подумалось Акеми, и сейчас он планировал свалить точно так же, как и рассчитывала она. Ему перекинули крюк-кошку, и Юаса отточенным движением поймал ее.
В Сатоши продолжили стрелять, и единственное, что не давало им убить его — дверь холодильника. Кто бы мог подумать, что он и правда на что-то сгодится. Они же не в каком-то приключенческом фильме, в конце концов!
Обернувшись, стоя в оконной раме, Юаса рыкнул Ягью:
— Убей оставшихся!
И тот положил руку на клинок. Во второй, свободной, сверкнул пистолет.
Все. Теперь их песенка точно спета. Жаль, подумалось Акеми. Она многое не успела сделать. Так и не сходила второй раз к Онашигицунэ, не узнала, что за загадка связывала ее с «Номурой». Теперь все это было бесполезно, ни в чем не было смысла, потому что скоро ее убьют, а тело упакуют в ровный черный мешок. И закопают так далеко, что никто не сможет даже посетить ее могилу. Ей вспомнились слова девушки в белом, про знакомых, и с горечью она подумала, что даже если бы кто и смог, то не стал бы.
Вот так и закончится ее история.
Громила, раздавивший одну из копий Кицунэ, прошествовал вперед, уже собираясь добить Сатоши за хлипкой дверью холодильника…
И вдруг, повисшую тишину прорезал голос Ягью. Такой же низкий, как и всегда, но теперь нотки ярости в нем слышались куда более четко.
— Вы платили мне не за это, Юаса-сан.
И выстрелил громиле в затылок.
Сказать, что в это мгновение у Акеми отлегло от сердца — ничего, значит, не сказать. Она невольно заулыбалась и съехала по стенке ниже, попутно думая, куда бы улизнуть из угла, пока как Ягью с Сатоши расправлялись с громилой — пуля отскочила от его затылка, сплющенная. Клинок он перехватил обратным хватом…
Все это произошло за доли секунды. Юаса даже сказать ничего не успел — его лицо просто исказилось в выражении яростного раздражения, и эта доля секунды, которую он отвлекался, стоила ему побега — потому как что-то вдруг громыхнуло, а сам Юаса, будто тряпичная кукла, отлетел назад, на кровать. Кто-то пнул его, потому как в окне раздался шум… Чемоданчик вывалился у него из рук, раскрывшись.
В это время в окно влетела граната. Светошумовая, но…
Акеми зажмурилась и зажала уши руками…
И в это время ее оглушил ужасающий писк.
Когда Сакура выглянул, первым, на что наткнулся его взгляд, был Кицунэ.
Наверное, настоящий на этот раз — впрочем, он не был уверен из-за недавних махинаций с маскировкой. В руке у него была зажата катана, та самая, ради которой они так старательно рвали задницу, а позади у чистильщика стояло двое солдат, вырвавшихся из окна. Юаса валялся в отключке где-то около кровати, Акеми — за столом, и единственными, кто был в сознании — судя по писку, сюда метнули светошумовую — были Ягью, Сатоши и один из людей Юасы.
Ну и что ему теперь делать?..
Ладно, ответ был очевиден. Сакура вскинул руку с пистолетом и выстрелил в Кицунэ. Нет уж! Катана оставалась у них! Они ради этого сраного куска металла столько пережили, никакая сраная тупая задница в дерьмовом шарфе не могла просто так взять его и украсть!
Кажется, Кицунэ такого явно не ожидал — потому как пошатнулся, дернувшись вперед, а катана из его рук выпала и покатилась по полу дальше вглубь комнаты. Сбоку, со стороны Сатоши и Ягью, после мгновенной заминки вновь раздалась пальба. Брызнула кровь.
Следующий выстрел Сакура направил в одного из оперативников «Накатоми», заставив того от отдачи вывалиться обратно в окно. Отлично, легкая добыча. Он попытался было зацепить и второго, но тот оказался проворнее; а потому Сакура бросился в сторону, к кровати, за которой и спрятался. По пути он схватил катану и крепко сжал ее в руке. Следом за ним из ванной комнаты появилась и Хотару.
Словно молния, она мгновенно оказалась между оперативником, раненным Кицунэ и Юасой. Сверкнули когти; размахнувшись, она полоснула ими стоявших рядом. Кицунэ повалился на землю, солдат закашлялся кровью. От удара Юасу, что уже было потянулся за пистолетом, отбросило на кровать вновь, и они встретились с Сакурой взглядом.
Лицо у того было исполосовано. Он хрипло, с присвистом, вздохнул и уставился прямо на него, заскулив:
— Инами, помоги! Сакура, Сакура…
И протянул ему руку, окровавленную. Схватил за плечо.
— Спаси меня, — просипел он. — Я отдам тебе все. Ты должен был выжить… Единственный из всех этих отбросов… Я договорился… Чтобы убили всех, кроме тебя…
Сакура замешкался; не столько из-за признания, сколько из-за раздумий, что делать с Юасой, продолжающим скулить из-за боли. Но потом не нашел ничего лучше, чем тюкнуть того по виску рукоятью катаны, несильно — но достаточно, чтобы глаза у Юасы закатились, а сам он обмяк на кровати. Потом подумает!
Рядом раздался звук выстрела, и Сакура дернулся, покосившись туда — а там, над трупом одного из парней Юасы, стоял Сатоши с дымящимся обрезом. Второй же валялся у ног Ягью. Хорошо. С парой проблем меньше.
В это время поднялся Кицунэ.
Заляпанный собственной же кровью, с глубокими ранами, он откатился в сторону от очередного удара Хотару, и затем поднялся на ноги. И, быстрее, чем кто-либо успел до него добраться, бросил презрительное (на грани обморочного шепота):
— Вы даже не знали, с кем связались, да?.. Со змеей, у которой даже нет чести! Вы проиграли в тот момент, когда связались с ним.
И затем бросился к окну, оставляя за собой кровавые пятна. Сакура хотел было выстрелить ему в спину и добить, но не успел, потому как Кицунэ с грацией человека на грани смерти схватился за трос и буквально вывалился в окно, оставив после себя лишь симпатичную лужу крови на подоконнике. Ну что ж… ура?
— В коридоре полно людей «Накатоми», и они идут сюда, — заметил Ягью.
Не ура.
Гул из коридора продолжился.
Судя по тяжелым шагам, это было что-то очень крупное… Если это «Накатоми», то на ум приходили лишь «одзэки» — тяжелый бронированный экзоскелет. Сакура никогда не видел его в действии, но примерно предполагал, на что тот способен, и ему это очень не нравилось.
Потому что источника гула было два.
— Бля-я-я, — на лице Сатоши промелькнуло раздражение. — Все. Я звоню Сузуки с его сраным противотанковым ружьем.
В это время труп еще дергающегося оперативника «Накатоми» Хотару вышвырнула в окно. Поймав крюк-кошку от Сатоши, она забралась на подоконник; в это время сам Сатоши тряс бессознательную Акеми.
