– Он дал отцу слово.
– Но он предупредил меня, что Силверсливз – некромант и обманывает людей. А когда твой отец умер, заявил, что больше не может это доказать.
Девушки переглянулись.
– Силверсливз, – произнесли они хором.
– Тогда делу конец, – сказала Тиффани. – Я не пойду за него.
– У нас нет доказательств, – напомнила Эми. – Он будет отрицать.
– Какая жалость, – отозвалась Тиффани и улыбнулась.
– Не время улыбаться, – заметила Эми. – Ты только что потеряла мужа.
Но Тиффани вдруг рассмеялась со странным облегчением.
– Не переживай, – хмыкнула она. – Я никогда его не любила.
Ну и чудно́ же, подумала Эми. Их уже связывали узы дружбы. Она заговорщицки подалась вперед:
– Скажу тебе кое-что. Я тоже хочу бросить моего мужчину, Карпентера, только никто не знает.
– Неужели? – Девушка все больше нравилась Тиффани. – Приметила кого-то другого?
И Эми расплылась в улыбке.
– А как же! Дукета, конечно, – сказала она.
Солнце садилось, река отбрасывала красноватые блики на зеленое оконное стекло. Тиффани стояла перед отцом и рассказывала о наболевшем. Тот сперва не поверил.
– Но к свадьбе уже все готово, – произнес он смятенно. – Назад пути нет!
– Отец, я должна, – возразила она.
– Почему? – Он вдруг подозрительно посмотрел на нее. – Ты говорила с Дукетом? Он распускал сплетни.
– Я знаю, – ответила дочь хладнокровно. – Но дело не в этом.
Строго говоря, это правда. Потрясенный такими словами из уст дочери, предупредительный нрав которой всегда заставлял его с ней считаться, Булл настроился на примиренческий лад.
– Тогда скажи, в чем оно, – мягко произнес он.
И Тиффани выпалила в надежде на понимание:
– Я не люблю его!
Булл пару секунд молчал. Он задумчиво поджал губы. Внезапная паника перед свадьбой? Он знал за девушками склонность к подобным вывертам. Когда он заговорил, голос его был тверд:
– Боюсь, что ты обязана сочетаться с ним браком, и обсуждать больше нечего. Покончим на этом.
Тиффани прочла в его глазах, что выполнить задуманное будет даже труднее, чем ей казалось.
– Ты дал слово! – вскричала она. – А сейчас нарушаешь! Ты обещал мне выбор!
Это было слишком. Сперва нелепое требование, теперь оскорбление. Буллы никогда не нарушали данного слова.
– Ты выбрала! – взревел он. – Ты выбрала, юная мисс, и это был Силверсливз! Не я, а ты нарушаешь слово, и этому не бывать!
– Я ненавижу его! – крикнула она в ответ. – Он негодяй!
Тиффани ссорилась с отцом впервые в жизни.
– Да он слишком хорош для тебя! – прогремел Булл. – Но ты все равно за него выйдешь! – И рыкнул так, что чуть не сбил ее с ног: – Довольно! Прочь с моих глаз, иначе, Богом клянусь, выпорю тебя, не успеешь дойти до алтаря!
Однако Тиффани, к его изумлению, не отступилась:
– Я не произнесу свадебных обетов. Я обращусь к священнику. Делай что хочешь, но не заставишь.
– Тогда отправишься в монастырь! – взвыл Булл.
– Святой Елены! – завопила она что было мочи. – Хотя бы повеселюсь! – И вылетела из комнаты, оставив отца багровым от гнева и ошеломленным.
Через час, сидя у себя наверху, Тиффани услышала звук задвигаемого снаружи засова.
– Пусть сидит, пока не поумнеет, – заявил Булл.
Наверх допустили лишь девку-толстуху с кувшином воды и тарелкой жидкой овсянки.
Прошло три дня. Мать, предполагая, что дело в нервной горячке, отправилась потолковать с дочерью и вернулась ни с чем. По настоянию Булла приготовления к свадьбе продолжались. Силверсливзу о бунте ни слова не сказали, когда тот прибыл.
– Она одумается, иначе я и вправду заточу ее в монастырь, – сообщил встревоженной жене Булл.
Но дни уходили, и даже он приуныл, пока на исходе четвертого не впал в такое сомнение, что совершил небывалое за всю супружескую жизнь.
– Что мне делать, по-твоему? – спросил он у жены.
– Либо отправь в монастырь, либо дай поступить как знает, – тихо ответила та.
Комната Тиффани была хорошим местом для размышлений. Из нее открывался приятный вид на Темзу. Девушка могла часами сидеть у окна и наблюдать за речными судами. Дни протекали в тишине, и времени на раздумья было хоть отбавляй.
Чего она хотела? Сперва Тиффани и сама не знала, помимо того что не желала идти ни за Силверсливза, ни в монашки. Однако на второй день начала понимать. К третьему осознала наверняка, и все показалось так просто, так естественно, что Тиффани подивилась, не присутствовало ли это знание изначально. И как добиться своего? Неизвестно.
