Лайн», которым Смит командовал, прежде чем его приписали к этому самому злосчастному судну. «Олимпик» находился почти в десять раз дальше от «Титаника», чем «Карпатия» — в пяти сотнях миль, — но у «Олимпика» была мощнейшая радиостанция, и он мог созывать и координировать действия других кораблей, готовых выручить тонущего собрата.
— Какой сигнал вы посылаете? — спросил капитан Смит у радистов.
— CQD, — тут же ответил Филлипс. Он ни на мгновение не отрывался от работы.
Брайда осенила гениальная идея. Он ахнул и подался вперёд.
— Пошли SOS, это новый сигнал, а то тебе, может быть, больше никогда не придется посылать его.
Филлипс негромко рассмеялся.
— Молодец, старина, — сказал он, — мы тут, понимаешь ли, тонем, но ты не теряешь чувства юмора.
— Посылайте, — разрешил капитан.
Преимущество SOS заключалось в его простоте. Международная радиотелеграфная конвенция, подписанная в Берлине третьего ноября тысяча девятьсот шестого, утверждала единым сигналом бедствия на море именно его — элементарную последовательность в три точки, три тире и ещё три точки, которую мог принять и распознать даже любитель. Филлипс снова отстучал призыв о помощи.
Времени было двенадцать часов и сорок пять минут.
* * *
— Женщины и дети, садитесь в шлюпки! Только женщины и дети, женщины и дети, чёрт побери! — ругался растрёпанный матрос, которого, судя по беспорядку в его одежде, выдернули из постели, когда стало известно о крушении.
Мэри уверенно продиралась сквозь толпу. Лиззи мёртвым грузом висела у неё на руках, как оковы — на каторжнике, и Лиззи словно утягивала её своей тяжестью вниз — туда, куда не доберётся помощь. Мэри не могла сомневаться, что их затопчут, если они упадут: палуба постепенно наполнялась пассажирами, и у них, в отличие от обитателей роскошного первого класса суперлайнера, не было причин сомневаться в обоснованности эвакуации. Вода постепенно заполняла даже сухие отсеки, переливаясь через переборки из пробитых, и судно погружалось в океан. Мэри взволнованно хватала ртом воздух — хотя снаружи царил лютый холод, из-за скученности и общего панического движения казалось, что её бросили в бурлящий котёл.
— Помогите! Помогите! — призывал кто-то в толпе.
— Женщины и дети! Только женщины и дети, соблюдайте правила! — вопил растрёпанный матрос, надсаживая горло.
— Разве вы не слышали? Убирайтесь, чёрт побери, из шлюпки, сюда садятся леди! — кричал неподалёку ещё один матрос, несколько более аккуратный, чем первый, которого увидела Мэри, но злой и нетерпеливый. — Женщины и дети! Только женщины и дети, скорее! Скорее, не поднимайте паники и рассаживайтесь по шлюпкам!
В толпе ревели младенцы и надсадно кашляли старики. Мэри с трудом успела затормозить, чтобы не столкнуться с растерянной женщиной, которая сжимала в руках шарф и крутила головой. На лице у женщины было написано выражение искреннего ужаса и отчаяния.
— Господи! — воскликнула она. — Неужели же ты наказываешь нас, за какие грехи, господи?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мэри потащила Лиззи дальше. Кто-то больно ударил Мэри локтем в плечо, она пошатнулась и налетела на господина в тёплом пальто, что рассеянно осматривался, как будто бы он до сих пор не понял, что лайнер тонет. Господин в пальто весьма любезно поддержал Мэри и Лиззи, которая едва не обрушилась на колени, и покачал головой.
— О боже, — сказал он негромко, — какая досада! Ведь я забыл в каюте все свои сбережения!
— Мистер, но корабль тонет, — пролепетала Мэри, — вам нужно спасаться… наденьте хотя бы нагрудник…
— О нет, нет, — мужчина отрицательно покачал головой и улыбнулся, — опасностей на своём веку я повидал немало, что для меня какое-то там крушение? Я не собираюсь теснить тех, кто должен занять свои места в шлюпках. Пока у меня есть всё, что необходимо для хорошего досуга: шезлонг, — он махнул рукой вправо, — отменное общество, — он показал в сторону кучки стюардов, которые, сблизив головы, взволнованно лопотали, — и, наконец, меня не мучает холод, как многих из этих несчастных, — он величественно поправил пальто и улыбнулся. — А вот вам, юная мисс, я бы посоветовал как можно скорее шагать к борту: вам надо спасаться отсюда и скорее кутаться в тёплое одеяло на шлюпке. Одному богу известно, сколько вам придётся дрейфовать в океане, прежде чем вас кто-нибудь подберёт, — и он задумчиво примолк.
— Господи, — пролепетала Мэри.
Господин в тёплом пальто, определённо, говорил правильные вещи, но сейчас Мэри склонна была считать его сумасшедшим. Посреди всеобщей сумятицы он оставался непоколебимо спокойным и уверенным в себе. Господин покосился на Мэри, затем — на Лиззи и степенно поинтересовался:
— Вы не возражаете, если я закурю?
— Прошу при мне этого не делать, сэр, — сказала Мэри.
Лиззи одновременно с ней булькнула:
— Да курите, конечно же!
Господин в тёплом пальто посмотрел на них обеих всё теми же задумчивыми, немного грустными глазами и вздохнул.
— Ах, жаль, — сказал он, — это был прекрасный корабль.
С этими словами господин опять поправил пальто и отошёл к центру судна. Мэри и Лиззи, словно завороженные, поторопились за ним. Господин в тёплом пальто устроился в шезлонге и принялся наблюдать за небом.
— Право слово, — заговорил он, обращаясь к сёстрам, — будь я на вашем месте, мои дорогие леди, я не стал бы терять времени. Ступайте к борту и просите, чтобы вас посадили в шлюпки. Их не хватит даже на половину всех пассажиров, и это меня весьма расстраивает. Такой прекрасный корабль, — он жалостливо вздохнул, переместив свой рассеянный, несколько сумасшедший взгляд на трубы, — такая конструкция, такая шумиха во всех газетах — и такая бесславная гибель! Что пропороло нам обшивку, леди, вы не помните? Кажется, айсберг, верно?
Мэри растерянно кивнула. Господин в тёплом пальто горестно покачал головой.
— Ах да, айсберг, — сурово сказал он, — что же ещё это могло бы быть? Какая трагедия, юные леди, но именно так и гибнут настоящие титаны. Сам господь не мог бы потопить этот корабль — но, видимо, мы чем-то прогневили его. Теперь, даже если мы вознесём молитву все вместе, бог не смилуется над нами.
Мэри аккуратно отступила назад, увлекая Лиззи за собой, и над головами у них вдруг разорвался сноп голубовато-белых искр. В их сиянии господин в тёплом пальто, спокойно расположившийся в шезлонге, казался отстранённым и величественным, как античная статуя. Он прикрыл глаза ладонью и покачал головой.
— Ай-ай-ай, какая беда, — сказал он совершенно спокойно, — никого не видно кругом. Такой колосс — и гибнет в одиночестве. В этом есть своя торжественная ирония.
Господин в тёплом пальто повернулся к ним, и Мэри вдруг ясно увидела, что его щёки совершенно белы и трясутся, а губы стали бескровными. Лиззи зябко поёжилась.
— Есть радисты! — отрубила она и отшатнулась от Мэри. — Они ведь нас спасут, за нами придут, никто не утонет!
