бдительным надзором юриста, Куоги.
К концу апреля сделка с «ФИАТ» была завершена. Роль Адвоката Аньелли была ключевой по нескольким причинам и оказалась важной для преодоления некоторых возражений со стороны офиса «ФИАТ» по вопросам особых сделок, которому это соглашение казалось не совсем выгодным. Оставались только последние формальности. Феррари был настолько уверен в себе, что весело заявлял прессе (не разъясняя подробностей), что его финансовые проблемы, которые помешали ему построить двадцать пять машин «512 S», необходимых для одобрения CSI, были решены и что, следовательно, в чемпионате мира по гонкам на спорткарах 1969 года компания из Маранелло сможет соперничать с «Порше».
Несмотря на его бодрые реляции в прессе, было верно то, что расходы на гонки действительно стали слишком большими. В некотором смысле Феррари продолжал жить в прошлом. Он все так же выплачивал пилотам 50 % стартовых премий и гонораров и все так же компенсировал им расходы, как делал это в отношении Нуволари, Кампари и Бордзаккини в тридцатых годах. Но мир спорта изменился. Годом ранее «Лотус» Колина Чепмена отказался от национального английского цвета – знаменитого и славного British Racing Green – и покрасил кузова своих автомобилей в красный, белый и золотой цвета табачной компании Gold Leaf. «Феррари» продолжала быть притягательной для пилотов, но уже не все были готовы ездить на тех условиях, которые предлагал Энцо Феррари.
И Феррари действительно потерял перспективного пилота Джеки Икса именно по финансовым причинам. Бельгиец повысил ставки, выдвинув свои условия, при которых он был готов остаться в Маранелло. Он потребовал 100 % стартовых премий и гонораров. Феррари на это ответил: «Автоспорт – это идеальное партнерство: завод вносит 50 %, гонщик вносит оставшиеся 50 % … и я никогда не отдам гонщику 100 % премиальных, потому что это вопрос принципа и потому что это не соответствует моим моральным убеждениям».
В среду, 18 июня 1969 года, Командор ехал в своем собственном автомобиле – «Феррари 330» серебристого цвета с бежевым салоном – в Турин. С ним был только Дино Тальядзукки (недавно занявший место, которое в течение сорока лет принадлежало Пеппино Верделли), сидевший, разумеется, на пассажирском сиденье. Прибыв в офис «ФИАТ» на проспекте Маркони, он, как обычно, пешком поднялся по лестнице, несмотря на то, что кабинет Адвоката Аньелли находился на девятом этаже: с лифтами у Феррари всегда были натянутые отношения.
«Феррари, я готов вас выслушать», – сказал Адвокат, когда гость из Маранелло предстал перед ним.
Энцо Феррари долго рассказывал о своей фабрике, о своем прошлом, настоящем и о том, как он видит будущее. Ему нравился Аньелли. Он чувствовал его подготовку, «силу человека современного, политика и дипломата в делах, живого и лаконичного наблюдателя». В чем-то Феррари и Аньелли были антиподами, в чем-то были очень похожими. К тому же Феррари считал этого деда, с которым он сейчас встречался, «гигантом», человеком, у которого «были и широкий взгляд на развитие автомобильной индустрии, и огромная вера в то, что это развитие реализуемо».
Когда настала очередь президента «ФИАТ», он задавал конкретные, краткие и понятные вопросы. Джанни Аньелли был человеком прямым и, разумеется, уверенным в себе. Его отношение к Феррари, как и в ходе предыдущих встреч, было практичным, позитивным, конструктивным, вовсе не снисходительным. Один продавал, а другой покупал, все так, но покупатель не вел себя с продавцом высокомерно. В том числе и потому, что сегодняшний продавец ровно полвека назад был отвергнут сегодняшним покупателем, и за эти полвека создал компанию, имя которой стало синонимом скорости, мощности, элегантности, красоты и успеха, компанию, одно только произнесенное имя которой на всех пяти континентах немедленно вызывало ассоциации с Италией.
Когда встреча один на один завершилась, Адвокат Аньелли пригласил своих помощников. «Что ж, Феррари, это соглашение могло быть достигнуто и раньше, правда ведь?» – спросил он. Затем обратился к своим помощникам и сказал: «Синьоры, мы, возможно, потеряли время. Теперь нужно вернуть его».
«ФИАТ» приобрел 50 % «Феррари» за, как предполагала пресса в последующие дни, 2,15 миллиарда лир. Что касается оставшихся 50 %, то Феррари тем же вечером подписал обязательство, согласно которому 40 % автоматически должен был приобрести «ФИАТ» после его смерти, а 10 % были записаны на имя его сына Пьеро, что, конечно, оставалось тайной.
После подписания Феррари спустился по лестнице и сел в машину. По дороге в Маранелло он не произнес ни слова. Он чувствовал себя «спокойно». Он знал, что сделал лучший выбор для своей компании, для тех, кто в ней работал, для своей семьи и, в конечном итоге, для себя. Уже какое-то время он чувствовал себя неважно. Болезнь почек, которая беспокоила его и которая держала его вдали от офиса на более или менее продолжительные периоды второй половины 1968 года, продолжала мучить его. Ситуация была постоянно под контролем, но в нем поднимался страх смерти. Энцо Феррари боялся умереть, и это было главной причиной, побудившей его сделать большой шаг.
Глава 36
Вечерние тени
В тот же день, когда было объявлено о соглашении с «ФИАТ», Крис Эймон занял обнадеживающее третье место на Гран-при Нидерландов. Но в дальнейшем его сезон был полон сходов, и после Гран-при Великобритании новозеландец попрощался и уехал. Ему надоело ждать победную «Феррари». Он знал, что у него есть шансы хорошо выступить, и решил воспользоваться ими где-то еще. Феррари на оставшиеся гонки сезона заявил только Педро Родригеса, старшего брата Рикардо, и итальянца Тино Брамбиллу (только на Гран-при Италии).
Результаты гонок спорткаров тоже не впечатляли, за исключением второго места, которое занял Марио Андретти, управляя вместе с Эймоном «312 P» на «12 часах Себринга». Единственной настоящей радостью 1969 года был восторженный прием открытой версии «Дейтоны» – «Феррари 365 GTS4 Spider», представленной на Франкфуртском автосалоне в необычном и обворожительном ярко-желтом цвете. Удаление крыши с машины, созданной пининфариновским карандашом, придало ей более стройный, грациозный и элегантный вид.
Что касается будущего, то есть сезона-1970, то Феррари возлагал свои надежды на новое начало и доверие к работе Форгьери и его соратников (всего семи человек, включая Вальтера Сальварани и Анджолино Маркетти, одноклассника его сына Дино), которая продолжалась на улице Тренто Триесте. Семеро трудились над совершенно новой машиной, новой коробкой передач и, конечно, новым двигателем – небольшим по высоте, чтобы понизить центр тяжести и заднюю часть болида для направления максимального потока воздуха к заднему спойлеру. Рождались 12-цилиндровый оппозитный мотор и «312 B», и об их разработке Феррари справлялся каждое утро, когда, прежде чем отправиться в Маранелло, проходил мимо старого здания
