— Дарин, — осторожно ловит меня за руку, когда я уже собираюсь развернуться и драпануть со всех ног. — Вот так быстро уйдешь? — произносит расстроенно. — Давай провожу. Что такого-то? Столько лет ведь не виделись…
— Не надо меня провожать.
— Ну хоть номер телефона оставь, — не сдается бывший одноклассник. — Пересечемся. Поболтаем. Может, в киношку сходим. Я здесь до пятнадцатого пробуду.
— Номер не дам, не обижайся, пожалуйста, — отказываю решительно.
— А чего так? Парень есть? — заметно скисает.
— Да, — вроде как лгу, но иначе этот бронепоезд не остановить.
— Ага, и ревела тут, видимо, из-за него. Я правильные параллели провожу?
— Нет, Дим. Близкий мне человек сейчас находится в больнице, я очень переживаю.
— А почему одна переживаешь? Где же этот твой парень? — напирает на меня нахрапом. — Или у московских мажоров за норму принято, отпускать своих девушек поздно вечером гулять в одиночестве?
Не то уколоть пытается, не то еще что…
— Пока, Дим, — возвращаю ему нетронутый кофе. — Я и правда была рада встрече. Передавай ребятам большой привет.
— И все-таки провожу, — заявляет непреклонно.
Его настойчивость порядком раздражает. Идет за мной до самого входа в метрополитен. Проходит следом через турникет, на эскалаторе встает позади. Внизу ожидает со мной поезд и, естественно, садится в тот же вагон, никак не реагируя на мое недовольство.
В общем, провожает. И в момент перехода с одной ветки на другую, меня это даже радует. Потому что навстречу нам движется делегация, столкнуться с которой в одиночку мне точно не хотелось бы…
Рефлекс. Каждую онемевшую мышцу тела сводит тревожной судорогой.
— Часто ты одна вот так поздно возвращаешься? — Дима нагоняет меня, оттесняя вправо.
— Нет, — сердце тарахтит и заходится, пока мы проходим мимо шумной компании, ведущей себя крайне неадекватно.
Они кричат, громко и нецензурно выражаются, пинают жестяную банку. Один из агрессивно настроенных неформалов, мазнув цепким взглядом по яркой горнолыжке Корсакова, толкает локтем рядом идущего.
У меня внутри все обмирает.
Однако тот, на наше счастье, бурно обсуждает что-то по телефону.
Ускоряю шаг. Зажмуриваюсь. Молюсь…
— Надеюсь ты не обманываешь, Арсеньева. Реально стремно, — Дима через плечо оглядывается назад, дабы убедиться, что угроза миновала.
Вот давала же себе зарок: если возвращаюсь поздно, вызывать такси. Чем только думала?! А если бы они толпой на него набросились… Пострадал бы из-за меня. Сколько было таких нелепых случаев!
Корю себя и распинаю до самого окончания нашего маршрута. Дура-дурой, ни дать, ни взять.
У общежития оказываемся уже около двенадцати. Еще немного и опоздала бы, чем страшно разозлила бы Фюрера. Она у нас в последнее время не в духе. К тому же, знает о том, что в «Кругу друзей» я больше не работаю. А это значит никаких поблажек и привилегий. Вполне может и не впустить…
— Спасибо, что проводил, Дим.
— Не за что, — пожимает плечом. — Как оказалось не зря.
— Да. А как же сам теперь доберешься? Ты ведь, наверное, город совсем не знаешь! — запоздало приходит ко мне осознание произошедшего.
— Вызову такси, — в подтверждение своих слов достает телефон и открывает в меню приложение. — Иди. У вас же, наверное, строго до двенадцати вход? Комендантский час, все дела…
Киваю.
— Еще раз спасибо, — благодарю смущенно.
— Да ладно, по старой дружбе помочь хорошей девчонке не западло, — обаятельно подмигивает он. — Жалко, что в остальном динамо, но…
Виновато развожу руками, поднимаясь по ступенькам.
— Ты это, Даш, не возвращайся так поздно одна. Это реально плохо заканчивается, — предупреждает, переменившись в лице.
Сглатываю, вспоминая то, что произошло со мной год назад. Трое. Ночь. Холод и кусачий мороз. Ледяной жгучий снег под коленками. Мужской смех.
Вздрогнув, машу рукой на прощание и захожу в общежитие, фактически нос к носу сталкиваясь с Фюрером.
