Дара сама не знала, как это произошло. В следующий миг она оказалась рядом с Гиеной, а указка уже – в ее руке. Гиена ее слабо держала, выхватить – делать нечего. Дара уже три года рэстаном занимается все-таки. Тогда Гиена попыталась схватить ее за шиворот, но Дара машинально вывернулась, как учили, и головой ударила в живот Гиены. Учительница охнула и осела. Тогда только Дара поняла, что произошло. Лицо ее пылало. Она стояла в проходе, не понимая, что теперь делать. Гиена держалась за живот. Долго отходит, мелькнуло у Дары в голове. У нас бы никто не стал от такого уДара останавливаться... впрочем, это неважно... ой, что же теперь будет?
Даре было не страшно, а стыдно. Очень стыдно. Ну надо же быть такой несдержанной! И называется, она только что молилась Богу, чтобы он помог ей перестать ненавидеть Гиену. А кстати, ведь помог. Никакой ненависти не было теперь, Дара видела, что у Гиены много седых волос, и лицо такое растерянное... непонимающее... произошло то, что выходило за всякие рамки ее представлений. Даре было жалко Гиену. Но еще сильнее был стыд – как можно ударить собственную учительницу? Ну неважно, что она еще ничему Дару не научила, все равно... Учителей надо уважать. На Квирине это принято. Даже представить невозможно, чтобы пришла учительница, ну пусть не их любимая Андра, пусть другая, даже такая, как Гиена, и все не встали, и вообще не вели себя прилично. Ну ладно, здесь и никто Гиену не уважает, но чтобы бить... Это надо уже совсем дойти.
Гиена наконец пришла в себя. И посмотрела на Дару. Сказала с непонятной интонацией.
– Сядь!
Потом вернулась за свой стол и села, подперев голову руками. Весь класс до сих пор хранил полное и потрясенное молчание. Такая тишина стояла, какой Гиена никогда в жизни не могла добиться. Дара послушно села за свой стол. Она даже не знала, что делать теперь. Она была готова на все, лишь бы искупить свою вину. Пусть бы Гиена ее треснула указкой. Подумаешь, это и не больно вовсе, на тренировках гораздо хуже бывает. Родителей вызовет... Им стыдно в таком признаваться, но пусть.
Гиерри подняла голову. Посмотрела на Дару тяжелым, долгим взглядом.
– Лейс. Выйди. Из класса. Насовсем. И больше никогда не появляйся.
В третьем классе почти все уроки вела Гиерри. И на следующий день Дара решила, что наилучшим выходом будет – просто не приходить в школу.
Она распрощалась с братьями и сестрами в вестибюле. Но вместо того, чтобы идти на лестницу, шмыгнула обратно в раздевалку. Накинула пальтишко и дождалась звонка, когда дежурные уйдут по классам, и никто ее не увидит. А потом выскользнула из школы.
Всего четыре урока сегодня, четыре часа побродить по близлежащему парку. Обдумать ситуацию.
Что же делать? Дара ожидала того, что Гиерри позвонит родителям, отправит ее к директору, словом – поднимет шум. И в принципе, Дара не особенно этого боялась. Ей ужасно не хотелось рассказывать родителям о том, что произошло. На счастье, вчера их не было дома до самого вечера, мама ходила на это дурацкое заседание своей Школы. И прошло все спокойно, они не заметили, что Дара как-то особенно взволнована, расстроена.
Стыдно было. До тошноты стыдно. Произошло что-то настолько дикое, дурное... Даре до сих пор никогда не приходилось вообще решать проблемы с помощью драки. На Квирине – да никогда в жизни. Зачем? Не только девочки, это уж совсем было бы дико, но даже и мальчишки там никогда не пускали в ход кулаки. На тренировках-то, конечно, был спарринг, ну и так мальчишки иногда просто боролись, баловались. А здесь было само собой разумеющимся, чуть что – в драку, да еще так неумело, по-дурацки... кулачками друг друга мутузят, девчонки – цАйрепаются, вцепляются в волосы.
Но ладно бы Дара просто подралась с кем-то. Хотя и эта мысль ей была противна. Но тут... даже сказать страшно... она ударила – учительницу. Да что бы та ни сделала! Это было даже... это вообще не поддавалось никаким рассуждениям, никакой логике. Даже не вина это была, не в вине дело... а в том, что такого просто быть не может.
Дара бы скорее умерла, чем по доброй воле рассказала родителям. Или вообще хоть кому-нибудь. Она бы предпочла просто забыть это навсегда. Ну не было этого! Так хочется забыть неприятный, противный эпизод, не мусолить его – например, пошла в кусты, в туалет сходить, а тебя посторонние заметили.
Но если Гиена расскажет всем, ну что ж... Дара не так уж этого боялась. Главное – чтобы не ей самой рассказывать.
