И действительно, чтобы из центра так рано доехать ко мне в общежитие, надо было выйти из дома еще в полной темноте.
— Ты знаешь, это судьба, с того вечера, как я встретил тебя, для меня уже дороже тебя ничего не существует. Любовь к тебе приносит мне боль, физическую боль, и радость, никогда, никогда за всю мою прошлую жизнь со мной такого не случалось.
— Ты ведь понимаешь, то, что произошло до нашей с тобой встречи, уже исправить нельзя. Я очень люблю своего мужа и отца моих детей. Очень прошу тебя, не причиняй боль себе и мне, не сходи с ума.
— Ты знаешь, все влюбленные немного сумасшедшие, не могут же нормальные люди кончать из-за этого с собой. Я как раз и принадлежу к этой категории.
Он очень просил меня изредка с ним встречаться:
— Мне так хочется побыть с тобой рядом, так просто посидеть, поболтать, погулять… Ты помнишь наши прогулки в Симеизе?
В день моего рождения я получила от него огромный букет красных роз. Война началась 22 июня, а 24 июня я также получила розы с запиской, в которой он очень просил помнить его: «Любил, люблю и буду любить до последнего вздоха. Твой и только твой». И Р. 8.: «Ухожу на фронт вместе с К. К. Р.».
Во время Второй мировой войны он находился при штабе армии маршала К. К. Рокоссовского. И в последнем письме было: «Завидую Косте нежной, нежной завистью». Я решила, что это намек на роман Константина Рокоссовского с Валентиной Серовой.
Война
Зловещий заговор
Серебряный Бор
В памяти также всплыло лето 1939 года, мы отдыхали на даче в Серебряном Бору. Серебряный Бор это небольшой полуостров, омываемый Москва-рекой. Но когда строили канал Москва — Волга и выравнивали русло реки, тогда из этого полуострова образовался островок, покрытый густым лесом сосновых деревьев, издающих в летнее знойное время крепкий смолянистый запах. Там было хорошее купанье, и недалеко от города — всего 15 км. Он стал любимым уголком отдыха для тех, кто имел туда доступ.
Новые дома появлялись здесь редко, строительными участками награждали только знаменитостей. Например, рядом с нами построил дом летчик-герой Советского Союза Владимир Коккинаки, известный своим беспосадочным полетом в Америку. Он очень любил нашего Володю и, взяв его на руки, ходил с ним гулять через дорогу на берег Москва-реки и долго потом вспоминал, как в их первую прогулку Володя, увидев коричневый цвет воды в Москва-реке, громко вскрикнул:
— О, как много чая!
В основном же здесь были особняки старого дореволюционного типа, в которых на лето размещались по два, а иногда даже и больше семейств так называемых ответственных работников. Мы делили свой особняк с вдовой Ивана Дмитриевича Сытина, ее дочерью с мужем и внучкой. Да, да, того самого знаменитого Сытина, который начал свою издательскую деятельность в 1876 году и стал одним из самых крупных издателей-просветителей России. После Октябрьской Революции И. Д. Сытин был консультантом «Госиздата», скончался в 1934 году.
Жена И. Д. Сытина выглядела моложе своей дочери, и все спрашивали, как это ей удалось так сохранить себя. Она с готовностью делилась своим секретом: пила она йод с молоком, начиная от одной капли йода до десяти, и после десяти капель продолжала так же пить, но уже в обратном направлении.
Однажды, вернувшись из Москвы после работы, я почувствовала, что в доме произошло какое-то событие, все были чем-то взволнованы. Оказывается, маленькая внучка Сытиной, девочка лет пяти, проснувшись и спускаясь с постели, наступила на спящего пса — немецкую овчарку, и собака ее укусила. Девочку немедленно взяли на профилактику, а собаку, к всеобщему огорчению, немедленно убили.
Вот в это замечательное, чудесное лето в июне-июле 1939 года шли усиленные переговоры между Советским Союзом, Англией, США, Францией и другими странами, которые уже вели неравную борьбу с фашистской Германией, о заключении пакта о дружбе и взаимопомощи против агрессии Германии.
Все чувствовали, что переговоры не удаются, зашли в тупик то ли умышленно, то ли действительно по каким-то серьезным причинам. Я смутно припоминаю, главная причина якобы была в том, что Польша категорически отказывалась пропустить войска Красной армии через свою территорию в случае необходимости выступить вместе с союзниками, Англией, Францией и США, в защиту каких-либо европейских государств, оккупируемых один за другим гитлеровскими войсками. Но когда Гитлер напал на Польшу, — писали газеты, — то эти же союзники пальцем не шевельнули в ее защиту.
В это время из США был отозван посол Советского Союза Максим Максимович Литвинов, который старался поддерживать союз и дружбу СССР с англосаксонскими странами, и на его место послом СССР в США был назначен Константин Александрович Уманский.
М. М. Литвинов до 1939 года занимал пост Наркома иностранных дел СССР, но вскоре ушел в отставку, и его место занял послушный, бездарный дипломат В. М. Молотов.
В связи с этим все понимали, что происходит что-то более серьезное в затянувшихся международных переговорах, чем просто смена действующих лиц. Опасения обывателей вскоре оправдались, когда 23 августа все отдыхающие на даче в Серебряном Бору были немало удивлены появлением на горизонте немецкого самолета. Дико было видеть, и даже трудно было поверить своим глазам, когда над аэродромом в Тушино появился и снизился самолет с немецкой свастикой. Тревожное чувство появилось даже у многих ответственных партийных работников. И помню, как мы в тот вечер с глубокой тревогой допоздна обсуждали: зачем это? что это значит и что будет дальше?
Чертовщина какая-то, какой-то совершенно противоестественный фантастический поступок. Казалось, если бы Москва-река вдруг потекла в обратном направлении, никого бы так не удивило, как вид огромной птицы со свастикой, опустившейся на наш советский Тушинский аэродром. Даже самые спокойные смотрели с беспокойством на опускающийся на аэродроме в Тушино самолет со свастикой.
С точки зрения суеверных людей это была плохая примета, и в те дни каждая гадалка безошибочно могла бы предугадать: кругом пожарища, кровь, кровь и трупы, трупы, и страшная хищная птица со свастикой вьется над этим пепелищем.
Беспокойство сменилось возмущением многих, когда прочли в газетах, что на нашу землю пожаловал сам имперский министр иностранных дел Иоахим фон Риббентроп и в тот же день 23 августа 1939 года был принят нашим правительством, и Молотов подписал с ним советско-германское соглашение о ненападении.
Договор с Германией
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
