В числе тех обреченных, которых Сталин без стеснения, наплевав на мнение всего мира, открыто пытал, травил, ссылал, расстреливал, оказался и писатель Максим Горький, робко посмевший поднять свой голос в защиту обреченных. Вот хоть на секунду задумайтесь, завоевали бы мы космос, если бы он угробил академика Королева, Туполева или таких, как Вавилов, и многих, многих других таких же ценных наших русских самородков? Как бы продвинулась бы наша жизнь вперед и какая бы она была прекрасная, если бы он оставил всех в покое!
Мне до сих пор непонятно, кому пришла в голову такая безумная, преступная, разрушительная для Советской власти идея: уничтожить основной фундамент, уничтожить таких идейных людей, которых никто и никогда возместить не смог и которые еще так нужны были молодому новорожденному советскому строю, Советской власти и компартии при Советской системе. Это были еще молодые, в расцвете сил люди, в возрасте от 40 до пятидесяти лет, это были самые преданные советской системе кадры, которые еще много, много лет могли бы жить и работать, именно работать, на благо нашей страны, нашего народа, на благо советского строя и партии. Это были люди, в душе которых еще не угасло пламя революции, не померк тот идеализм, тот энтузиазм, то великое чувство, во имя чего произошла революция. Каждый из них еще нес в душе чувство личной ответственности за ту революцию, которую они совершили, во имя чего совершили и с такой силой, с такой самоотверженностью защищали в годы Гражданской войны и в первоначальные, самые тяжелые годы ее существования. Они вступили в партию не ради каких-либо привилегий или благ для себя. В те годы это значило деникинскую пулю в затылок или петлю на шею, они рисковали своей жизнью во имя счастья и блага для всего человечества.
А те, кто пришел и продолжил приходить в партию позже, все дальше и дальше отходили от этих идей и не могли так остро чувствовать и так глубоко болеть за это новое детище (пусть на меня за это не обижаются, но ведь это правда). Чем дальше, тем больше — из десятков тысяч они превратились в миллионы, но это уже были далеко не те члены партии, кто вступил в нее в горячие годы Гражданской войны, кто боролся и погибал вместе с народом. Для вновь вступающих в партию партийная книжка была чем-то вроде профсоюзного билета.
Я даже помню, как некоторые секретари партийных организаций, выступая на собраниях партийного актива, часто заявляли, что для некоторых членов партии партийный билет вроде пропуска в клуб, его оставляют как залог в ресторанах, пропивают за поллитровку или пользуются им в качестве записной книжки.
О чем же думал Сталин и те, кто его окружал, давая команду по приказу Сталина снимать с работы, сажать, судить, ссылать и расстреливать не сотни тысяч, а уже миллионы? И не так просто, кого попало или немощных и больных, а уничтожать самых крепких, здоровых, самых опытных, самых работоспособных, самых отборных военных и гражданских специалистов. Ведь каждый из этих арестованных, годы и годы, а иногда по 15–20 лет работая в той или иной отрасли производства, приобретал такую специальность, которая двигала всю нашу экономику вперед.
Неужели сам Сталин не понимал, что он тем самым разрушал всю государственную систему?! Ведь этих людей нельзя было так сразу заменить без ущерба для страны новыми, неопытными кадрами, которые часто, очень часто не успевали даже войти в курс дела, не успевали даже место согреть, как их тоже арестовывали и заменяли еще менее квалифицированными людьми, и такие замены иногда происходили по нескольку раз в год. О каком же улучшении условий жизни или системы могла идти речь в таких жутких условиях работы? Поэтому вся экономика страны во всех отраслях производства, как гражданской, так и военной, пошла под откос.
Отсутствие этих высококвалифицированных кадров было явно видно не только во время Финской кампании, но еще страшнее во время Второй мировой войны.
Казалось, все, что происходит в это время, — это какой-то зловещий заговор. Что какие-то враждебные Советской власти силы, забравшись в высшие органы поближе к Сталину, с ожесточением стараются создать невыносимые условия работы и жизни и шаг за шагом уничтожают все самые лучшие, самые честные, самые преданные и самые полезные и ценные партийные и беспартийные кадры, которые стремились укрепить новую советскую систему, улучшить условия жизни всех советских людей в Советском Союзе. А цель этих зловещих сил заключалась в том, чтобы разрушить и постепенно уничтожить все. Я до сих пор помню, что, как только появлялись какие-нибудь малейшие улучшения и дышать становилось как будто чуть-чуть легче, сразу где-то кто-то немедленно перекрывал кран и закрывал доступ кислорода.
Разве не странно было и ни у кого не вызывало подозрения то, что все эти ужасные вещи начали происходить через десять, пятнадцать, двадцать лет, когда Сталин путем всевозможных манипуляций поднялся на вершину власти и стал самым жутким диктатором?
Это также значило, что в течение первого десятилетия еще были живы и существовали преданные Советской власти люди, которых не успел он так сразу и полностью уничтожить. Что еще были те здравомыслящие люди, которые могли оказать какое-то влияние на безумие Сталина.
И невыносимо больно было быть безмолвным свидетелем и наблюдать, как один человек узурпировал власть, узурпировал лучшую в мире идею, лучшую в мире систему и, спекулируя тем и другим, ведет нашу великую страну к гибели, а наш народ — к уничтожению.
И все-таки я всегда думала, что наша страна, наш народный Советский Союз — это единственная страна и единственная надежда на светлое будущее для всех трудящихся во всем мире.
Сталины приходят и уходят, а наш Советский Союз останется навсегда.
Новая квартира
Дом, в котором мы ожидали получения квартиры, в это время надстраивали буквально черепашьим шагом, и нашей семье — трое взрослых и двое младенцев, пять человек — надо было ютиться в комнате в 10 кв. м. И только в январе 1939 года мы наконец получили квартиру. Новый год справляли еще на Мытной, 23.
Переехав на новую квартиру, мы начали свою жизнь прямо с нуля. Все, что у нас было, это несколько ящиков учебников и двое детей.
Наша новая квартира выходила на Люсиновскую, на противоположную сторону от Мытной, но большой двор с садом и детской площадкой был общий, и домоуправление было одно.
И так я первый раз в жизни, когда у меня уже было двое детей, почувствовала твердую почву под ногами. Это был не просто угол или тесная, заставленная кроватями комнатка, это была квартира: красивые, просторные, высокие комнаты с балконом и, по тем временам, со всеми удобствами. Выглядела квартира очень хорошо, правда, горячей воды не было, но был газ в кухне и ванная с газовой колонкой, которую нужно было зажигать перед приемом ванны для подогрева воды.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
