«Мелкие крестьяне, — ссылается Каутский на других исследователей, а в данном случае на исследователя быта сельского населения в Вестфалии, — непомерно заваливают своих детей работой, так что их физическое развитие задерживается; таких дурных сторон не имеет работа по найму. Парламентской комиссии исследований аграрного быта Англии (1897) один мелкий крестьянин из Линкольна заявлял: «Я воспитал целую семью и до полусмерти замучил ее работой». Другой говорит: «Мы работаем с детьми по 18 часов, в среднем по 12 часов». Третий: «Мы работаем тяжелее, чем поденщики, мы работаем, как рабы».
Мы этого хотим от сегодняшнего крестьянина?
Необходимо ли здесь продолжать? Надо было бы коснуться еще укрупнения хозяйств, против которого, естественно, протестует г. Булгаков, но не ясно ли уже и без примеров, что попытки искусственно разукрупнить уже созданное губительны и для прогресса, и для страны. И — для людей. На сем заканчиваю с этим господином.
Булгаков — одна из вылазок против наших, социал-демократических, идей. Такие нападения шли фронтом. И на все это надо было реагировать. Я долго искал какого-то обобщающего повода и, наконец, мне в руки попало «Credo».
О необходимости созыва съезда РСДРП я писал еще из тюрьмы товарищам на волю. Лучшая, наиболее революционная, часть его возможных участников была к моменту созыва — март 1898 года — рассеянна по ссылкам. Можно говорить, что не совсем те люди на съезд попали, о превалировании на съезде Бунда — еврейской социал-демократической организации с ее традицией экономической борьбы. Можно вспомнить, что вскоре ЦК был полностью арестован, но дело было сделано. Девять делегатов объявили о слиянии местных «Союзов борьбы» — об их организации в Москве, Киеве, Екатеринославе я в своем месте говорил, — о слиянии «Союзов» и Бунда в «Российскую социал-демократическую рабочую партию». Акцентирую на слове «рабочая». Уж коли назвались так, надо этой партией и быть! Отметим, однако, что девять участников съезда, собравшихся в Минске, в деревянном домике, на свой съезд — как известно, во время II съезда мы собирались и в сарае для стрижки овец, — не успели выработать программы, а политическая линия была недостаточно выверена и осознана.
Что ж, это дело наживное, но жизнь коротка, и страдания людей, русских неимущих людей слишком вопиют, чтобы долго раздумывать и ждать. Объединять как единомышленников надо хотя бы горсть верных сторонников. Объявленную партию надо строить. Единство мнения, единство программы, единство воли, дисциплина большинства. Вокруг этих идейных единомышленников потом человеческое мясцо нарастет. Переубедим. Вот так у меня и возникла идея некоего нового идейного движения за объединение вокруг определенного документа. Этим документом стал «Протест российских социал-демократов». Предощущения проекта будущей «Искры» и II съезда у меня уже были в душе, когда мне попал в руки совершенно непредназначенный для печати пресловутый реферат, присланный сестрой и ею же, кажется, названный «Credo».
Это была многоходовка.
Во-первых, необходим был достаточно аргументированный ответ на сам реферат Кусковой. Чтобы кто-нибудь не решил, что Владимир Ильич силен в своих воспоминаниях задним умом, попрошу привести цитату из моего письма той поры матушке. Не в моем это характере — еще раз ударять по уже отжившему: ушло и ушло. Итак, письмо: «Из присланных Анютой книг особенно рад я Мерингу; второй том дочитал только что и остался очень и очень доволен. Насчет Credo der Jungen (кредо молодых): был прямо-таки поражен бессодержательностью этих фраз. Это не credo, а просто какой-то жалкий набор слов! Собираюсь написать об этом подробнее».
Во-вторых, вокруг резолюции, написанной по поводу этого скандального документа, неизбежно произошло единение товарищей, и так уже повязанных общей судьбой и ссылкой, произошел смотр боевых сил, репетиция действенности партийной дисциплины. Все приехали, никто не искал подходящего повода, чтобы увильнуть.
В-третьих, наконец состоялась не лишняя в том положении, когда нервы у нас на исходе, истрепаны, весьма живая и запомнившаяся молодежная гулянка. Ведь все съехались из неближних мест в село Ермаковское под классическим и добрым предлогом — у четы П. Н. и О. Б. Лепешинских родилась дочь. Святой, даже полицией не опровергаемый повод — рождение ребенка!
К принятому на этом собрании «Протесту» — нас первоначально было 17 человек, потом протест подписало еще несколько «своих», действительно не сумевших приехать, — также присоединилась небольшая колония ссыльных в заполярном Туруханске, где отбывал свой срок Мартов.
К тому времени, когда подоспели все гости и еще только закипали пельмени — главное блюдо праздничного стола, — мы уже прочли и подписали весь подготовленный и собранный мною материал. Первые строки звучали так: «Собрание социал-демократов одной местности — конспирация продолжалась и не хотелось продлевать ссылку, — в числе семнадцати человек, приняло единогласно следующую резолюцию и постановило опубликовать ее и передать на обсуждение всем товарищам».
Для чего это нужно было сделать? Кускова в то время являлась членом заграничного «Союза русских социал-демократов», и нужно было точно показать всем расстановку сил. Недаром Плеханов пытался опубликовать «Протест» сначала в очередном номере «Рабочего дела», а когда не желавшие открытой дискуссии «молодые» сорвали это издание, Плеханов опубликовал «Протест» в направленном против «экономистов» сборнике («Путеводитель»). Плеханов понимал, что российские социал-демократы тоже видят опасность «экономизма» и объявили ему борьбу. Я всегда считал, что любую борьбу надо начинать, имея в основании правое дело.
Но вот наступила минута разъяснить новому советскому читателю, для которого все наши социал-демократические конфликты и споры — дела давно минувших дней, что же собой представляло это самое КРЕДО и против чего возражали мы, социал-демократы, в своем «Протесте». Есть смысл говорить даже о личных мотивах. Они спрятаны в последних фразах документа. «Если классовая схема помешает деятельному участию русского интеллигента в жизни и отодвинет ее слишком далеко от оппозиционных кругов — это будет существенный ущерб для всех, кто вынужден бороться за правовые формы не рука об руку с рабочим классом, еще не выдвинувшим своих задач». Речь, надо понимать, идет все о том же самом интеллигенте, который хочет и возглавлять рабочее движение, и быть в оппозиции к правящему режиму, и душевно понимать либералов и демократов, а справедливость отложить до более зрелых времен. Рабочим же — 12-часовой рабочий день и казарма.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