Ей придется выиграть время.
Она говорила тихо, кротким голосом.
– Папа, я всегда была покорна твоей воле. Если ты любишь меня, то не обречешь на несчастье.
Она выждала. Наконец тот сердито спросил:
– И чего же ты хочешь?
Теперь дочь подняла глаза и ласково глянула на него:
– Помоги мне. Я совсем запуталась. Умоляю, дай мне немного времени.
– Зачем? Выбрать другого мужа?
– Увериться сердцем.
Булл помедлил. Он не желал отправлять ее в монастырь. Бог свидетель – ему хотелось внуков. Купец также знал кое-что о человеческом сердце. Постаравшись отринуть смешанные чувства, которые испытывал к Силверсливзу, Булл попытался взглянуть на дело глазами дочери. Была ли она уверена насчет жениха? И даже если выберет другого, не передумает ли опять? Такую волю дочери на его месте дал бы редкий отец. Возможно, это ошибка. Булл объявил решение.
– Я заключу с тобой сделку, – сказал он, – но это в последний раз.
Затем растолковал, в чем та заключалась, и вышел, задвинув за собой засов.
Тиффани осталась бледной и погруженной в задумчивость. Она хотела совсем иного. Но что ей было делать? Похоже, она поставила все на последнюю карту.
Получив на следующее утро сообщение, Дукет устроил девке-толстухе допрос с пристрастием. Но весточка, ею доставленная, была весьма лаконичной.
– Это все, что она сказала? Прийти вечером?
– Мне велено вас впустить.
– И что дальше?
– Знать не знаю.
– Что-то ты знать должна.
– Кухарка говорит, что Тиффани либо выйдет замуж, либо отправится в монастырь.
– Замуж за кого?
– За носатого, верно. – Девица бесстрастно взирала на него. – Вы придете?
– Конечно приду! – крикнул он вслед, когда она заковыляла прочь.
Среди гостей, прибывших тем вечером в дом купца Булла, случайный зритель мог бы заметить необычно большое число потенциальных женихов. Пришло несколько олдерменов средних лет с супругами, двое взяли и дочерей, еще был вдовец и даже священник. Но явилось и семь-восемь холостяков.
Никто не знал, зачем их созвали. С утра купец пригласил столько, сколько счел нужным. Помимо Силверсливза, который чувствовал себя как рыба в воде и стоял посреди верхней комнаты у драгоценной астролябии Булла, там были четыре купеческих сына, молодой торговец тканями и драпировщик, оба из солидных джентри-семей, и даже юный владелец огромного поместья. Единственным исключением в смысле статуса оказался высокий, краснолицый и чуть смятенный субъект, поднявшийся по лестнице последним. Купец повстречал Джеймса Булла на улице днем, пожал плечами и тоже пригласил. По крайней мере, этот был родственником.
Приближалось летнее солнцестояние. Было светло и тепло. Нижнюю половину большого окна распахнули, и воздух приятно освежал собравшихся речной прохладой. Река же с ревом устремлялась через канал далеко внизу, поскольку начался отлив. Общество расслабилось; вскоре освоился даже Джеймс Булл, который для придания себе уверенности в таком кругу вспоминал, сколь честным он был на протяжении всего дня. Хозяин дома любезно беседовал со всеми подряд.
Вошла Тиффани. Она была очаровательна, хотя и немного бледна. Девушка подошла к Силверсливзу, приветливо поздоровалась с ним и растворилась среди гостей. Даже побеседовала с Джеймсом. Время от времени ее взгляд обращался к двери, но никто этого не замечал. Отец улыбался ей, она отвечала тем же.
Ибо сегодняшний сбор и был их сделкой.
– Я никому ничего не скажу, – внушил он ей накануне, – потому что не хочу позорить ни Силверсливза, ни себя. Но в остальном обещаю: если тебе кто-то понравится, то можешь выходить за него. Все приглашенные уже проявляли к тебе интерес. Я порву с Силверсливзом. Но если не выберешь никого, то либо Силверсливз, либо монастырь. Не отрекусь от этого, – подчеркнул он. – Даю тебе мое слово.
И она знала, что так и будет.
Это был жестокий удар. Тиффани собиралась подвести отца к правильной мысли постепенно, но теперь не могла, а потому решилась на крупную авантюру и надеялась преуспеть.
Она вознамерилась указать на Дукета.
Но сохранялся отчаянный риск – изъян, способный, если она ошибалась, погубить весь замысел. Вдруг Дукет ее не хочет? Вдруг он вверил себя Эми? Посылая толстуху к Дукету, она не посмела сказать ей лишнее. Тиффани даже не решилась написать письмо. И сейчас, поскольку он не показывался, принялась гадать, не обманула ли ее девка. Не упредил ли ее столь улыбчивый сегодня отец? Где носило Дукета?
