— Как находите?
— Молодец к молодцу, — похвалил тот.
Встав перед строем, Бородихин несколько мгновений молчал, собираясь с мыслями. По его лицу словно скользнула тень. Он любил бравых катерников своего дивизиона и всегда тяжело переживал смерть каждого. Вот сейчас перед ним стоят ребята как на подбор. Он знает всех по имени, знает, кто откуда родом, холост или женат, за кем ухаживает, кто спортсмен, кто танцор, кто любитель книг… Через несколько часов они вступят в бой. И кто знает, кого из них зацепит вражеский металл, о ком ему, замполиту, писать письмо родителям, женам. Ему бы хотелось сейчас обнять и троекратно расцеловать каждого. Но у моряков не принято выдавать свои чувства.
Слегка сдвинув брови, щуря глаза, он заговорил:
— Товарищи матросы и старшины! Вы уже знаете, что нам предстоит этой ночью. У черноморских моряков есть традиция — перед каждой ответственной боевой задачей давать клятву Родине. Мы давали клятву, когда готовились к десанту на Мысхако. Клятва с честью выполнена. Сейчас нам предстоит более трудная задача. Как и подобает черноморцам, мы должны выполнить ее. Давайте и на этот раз поклянемся Родине!
— Разрешите! — выступил вперед Ивлев. — Мы, коммунисты, подготовили текст клятвы.
Он развернул лист бумаги:
— Мы, катерники, клянемся тебе, Родина, с честью выполнить боевой приказ. Клянемся, что в боях за славный город Новороссийск рука черноморца не дрогнет, мы будем бить врага до полного его уничтожения. Клянемся, что за дело освобождения нашей Родины от фашистских захватчиков мы не пощадим жизни, и если потребуется — капля за каплей отдадим свою кровь за дело свободы. Мы не отступим ни на шаг! Наш путь — только вперед! Смерть фашистам!
— Ну, как? — спросил Бородихин, обводя всех взглядом. — Подпишем?
— Подпишем! — в один голос ответили матросы.
Первым поставил свою подпись Новосельцев, последним расписался левофланговый, кок Кирилл Наливайко.
Текст клятвы был помещен в боевой листок. Душко прикрепил его к штурманской рубке.
Когда Бородихин сошел с катера, Новосельцев позвал в каюту боцмана и механика.
— Что еще? — спросил он их. — Все ли нами продумано?
— Все до мелочей, — заявил Ивлев. — Материальная часть в полном порядке. У всех ребят боевое настроение.
— Точно, — подтвердил Ковалев.
Новосельцев облегченно вздохнул, расстегнул крючок на воротнике.
— Будем ждать пассажиров. А пока — отдыхать.
Он сел на койку, внимательно посмотрел на обоих — па плечистого боцмана с пышными усами, на тощего остроскулого механика, руки которого не отмывались от въевшегося в кожу машинного масла. За годы войны Новосельцев полюбил обоих и не мог представить корабль без них. А ведь рано или поздно придется расстаться. Ковалев, колхозник из Курской области, впервые увидел море шесть лет назад, когда его призвали на военную службу. Море он полюбил, на третьем году службы стал боцманом. Удивительной энергии человек. В трудные месяцы боев за Малую землю Ковалев нашел время подготовиться и сдать экзамены на право вождения катера. На днях командир базы сказал Новосельцеву, что скоро пошлет Ковалева для приема нового катера, которым тот и будет командовать. Придется, видимо, расстаться и с Ивлевым. Его назначают дивизионным механиком. Кто их заменит? Ковалев готовит боцманом матроса Токарева. Можно, пожалуй, механиком сделать командира отделения мотористов Харитона Окального. Хорошие и толковые ребята. Но все же не сравнишь с Ковалевым и Ивлевым.
— Эх, Дмитрий Абрамович, Петр Петрович, — не удержал своих чувств Новосельцев. — Жалко мне будет расставаться с вами. Я рад, что в эту операцию вы еще со мной.
Боцман смущенно кашлянул. Конечно, он многим обязан своему командиру, уважает его, считает своим учителем, но ведь одно дело быть боцманом, а другое — командовать кораблем. Он ждет того дня, когда поднимется на командирский мостик и возьмется за ручку машинного телеграфа. Но сегодня ему не хотелось бы самостоятельно вести катер в Новороссийскую бухту. Он представлял всю сложность этого десанта и боялся, что не хватило бы опыта умело командовать кораблем.
Пожав плечом, Ивлев сказал:
— А у меня, товарищ командир, нет никакого желания сойти с корабля на берег. Не прельщает меня та должность.
— А придется. Для пользы дела.
— Разве что так, — вздохнул Ивлев.
