Через час после моего приезда к нам подъехали верхами присланные для разведки капитан Кучухидзе с несколькими офицерами.
– Предвестником надвигающихся событий у нас всегда являлось какое-то куриное беспокойство, – встретил полковник Херхеулидзе подъехавших офицеров. – Скажите, пожалуйста, какой смысл всей этой поездки и предстоящей разведки, если ее так можно назвать. С наблюдательных пунктов вы увидите то, о чем я и другие ежедневно доносили и будут доносить. Сомневаюсь, чтобы вы наблюдениями могли бы дополнить мои сведения. Однако самые выгодные наблюдательные пункты я вам могу порекомендовать. Они находятся на левом фланге моего участка, вблизи его стыка со средним участком. Предупреждаю особенно не высовываться, так как противник очень внимателен и отлично пристрелялся к нашей позиции.
После полудня мы отправились к указанному полковником пункту. Через минут сорок мы вышли на участок 6-й роты, откуда поднялись на самый высокий наблюдательный пункт. К нашей группе присоединился поручик Арсенашвили, а в качестве проводника, как отлично знавший местность, старший унтер-офицер 6-й роты Ованесов. Это был высокий, сильный брюнет, кавалер с двумя крестами. Добравшись до наблюдательного пункта, мы, чтобы не привлечь на себя внимания противника, продвинулись небольшой цепью вперед и остановились в камнях.
Передо мной как на ладони лежала Ах-Баба. Это была командующая высота как над всеми нашими, так и над всеми турецкими позициями. Ее скаты у вершины были круты, но к подошве они спускались полого.
Рядом с Ах-Бабой на север к шоссе стояло еще несколько вершин. Все эти высоты имели общее основание, одну подошву, спускающуюся широким фронтом в глубокую лощину, отделяющую нас от противника. Южная сторона Ах-Бабы не поддалась наблюдениям ввиду ее большой удаленности от нас. Ее отроги подходили к западной части плато, которое занимал противник перед бакинцами. В расположении наших частей перед фронтом противника произошло небольшое изменение. Часть левофлангового участка нашего полка против плато была уступлена бакинцам, и границей между обоими полками служила глубокая и сравнительно широкая лощина, выходившая опять-таки в лощину, что лежала между нами и противником.
Позиции противником были сильно укреплены. На Ах-Бабе в бинокль были видны два яруса окопов и проволочные заграждения. По сведениям, противник в тылу построил вторую оборонительную линию, где он должен был, в случае оставления им первой, задержать нас. Ах-Баба являлась тактическим ключом, и с ее падением решалась судьба неприятельских позиций. Обстрел с обеих сторон, как ружейный, так и артиллерийский, был отличный. Каких-нибудь выгодных подступов для нас не было. Единственным надежным укрытием в случае нашего наступления могла послужить только ночь. Днем же полк рисковал понести большие потери.
Четверть часа мы провели в совершенной тишине, но затем зоркое око противника нас заметило. Я услышал глухой отделенный орудийный выстрел, а вслед за тем над нами прошипел снаряд. Через несколько секунд мы оказались под сильным обстрелом неприятельской артиллерии. Тяжелые снаряды с сильным грохотом и треском поднимали вокруг нас высокие столбы камней. От густого и черного дыма мы моментами испытывали ощущение, точно были в тумане. Мимо меня, пригибаясь, прошел поручик Арсенашвили. Его лицо и руки были в крови от полученных царапин осколками камней. Вслед за ним последовал капитан Кучухидзе, он был ранен в руку и в левую щеку.
Вслед за турецкой артиллерией заговорила наша. Вначале огонь открыла легкая батарея, а за ней остальные. Над Ах-Бабой взвился черный столб дыма, а через минуту вся гора была покрыта темной дымовой завесой от рвущихся наших снарядов. Оставаться на наблюдательном пункте было бессмысленно. Оглушенный, задыхаясь от противного запаха мелинита, я стал пробираться назад. В камнях я увидел обезображенный труп унтер-офицера Ованесова. Вместо головы у него была какая-то кровавая масса. Я его узнал по его богатырской фигуре и по двум Георгиевским крестам.
Продвигаясь дальше, я прополз мимо артиллерийского наблюдательного пункта. Его как такового уже не было, а на его месте находилась какая-то груда земли и камней, а все вокруг было изрыто глубокими воронками. Только внизу, подходя к резервной роте, я оказался в сравнительной безопасности.
Гора, откуда я вернулся, дымилась от турецких разрывов до самых сумерек.
* * *Установившееся на широком Кавказском фронте затишье могло иметь лишь временный характер. Остановленное частями 1-го Кавказского корпуса наступление турок все же не нарушало их основного плана, и весь вопрос их дальнейших действий заключался лишь во времени.
Задача 3-й турецкой армии оставалась прежней, то есть она должна была наступать на русских от реки Тузла-Дереси и до берегов Черного моря с тем, чтобы прикрыть подходившее к концу сосредоточение их 2-й армии.
В середине июня командование 3-й турецкой армии, очевидно, сочтя для себя сложившуюся обстановку выгодной, отдает приказ о переходе в наступление. На сей раз бои завязывались на нашем правом фланге, а именно от моря до Понтийского тавра, на участке 5-го Кавказского корпуса. Кажется, на вторые или третьи сутки, несмотря на упорное сопротивление, наш фронт, в стык 5-го Кавказского и 2-го турецкого корпусов,[216] оказывается прорванным. Противник энергично начал продвигаться к нам в тыл в направлении Офы с целью отрезать от нас Трапезунд.
Наступавшие части противника оказались частями 5-го турецкого корпуса, прибывшими недавно, как упоминалось выше, из Галлиполи. Несомненно, что в развитие уже начатой противником на нашем правом фланге операции мы должны были ожидать перехода его в наступление на всем фронте.
Зорко следивший за всем происходившим командующий Кавказской армией генерал Юденич на маневр противника решил ответить контрманевром. Генерал Юденич приказал частям армии, стоявшим против 3-й турецкой армии, перейти в решительное наступление с целью не только ликвидировать прорыв, но вообще разбить турок на фронте от Черного моря до Тузла-Дереси и отбросить их далеко на запад. По окончании этой операции Кавказской армии представлялась возможность произвести новую группировку сил для начала борьбы со 2-й турецкой армией.
Во исполнение возложенной на войска задачи 39-я дивизия должна была перейти в наступление и атаковать противника на его укрепленных позициях, что шли по высотам от Аш-Калы и далее на юг до реки Тузла-Дереси. Кубинский полк должен был атаковать высоты от шоссе, идущего на Мамахатун, и далее на юг до высоты Ах-Бабы включительно. Атака плато и высот южнее Ах-Бабы до долины реки Тузла-Дереси возлагалась на Бакинский полк. Правее кубинцев должны были наступать дербентцы, а еще правее елизаветпольцы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