Однако Гиена не стала рассказывать. Ни директору, ни родителям Дары. И понятно, если вдуматься, почему. Ведь тогда придется рассказывать и про Панкина. Дара же не промолчит. Все станет ясно... Гиену и уволить могут. Она редко распускала руки, но случалось такое. При Даре уже один раз было, но тогда она как-то спокойнее отнеслась, другая ситуация была. А ведь за такое учителя могут сразу уволить. Ну или если не сразу, то все равно будут какие-то санкции.
Дара, бродя по парку, вдруг поняла, что если она вернется в школу – ничего ей не будет. Скорее всего – просто ничего. Не станет Гиена никаких мер принимать. И что она может сделать? Рассказать кому-то нельзя. Снизить оценку по поведению – Даре это глубоко безразлично. Ну и все...
Только не хотелось Даре возвращаться в класс. После всего...
Просто страшно было подумать – снова сидеть на четвертом ряду, смотреть в выпученные глаза Гиены, слушать ее резкий голос и как она стучит указкой по столу... Дара вдруг поняла, что она действительно не хочет больше возвращаться в эту школу. Никогда.
И зачем ей школа? По уровню знаний она могла бы учиться там вместе с Анри. Школа ничего ей не дает. Да, на психотренинге им объясняли, что школа – это вроде жизненного опыта, они должны научиться общаться с разными людьми, изучить чужую культуру. Но... что-то Даре уже надоело изучать эту культуру.
И ведь Гиена сама ее выгнала... Сама сказала: больше никогда не появляйся.
– И ты, выходит, не ходишь в школу уже вторую неделю? – спросил Арнис. Дара угрюмо кивнула.
Она сидела на коленях Ильгет. Даже хорошо, в общем-то... Посидеть вот так только втроем. Как будто она – единственная дочь, и мама с папой любят только ее. Мечта. А про то, страшное, Дара уже рассказала, уже проехали – да и честно говоря, теперь уже и не страшно было рассказывать. Как-то смешно даже это показалось. И папа, ей почудилось, чуть улыбнулся, когда услышал, как она поступила.
Вот мама не улыбалась. Она просто прижала Дару к себе, погладила по голове. Но лицо у нее было напряженное, расстроенное. И это огорчало Дару. Ведь все же хорошо? Ну правда же – на самом деле все хорошо?
– Понимаешь, Дара, – сказал Арнис, – ты уже девчонка большая. Сама знаешь, мы здесь не отдыхаем. Знаешь, зачем мы здесь и почему.
Дети на самом деле мало что знали... но неважно. Арнис перевел дух.
– В общем, что случилось, то и случилось. Ты не виновата, конечно, сама понимаешь, тут любой бы не выдержал. Я и сам не знаю, смог бы или нет– добавил он, улыбнувшись, – хотя надо, конечно, стараться держать себя в руках. Но теперь тебе придется вернуться в школу. К той самой учительнице.
– Может быть, попросить прощения у нее? – предложила Ильгет. Арнис кивнул, внимательно посмотрел на Дару.
– Это правильно. Ты сама понимаешь, что она учитель, и ты не имела права ее... гм.. бить. Верно?
– Да, – девочка кивнула.
– Ну вот, завтра придешь в класс пораньше. Подойдешь к ней и извинишься. Хорошо?
Дара молчала некоторое время. Потом посмотрела на отца и сказала: «Хорошо».
Арнис кивнул.
– Ты пойми, что это не наша прихоть – чтобы вы в эту школу ходили. Это нужно. Никто не должен знать, что мы с Квирна. Все должны думать, что вы обычные здешние дети и ходите в школу, как все. Иначе нам всем угрожает большая опасность, и задания мы не выполним. Это ты понимаешь?
– Да... я, пап, буду ходить.
– Я знаю, что трудно, не хочется опять с ней встречаться. Но в жизни так бывает, что приходится делать то, чего очень не хочется.
Он улыбнулся.
– И вообще, Дара, ты поосторожнее... насчет драк. Не хватает еще, чтобы вы мне кого-нибудь покалечили здесь. Ну что за дети воинственные...
Когда дверь закрылась за дочерью, Ильгет повернулась к Арнису.
– Слушай, тебе не кажется, что наши дети... Я вот смотрю на них, и мне страшно становится. Куда мы идем? Ведь наши дети, которые кажутся такими милыми, воспитанными, умными – это же монстры какие-то. Ведь ты посмотри... Лайна с Арли уже подрались с девочками в классе. Про Анри я молчу. Теперь и эта... это уже совсем из ряда вон. Почему они всегда пытаются решать свои проблемы с помощью физической силы?
– Иль, мы же и сами монстры, – невесело отозвался Арнис, – а они... они просто НАШИ дети. Не все ведь дети на Квирине такие, половина, например, рэстаном не занимается. А это – просто наши...
– Но почему, Арнис? Чем мы могли привить им это? Страсть к насилию? Ведь мы им даже никогда не рассказывали... никогда... Мы всегда дома говорим о чем угодно, только не о войне.