2
Возвращаясь на попутной машине с командного пункта командующего армией, Уральцев заметил палатки в лесу, невдалеке от поселка Марьина Роща.
«Кто тут расположился?» — заинтересовался он и вышел из машины.
Около крайней палатки сидел светловолосый матрос, чистил автомат и напевал:
Куников с отрядом храбрых моряковШел в родную базу выбивать врагов…
Уральцев подошел к нему и спросил, какая здесь воинская часть. Матрос встал, козырнул и, оглядывая Уральцева с ног до головы, не спеша сказал:
— А зачем вам знать это? Кто вы будете?
Уральцев назвал себя.
— Надо убедиться в этом.
Матрос понятливо улыбнулся, когда прочел удостоверение.
— К нам уже приходили корреспонденты, — сказал он, возвращая удостоверение. — Даже писатели были.
— Прославились, стало быть.
— Мы же куниковцы, — с явной гордостью заявил матрос.
— Ну, тогда понятно, — улыбнулся Уральцев, — А кто командует батальоном?
— Капитан-лейтенант Ботылев. Знаете?
— Слышал. Еще на Малой земле.
— Вы были на Малой? — уже уважительно спросил матрос.
— Был.
— Вон за теми деревьями штаб, — указал рукой матрос.
Уральцев знал, что батальон морской пехоты, созданный из отряда Куникова, будет участвовать в первом десантном броске. Но кроме него в десант пойдут 255-я бригада морской пехоты, полк НКВД, стрелковый полк 318-й дивизии. С кем-то должен быть и корреспондент фронтовой газеты. С кем? Этого Уральцев еще не решил. Правда, еще никто не знает, куда будет десант.
Сейчас, когда он набрел на куниковский отряд, Уральцев решил «закрепиться» за ним.
Уральцев слышал о Ботылеве еще в феврале, но встретиться с ним тогда не довелось.
Ботылев сидел в палатке за самодельным столиком и что-то писал. Когда Уральцев вошел, он встал и вопросительно посмотрел на него.
Уральцев представился.
Командир батальона улыбнулся.
— Не могу подсчитать, который по счету корреспондент к нам пожаловал. Но мы не сетуем; моряки — люди гостеприимные.
От предложенной фронтовой чарки Уральцев отказался, чем немало удивил Ботылева.
— Впервые вижу непьющего журналиста, — признался он, наливая себе в кружку вино. — А я выпью. За ваше здоровье.
— Я любитель чая.
— Водохлеб, стало быть, — усмехнулся Ботылев. — А у нас традиционный флотский компот.
— И от него не откажусь, — весело отозвался Уральцев, а про себя подумал: «А много ли ты, комбат, видел журналистов? Тебе от роду-то не более двадцати двух лет…»
Определяя возраст комбата, Уральцев ошибся не намного. Худощавый, подвижный, с весело поблескивающими серыми глазами и мальчишеской прической, Ботылев казался моложе своих лет. Глядя на него, как-то не верилось, что это уже опытный боевой командир. Впрочем, Уральцева не удивляло, что такой молодой офицер уже командует батальоном. Война выдвинула немало молодых, талантливых офицеров на посты военачальников. На Малой земле, например, отдельным артиллерийским полком командует двадцатишестилетний подполковник Николай Остапенко. Чтобы казаться старше, Остапенко отрастил бороду. Может, и Ботылеву следует для солидности обзавестись хотя бы усами. При этой мысли Уральцев усмехнулся, но промолчал.
Ботылев понял его усмешку по-своему.
— Кислый компот? А вы сахар положите. — Он подвинул ему железную банку с сахаром. — Мы любим покислее. Наш кок мастер по компотам. Кстати, вот он сам, наш кок, а по боевому расписанию автоматчик.
Вошедший в палатку кок засмущался, когда Ботылев заговорил о нем. Был он невысок, худощав, нетороплив в движениях. Один глаз у него немного косил.
— Такого кока поискать, — продолжал Ботылев. — До войны работал поваром в ресторане. Любое блюдо приготовит так, что пальчики оближешь. Верно я говорю, Прохоров?
Ботылев протянул Уральцеву кисет с табаком.
— Настоящий сухумский.
Уральцев сказал, что не курит. Ботылев посмотрел на него. В его взгляде читалось: «Тоже мне фронтовик… Не пьет, не курит. Может, ты еще и пороху не нюхал?»
— По какому делу пожаловали? — уже сухо спросил он. — Должен сказать вам, что времени у меня в обрез.
— Злоупотреблять вашим временем не буду. Просто хочу сказать, что пойду в десант с вашим батальоном.
Некоторое время Ботылев молчал, раздумывая, потом сказал:
