Дождливая весенняя ночь, довольно холодная для майской. Ветер бил в ставни, когда Дукет миновал ворота Ладгейт. Он терпеливо ждал случая – вот уже два месяца с тех пор, как Тиффани предупредила его о подозрениях дамы Барникель, – и старался не упустить из виду свою жертву.
Конечно, дело могло оказаться пустячным. Возможно, связи не было и вовсе, но он не мог отогнать мысль, что безденежье Флеминга каким-то образом объяснялось его странными отлучками. И что бы ни было на уме у хозяина, Дукет должен разобраться, дабы очистить свое имя. Бакалейщик, шагавший впереди, пересек мост через Флит и устремился на запад по направлению к Темпл-Бар.
Дождь хлестал в лицо, затрудняя обзор. Уже перед Темпл-Бар Флеминг вдруг свернул направо и пошел по Ченсери-лейн. В этом квартале Дукет бывал редко, а потому подивился: куда это он? Парень попытался подобраться ближе. Налетел ветер, его обдало водой, он протер глаза.
Флеминг исчез.
Рискуя быть обнаруженным, Дукет помчался по Ченсери-лейн. Сотня ярдов, другая. Пропал без следа.
– Он не мог уйти дальше, – пробормотал Дукет и двинулся обратно, как шел. – Он где-то здесь.
Дома стояли по обеим сторонам улицы. Мерещилось, будто они тянутся к нему во тьме со своими высокими фронтонами и гнутыми балками. Он осознал, что миновал уже дворов двадцать и проулков, куда мог юркнуть Флеминг. То там, то здесь из-под дверей или ставней сочился слабый свет, но и только. «Надо искать. Пусть я увижу лишь, как он откуда-то выйдет, мне будет ясно, куда он подастся в следующий раз». Дукет расхаживал взад и вперед, не обращая внимания на дождь.
Прошло полчаса. Час. И вот, едва очутившись в очередном дворике, он услышал, как распахнулся ставень, поднял глаза и заметил лицо, на миг мелькнувшее в освещенном окне.
Флеминг с растущим возбуждением наблюдал за мерцавшим огнем. На этот раз все сойдется.
Должно было сойтись. У дочери в следующем месяце свадьба. А что он за нею даст? Ничего. Пришли мысли о жене. Когда она в последний раз хвалила его? Помочь могли только деньги. Поэтому Флеминг снова опустошил свой сундучок и все принес Силверсливзу. Алхимик тоже казался уверенным в успехе.
– Делаю это в последний раз, – уведомил он бакалейщика. – Больше не понадобится. – И улыбнулся при виде его озадаченности: не о деньгах ли речь. – Да, мой друг, – проговорил он, молча творя благодарственную молитву за Тиффани и ее состояние. – Скоро я разбогатею по-настоящему.
В комнате было жарко. Силверсливз, облаченный в хламиду волшебника, склонился над своей стряпней. Он медленно помешивал ингредиенты Эликсира, добавляя чеснок и соль. Время шло. Стало душно, огонь шипел, в ставни ломился ливень. Наконец все было готово.
– Раздувай огонь, – велел Силверсливз бакалейщику.
Именно этим и занимался Флеминг, когда ставень распахнуло ветром. Силверсливз нетерпеливым жестом повелел закрыть, и Флемингу пришлось высунуться из окна. Затем его взор вновь приковался к пламени.
В тигле уже клокотало.
– Ты думаешь… – начал Флеминг, но Силверсливз поднес палец к губам.
Одолеваемый желанием высказаться, бакалейщик встал на цыпочки и с предвкушением следил за подрагиванием тигля на углях. Дождь с ревом лупил в ставни. Флеминг едва ли услышал скрип, донесшийся с порога. Тигель шипел.
Но дальше началось что-то странное. Он явственно уловил движение, как и Силверсливз, который удивленно вскинул глаза: неистово булькал и трясся не только тигель, но задрожали и кувшины с мисками на столе. Дверь и окно затрещали, тигель подпрыгнул. Пол заходил ходуном. Поразительно, но пошатнулись даже стены – весь дом.
– Боже Всемогущий, – вскричал в экстазе Флеминг, – вот оно!
Так и должно было происходить при свершении чуда алхимии. Планеты тоже, небось, пришли в бешеное кружение, а небесные сферы сотрясались так же безумно, как дом. Быть может, – ужасная, но и возвышенная мысль – Силверсливз устроил светопреставление. Еще бы алхимику не всполошиться!
И тут дверь распахнулась.
Дукет вытаращился, разинув рот. В последние секунды творились вещи поистине странные. Сперва он двигался через двор, потом взобрался по шаткой наружной лестнице на площадку, нащупывая путь в темноте. Затем дом задрожал, а с ним и прочие в округе.
Молодой человек не то что не сталкивался с землетрясением – даже не слышал о нем, чему не приходилось удивляться. Большое майское землетрясение 1382 года было одним из немногих в истории Лондона. Хотя оно не причинило серьезного ущерба, горожане перепугались насмерть. Но Дукету, едва он заглянул в помещение, стало некогда даже подумать о землетрясении. В этом квартале не проживали гулящие, но он полагал, что хозяин, должно быть, отправился к какой-то женщине. Или в мужскую компанию – играть в кости или во что-то еще, где бакалейщик и лишался своих сбережений. Дукет хотел очень осторожно отворить дверь, взглянуть на происходящее и после, при надобности, пуститься наутек. Но внезапный удар стихии вынудил его чуть не упасть на створку, едва он отомкнул щеколду. Та распахнулась, и вот, моргая в диковинном свете, он узрел Флеминга, который таращился на него, как на привидение, а у огня стоял маг. И в то же время не маг. Он нахмурился. Перед ним был благочестивый и приличный Силверсливз, однако в лице его сейчас не было ни приличия, ни даже испуга, только смятение и вина.
– Ах, это ты, Дукет! – с облегчением воскликнул бакалейщик, который сообразил, в чем дело. – Разве не говорил я тебе, что скоро ты увидишь чудеса? – На его лице написалось неземное блаженство. – Ах, Дукет, подойди и взгляни! Мы только что изготовили золото.
Тут парень, наслышанный об алхимии, набросился на Силверсливза.
– Дьявольское отродье! – заорал он, и законник съежился.
Впоследствии Дукет дивился легкости, с которой овладел положением. Сперва ему было нелегко убедить бакалейщика в том, что его надули.
– Неужто вы не знаете, что это жулье?! – возмущался Дукет. – Они не умеют делать золото! Они знай внушают, что могут, пока им платишь! Все это обман! – Он устремился к тиглю. – Где же золото? Тут ничего нет!
Но даже при таких доводах бедняга начал понимать, что стряслось, лишь после того, как Дукет пригрозил расквасить Силверсливзу нос и тот был вынужден открыть свой жертве правду.
– Он обязан все вернуть, – уверенно произнес Дукет.
Однако законник уже приходил в себя.
– Ничего не осталось, – улыбнулся он сладко.
Если Дукет рассчитывал на гнев Флеминга, который мог пригрозить Силверсливзу разоблачением, то не учел одного: жертва тоже была виновата. И Флеминг воззвал к нему со слезами на глазах:
– Джеффри, я всегда был добр к тебе! Обещай не рассказывать о том, что я натворил, ни единой живой душе! – Он понурил голову. – Если жена и Эми узнают… я не вынесу. Ты обещаешь?
Тот колебался. Силверсливз осклабился. Коварный юрист, конечно, надеялся выйти сухим из воды. Дукет приступил к нему.
– Я расскажу всему Лондону, – произнес парень ровно, – если сначала мне не пообещает этот дьявол. Ты оставишь Тиффани в покое, – обратился он к Силверсливзу. – Забудь о ней, иначе я всем поведаю, что ты за птица.
Силверсливз побледнел:
– По-моему, в этом нет надобности.
– А по-моему, есть. Давай, выбирай, – отозвался парень и стал свидетелем жестокой внутренней борьбы своего визави.
– Добро, – проговорил наконец законник.
На следующее утро, пока весь Лондон судил да рядил о землетрясении, оценивая ущерб, Бен Карпентер радовался несказанной удаче. Человек, с которым он тайно встречался у собора Святого Павла, доставил не Книгу Исхода, как было прошено, а целую Библию, переведенную до конца. Мало того, он и цену назвал хотя и высокую, но Бену по средствам.
У него есть Библия! Он едва мог поверить такому счастью. Да, Карпентер изрядно потратился, но то была единственная книга, в какой он нуждался, и других покупать не думал. Бен завернул ее в тряпицу, сунул в мешок и отнес домой.
Ему приходилось скрытничать. Опасаясь лоллардов как никогда, церковный собор, состоявшийся в Блэкфрайерсе всего несколько дней назад, в очередной раз яростно заклеймил все верования Уиклифа как ересь. Даже обладание Библией лоллардов тянуло на преступление. Поэтому он спрятал ее в шкафу.
И тут его осенило. Еще с прошлого лета его мучила совесть – Бен толком так и не поблагодарил Дукета за спасение при пожаре Савоя. Хотел деньгами, но тот не взял. Мастеровой ломал голову, как услужить другу. Благоговейно, но со счастливой улыбкой он взял Книгу Бытия.
Тем же днем Силверсливз собрался убить Дукета.
Это был обдуманный риск. Он не сомневался, что Дукет заговорит, как только уяснит твердость его намерения жениться на Тиффани. Бенедикт, разумеется, не собирался расставаться с девушкой, и все может обойтись, если убрать парня. Логика представлялась ему неоспоримой. Дукет должен умереть.
