Выражая восхищение воинским искусством Грэйма, общественность тем не менее рассматривала ситуацию как незаслуженную удачу войск квакеров, осуществивших агрессию против Коби. А поскольку экзоты пользовались симпатией на остальных двенадцати мирах, то интерес к моим статьям быстро сошел на нет. Я этому был только рад и добился того, что полевой командующий оккупационных сил Вассел и его солдаты стали относиться ко мне с еще меньшей подозрительностью и враждебностью.
Я отправился на Сент-Мари, небольшую, но плодородную планету, которая вместе с Коби — миром шахт — входила в звездную систему Проциона наряду с Экзотскими мирами — Марой и Культисом. Официальная цель моей поездки заключалась в том, что я должен был установить, как повлияли последние военные действия на эту окраинную планету, население которой составляли в основном сельские жители, по большей части исповедующие римско-католическую веру.
Хотя не существовало почти никаких официальных связей между ними, за исключением пакта о взаимопомощи, Сент-Мари по своему расположению и географии представляла собой практически вассала крупных и, несомненно, более могущественных Экзотских миров, и ее дела в основном зависели от происходящего на Маре и Культисе. Это вполне могло представлять интерес для читающей публики шестнадцати миров: как неудача экзотов на Коби изменила направление политических ветров и мнений на Сент-Мари. Как и следовало ожидать, эти ветры подули в противоположную сторону.
Примерно через пять дней, используя свои прежние связи, я добился интервью с Маркусом О’Дойном, в прошлом президентом и политическим лидером так называемого Голубого фронта, партии, находящейся сейчас в оппозиции властям Сент-Мари. Одного лишь взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что его просто распирает плохо скрываемая радость.
Мы встретились в его резиденции в Бловене, столице Сент-Мари. Маркус был среднего роста, с большой головой, крупными и властными чертами лица; высокий лоб обрамляли вьющиеся седые волосы. То и дело во время беседы он по привычке повышал голос, словно находился на трибуне во время митинга, что, естественно, не вызывало моей симпатии. Его выцветшие голубые глаза сверкали, когда он что-нибудь говорил.
— …Пробудило их, клянусь… Господом! — сказал он, как только мы уселись в огромные кресла, расположенные в гостиной его резиденции, с бокалами в руках.
— …обычные люди — сельские люди, — говорил он, наклонившись ко мне. — Все они здесь просто спали. И спали уже долгие годы. Убаюканные этими сынами… сатаны с Экзотских миров. Но то, что случилось на Коби, пробудило их. Открыло им глаза!
— Убаюканные? Каким образом? — поинтересовался я.
— Песенками и танцами, песенками и танцами. — О’Дойн покачался взад-вперед в кресле. — Цирковая магия! Тактика промывания мозгов… — О, есть тысяча и один способ, журналист. Вы бы не поверили этому!
— А мои читатели? — заметил я. — Приведите примеры!
— Что ж, черт побери ваших читателей! Да, говорю я, — черт с ними, с вашими читателями! — Он снова закачался в кресле, горделиво поглядывая на меня. — Прежде всего меня волнует жизнь простых людей моего мира! Обычных жителей. Лишь они могут вам рассказать обо всем. Мы здесь вовсе не на задворках, как вы, быть может, думаете, мистер Олин! Нет, повторяю, — черт побери ваших читателей и черт побери вас! Я ни одному человеку не доставлю неприятностей, приводя вам тут хоть какие-то конкретные факты об этих… ребятках в голубых балахонах.
— Значит, вы не намерены предоставлять мне материал для репортажа, — пожал плечами я. — Что ж, давайте тогда слегка изменим тему разговора. Как я понимаю, вы утверждаете, что члены правительства, находящегося у власти на Сент-Мари, удерживают ее лишь благодаря поддержке Экзотских миров. Это так?
— Да они просто потакают им. Это же совершенно ясно, мистер Олин. Правительство? Нет и нет! Зовите их Зеленый фронт, если хотите, как оно и есть на самом деле! Они утверждают, что представляют интересы всего населения Сент-Мари. Они… А вам знакома наша политическая ситуация?
— Как я понимаю, — начал я, — ваша конституция изначально разделила всю планету на политические округа примерно одинаковой площади с двумя представителями от каждого округа в планетном правительстве. А теперь, по моим данным, ваша партия утверждает, что рост городского населения позволил сельским округам установить контроль над городскими, так как город вроде Бловена с населением в полмиллиона жителей имеет столько же представителей, как и округ с населением в три-четыре тысячи человек?