— Крадессе как мышь полевая! — театрально хватается за сердце. — Ооот за малым на улице не осталась, шаболдень! — ворчит по привычке, запирая двери изнутри.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ну успела же, — отзываюсь, проскользнув мимо.
Посылает какие-то гадости в спину, но я уже не слушаю. Свернув направо, взбегаю по лестнице. На втором застаю страстно целующуюся парочку. Парень прижимает девчонку к стене и беззастенчиво шарит руками по ее телу. Так неловко становится. Жуть… А когда понимаю, что это Яковлев, который вроде как встречается с девочкой из параллельного потока, тошно становится.
Почти незаметно проскакиваю мимо, однако Маринка успевает бросить в мою сторону грозный взгляд. Прижимает палец к губам. Дескать молчи о том, что видела.
Да нужны вы мне. Одно лишь радует, что наша Ритка никак не связана с этим кобелем…
На своем этаже окончательно прихожу в себя и успокаиваюсь, поблагодарив всех Святых за то, что все-таки «дома».
Иду по коридору и захожу в наш блок. Толкаю дверь, и та оказывается открытой.
— Ты чет долго, — отчитывает меня Вершинина, распластавшаяся на кровати.
— Так получилось, — стаскиваю шапку и разматываю шарф.
— Ушла рано утром, вернулась в полночь, — вещает тоном моей матери. — Ты приехала на такси?
— На метро, — снимаю сапоги.
— Даш…
— Не волнуйся, меня мой приятель проводил. Случайно с ним на ВДНХ встретились.
— Что за приятель? — в ее голосе звучат игривые нотки.
— Одноклассник из Новосиба. У брата гостит.
— Иииии? — тянет многозначительно.
— И спасибо, что проводил.
— Арсеньева… — издает какой-то странный гортанный звук. — Пора уже подумать о себе и впустить в свою жизнь хорошего парня.
— Ты опять Женьку мучаешь? — качаю головой, глядя на улитку Левицкого, ползающую по ее лицу.
— Ты знаешь сколько стоит улиткотерапия в салоне? — возмущается она. — А качественная косметика на основе муцина?
— Бедное животное, — вздыхаю, раздеваясь.
— Ой да что этому животному будет! Ползает себе и ползает. Полезными веществами со мной делится. И вообще, Гера говорит, что Жене нравится проводить со мной время.
— Это Женя ему поведал? — усмехаюсь, доставая из шкафа пижамные шорты и майку.
— Хочу губы сделать. Как думаешь? — снова заводит старые песни о главном.
— Не надо. У тебя свои красивые.
— Левицкий тоже так сказал после тщательного осмотра.
После тщательного осмотра.
Не могу сдержать улыбку.
— А может сиськи увеличить? — озадачивается вдруг. — Ну так, на размер-полтора.
— Зачем?
— Чтобы побольше были.
— Кхм…
— У Игорешиной жены, Марьяны этой Андреевны, свои шары, как думаешь? — интересуется звонко.
— Вот уж без понятия.
— Ладно, а мои насколько оценишь по десятибалльной шкале? — не отстает эта прилипала.
— Десять.
— Ну, Арсеньева! — раздраженно цокает языком.
— Да не знаю я! Тебе нужен независимый мужской совет. Спроси у Германа. Он тщательно осмотрит и подскажет.
— Коза… — выходя из комнаты, слышу, как Инга хохочет.
Собираю волосы наверх и склоняюсь над раковиной. Умываюсь, тщательно чищу зубы и придирчиво осматриваю свое отражение в зеркале. Оно, к слову, не особо мне нравится.
Бледнючая. Замученная. Синяки под глазами.
Не стала я краше. Корсаков — тот еще льстец…
— Как там мелкий? — спрашивает подруга, когда я возвращаюсь.
— Плохо, — рассказываю, расстилая постель. — Боюсь даже звонить Роме. Вечером должны были собрать консилиум. Завтра проведут еще одну операцию, но это… — плечи опускаются.
Не могу говорить.
— Кошмар…
— Не хочу пока ничего знать, — признаюсь трусливо. — Слишком страшно.
— Понимаю, Даш. Сочувствую…
— Я прилягу. Тебе как, свет пока оставить? — сворачиваю этот тяжелый разговор.
— Мне достаточно ночника. Еще полчасика посижу, — объявляет, пристраивая Евгения себе на лоб.
— Спокойной ночи.
