И никаких тебе кандидатов, Арсеньева. Один исход: моя фамилия и вечные муки в придачу.
Но нет… Обломала.
«Это не решит нашу проблему».
Откуда тебе знать? Может то, что не могу устно сложить в слова дал бы тебе прочувствовать, и ты бы все поняла. Спасибо, что позволила.
Шумно выпускаю горячий воздух носом. Смотрю на свои трясущиеся руки и усмехаюсь.
Шизоид херов.
Штырит меня от этой девчонки жестко. Колошматит так, что не могу успокоиться. Злость. Гнев. Ревность. Отчаяние. Все смешивается в единый коктейль и опасной микстурой стремительно разносится по организму вместе с кровью.
— Сынок… — мать нерешительно заглядывает в комнату.
— Не трогай меня сейчас.
Вздыхает, но вопреки ожиданиям, не уходит. Тенью скользнув внутрь, проходит до кровати. Садится.
— Не вздумай точить мне мозг, — предупреждаю заранее.
— Не буду, но кое-что скажу…
Закатываю глаза. Кто бы сомневался. Как пить дать, пришла читать нотации.
— Знаю, что не достоин ее. Можешь лишний раз не напоминать.
— Я так не считаю, — отзывается тихо. — Да и она тоже.
— Мне достаточно того, что я сам так думаю.
— Ты заблуждаешься и, как всегда, себя недооцениваешь.
Ой ли!
Таким девочкам, как Дарина, априори подходят такие мальчики, как Сережа. Правильные. Здоровые. Не больные на голову.
— Ей нужен НОРМАЛЬНЫЙ парень, — цитирую язвительно.
— А мне кажется, ей нужен ты, — слышу, как встает с постели.
— Ага. Чтобы спасти. В этом вся она, Святая Дарина.
— Перестань злиться, — появляется передо мной, двигает мои ноги в сторону и сама забирается на подоконник.
Удивленно моргаю. Отделаться от эффекта дежавю получается далеко не сразу. Лет тринадцать назад мы не единожды вот так же сидели здесь лицом к лицу. Уже когда потеряли нашу Алису…
Мать читала мне что-нибудь. Я внимательно ее слушал, и на какое-то время улетал. Отключался. Отвлекался на фантазии, используя свое излишне богатое воображение. Представлял происходящее на страницах в картинках. Целые фильмы себе визуально рисовал…
А потом она все портила. Начинала заводить со мной разговоры про Алису. Старалась как-то поддержать, однако получала лишь обратный результат. Я молчал. Глубже уходил в себя. Никого не желал видеть. Помню только, что очень сильно хотел умереть, но попрощаться с жизнью так ни разу и не решился. Рассудил, что должен отбывать наказание в этом мире, каждый день напоминая себе о том, что виноват в произошедшем.
— Эта девочка искренне переживает за тебя. Ты же не слепой в самом деле, — прислоняется спиной к стене.
— Мне не нужна ее жалость. Равно как и благодарность.
— Разве в этом дело?
— А в чем же еще? И дураку понятно, исходя из каких побуждений она действует. Брату помог. Вот оно спасибо. Знаешь, сколько раз она мне это слово уже повторила?
Зачем я ей все это говорю…
— Дарина тебя любит. А ты? — ошарашивает вдруг.
— Что за вопросы, мать? — возмущаюсь недовольно.
Прямо сейчас во мне разгорается непреодолимое желание ее прогнать.
— Чего ты опять завелся, Ян?
— Потому что не лезь. Иначе наш диалог закончится так же, как в прошлый раз, — нарочно бью по больному.
Резко меняется в лице и отводит взгляд.
В один из вечеров я сильно нагрубил ей. Наговорил кучу гадостей. Сказанное даже возрождать в памяти стыдно, не то что вслух произносить.
Она после этого перестала ко мне приходить… А я втайне от нее хотел, чтобы приходила. Порывался извиниться. Тогда еще умел, но… не случилось.
Сам начал читать. Много и без особого разбора. Благо, в нашей домашней библиотеке книг было предостаточно. Правда не детских.
— Какого черта ты приехала? — прищуриваюсь подозрительно.
— Игорь сказал, что ты провел пол ночи на морозе и заболел.
Игорю надо навалять.
— И что? У меня тут своя личная медсестра имелась. Не было нужды приезжать за тридевять земель.