— Именно так, именно! — прогрохотал О’Дойн, качнувшись вперед. — Необходимость в пересмотре и пропорциональном представительстве весьма остра, она всегда возникала в сложных исторических ситуациях. Но в таком случае Зеленый фронт окажется не у власти. Допустит ли он такой оборот событий? Едва ли! Только неординарный шаг — революция обывателей — сможет отобрать у него власть, и наша партия, представляющая обычных людей, горожан, лишенных права выбора и игнорируемых сейчас властями, станет правительством.
— И вы считаете, что подобная революция обывателей возможна в данное время? — Я снизил уровень громкости на своем магнитофоне.
— До Коби я бы сказал — нет! Как бы я ни надеялся на что-либо подобное — нет! Но после Коби… — Он замолчал и гордо откинулся назад, многозначительно поглядывая на меня.
— Что после Коби? — повторил я, поскольку многозначительные взгляды и паузы никак не годились для моих репортажей. Но у О’Дойна имелось чутье политика, не позволяющее ему загнать себя в угол собственной болтовней.
— Разумеется, после Коби, — произнес он, — это стало очевидно… очевидно для любого думающего человека на этой планете. Что Сент-Мари сможет просуществовать и сама по себе. Мы вполне сможем прожить без этого паразитического указующего перста Экзотских миров. Где можно найти людей, способных провести корабль Сент-Мари сквозь штормовые испытания будущего? В городах, журналист! Среди тех, кто всегда сражался за простого человека! В нашей партии Голубой фронт!
— Я понял, — кивнул я, — Но разве по вашей конституции смена представителей власти не требует проведения выборов? И не могут ли такие выборы быть назначены только лишь большинством голосов представителей, занимающих посты в настоящее время? И таким образом не окажется ли Зеленый фронт, имеющий сейчас большинство, в ситуации, когда подобные выборы лишили бы большинство представителей своих постов?
— Правда! — прогрохотал он. — Сущая правда! — Он закачался взад-вперед, выразительно глядя на меня.
— Тогда, — вздохнул я, — мне не ясно, насколько реальна эта ваша революция обывателей, мистер О’Дойн.
— Все возможно! — ответил он. — Для обычного человека нет ничего невозможного! Соломинки уже полетели, ибо поднялся ветер перемен! Кто может это отрицать?
Я выключил магнитофон.
— Понятно, — произнес я. — Так мы ни к чему не придем. Быть может, мы могли бы несколько дальше продвинуться без записи?
— Без записи? И действительно… без записи, — радостно воскликнул он, — Я готов отвечать на вопросы независимо от того, ведете вы запись или нет, журналист. И знаете почему? Потому что для меня — записываете вы или нет — все едино. Все едино!
— Что ж, тогда, — продолжал я, — расскажите кое-что об этих соломинках. Теперь вы могли бы привести мне примеры?
Он нагнулся ко мне и понизил голос.
— Проходят кое-какие… собрания, даже в сельских районах, — пробормотал он, — Ростки недовольства — об этом я могу вам сказать. Если же вы спросите меня о местах, именах, тогда — нет. Я не хочу посвящать вас в это.
— Таким образом, вы не оставляете мне ничего, кроме весьма туманных намеков. Я не могу из этого сделать статью, — заметил я, — А я предполагаю, что вам хотелось бы увидеть репортаж о ситуации на планете.
— Да, но… — Его массивные челюсти плотно сжались. — Я не хочу ничего сообщать вам. Я не хочу рисковать… не собираюсь ничего сообщать!
— Понимаю, — сказал я и подождал минуту. Он открыл рот, потом закрыл, поерзал в своем кресле.
— Возможно, — медленно произнес я, — есть выход.
Из-под своих седых бровей он метнул на меня подозрительный взгляд.
— Тогда, может быть, мне кое-что рассказать вам? — тихо произнес я, — Вам бы ничего не потребовалось подтверждать. И конечно же, как я уже сказал, даже то, что буду говорить я, нигде не будет зафиксировано.
— Вы — расскажете мне? — Он мрачно уставился на меня.
— Почему бы и нет? — Я пожал плечами.
Он был слишком опытным политиком, и по его лицу было невозможно догадаться, о чем он думает. Тем не менее он не отрывал от меня взгляда.
— Служба новостей имеет свои источники информации. И, используя их, мы можем создать общую картину, даже не зная некоторых частностей. А теперь, говоря гипотетически, общая картина на Сент-Мари весьма схожа с той, что вы обрисовали. Зачатки недовольства, собрания, отдельные открытые выступления против правительства… вы бы, наверное, сказали — против марионеточного правительства.