— А мне захотелось. Имею право? — в ее голосе звенит обида.
— Откуда мне знать, — пожимаю плечом. — Кому при разводе этот дом достался?
— Отец оформил его на тебя.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— С чего бы такая невиданная щедрость? — фыркаю, будучи в замешательстве.
— Мне он сказал следующее: ты со своим водителем от меня получишь хер моржовый.
Узнаю Абрамова-старшего.
— Скажи спасибо, что бизнес твой не отжал.
— Пообещал, что это дело времени. Потом правда как-то поутихло. Успокоился…
— Успокоился? Бухать он начал, не просыхая. Такие концерты устраивал! Соседи были в шоке.
— А что было?
— Да много чего… Как-то раз под песни Шнура по поселку всю ночь раскатывал. Пока его менты не приняли.
— Какой кошмар! — охает она озадаченно.
— Поймали нашего папашу на чужом участке. Залез по пояс в пруд и руками ловил карпов-кои.
— Зачем? — округляет глаза.
— Дебил… Требовал исполнить его желание.
— Почему ты ни разу не позвонил мне? — всерьез интересуется, нахмурившись.
— Ну типа у тебя новая жизнь. С этим твоим недожеребцом. Кстати, он тебя еще не ободрал как липку? Не потратила на него то, что скопила на безбедную старость?
— Ян… — тянет осуждающе.
— Как поживает это чепушило? — на губах появляется кривая усмешка.
— Не знаю. Мы приняли решение разойтись, — едва различимо бубнит себе под нос.
— Какая жалость! — скрыть сарказм не удается. Впрочем, я и не пытаюсь. — Быстро потух этот ваш пожар неуемной страсти.
— Я ушла к другому мужчине назло твоему отцу. Сил уже не было терпеть. По отношению ко мне Игорь вел себя отвратительно!
— Твой поступок тебя как женщину тоже не красит, — замечаю сухо. — Могла бы не спать с этим… ублюдочным в нашем доме.
— Это вышло спонтанно…
— На хрен, не хочу знать подробности вашего перепихона! — брезгливо морщусь и прерываю ее пояснения. — Хватит того, что я видел, как ты…
— Давай не будем это обсуждать, — перебивает с переходом на ультразвук.
— А что такое? — уточняю издевательский тоном. — Не по нраву, когда гвоздем ковыряют разодранную до мяса рану?
Опускает ноги на пол и разворачивается корпусом ко мне.
— Будешь вести себя как отец, Даша тоже уйдет.
— Промискуитет[22] — вообще не мое.
— Я не об этом. Ты грубишь. Не следишь за своими словами. Обижаешь ее.
— Что это? Женская солидарность? — насмешливо вскидываю бровь.
— Ты слишком похож на Игоря двадцатилетней давности, — выдает невозмутимо. — Это пугает меня, Ян.
Как же бесит! Ей прекрасно известно, что я терпеть не могу подобные сравнения!
— Я — не он и свою семью так глупо не просрал бы, — цежу сквозь зубы.
— Рада, что глядя на пример наших крайне далеких от идеала взаимоотношений, ты сумел сделать правильные выводы.
— Еще бы! Да по вам пособие можно писать.
— Согласна, — кивает, снова тяжело вздыхая.
— Ты подумай об этом на досуге. Вдруг книга обыкновенной разведенки взорвет аудиторию и станет мировым бестселлером.
— Твой отец меня потом засудит.
— Как докажет, что речь о нем? М?
— Он изобретателен. Что-нибудь придумает.
— Вряд ли он вообще эту писанину станет читать, — предполагаю здраво. — Маленькая просьба от меня: выбери его персонажу самое отстойное мужское имя. Акакий, к примеру.
Мать смеется. По-настоящему звонко, беззаботно и заливисто. Так, как мне нравится.
В груди становится тепло. Я и забыл, как здорово звучит ее смех…
— Спать хочу, — намеренно лгу. Пора ее выпроваживать.
— Я постелю тебе.
— Мне уже давно не восемь.
— О, я знаю, но все же постелю, — упрямо шагает к постели. Снимает покрывало. Взбивает подушки.
— Меня настораживает твое поведение, — делюсь впечатлениями.
— Я же мать, — деловым тоном выдает весомый аргумент.
Сперва намереваюсь съязвить, но едва открыв рот, тут же его захлопываю, так и не выпустив по привычке порцию яда.
