— Лорен была дочерью хороших друзей моих родителей, — начинает он, и я напрягаюсь, понимая, что сейчас узнаю всю историю. Не только то, что хотела бы услышать о его дочери, но и то, что касается психопатки, которая чуть не отняла его у меня. — Уверен, ты можешь представить себе типаж — хорошо воспитанные, богатые и очень уважаемые семьи в мерзком обществе, с которым мы были вынуждены мириться. Однажды мы баловались, и она забеременела. Нам было по семнадцать — молодые и глупые. Можешь представить себе скандал? На этот раз я действительно доигрался.
Он ерзает, вздрагивает и снова ругается.
— Наши семьи организовали экстренную встречу, и ее отец потребовал, чтобы я женился на ней, прежде чем об этом станет известно и нанесет непоправимый вред нашей репутации. Незадолго до этого погиб Джейк, и я смирился с этим, надеясь, что моя уступчивость поможет навести мосты с родителями.
Я закрываю глаза и крепче прижимаюсь к нему, вспоминая наш визит к моим родителям и его реакцию на мамино предположение, что он женился на мне из-за беременности.
— Брак по договоренности? — спрашиваю я.
— Да, но совместные усилия обеих семей проделали удивительную работу, убедив общество в том, что мы безнадежно влюблены.
— Она любила, — шепчу я, зная, в каком направлении движется эта история.
— А я — нет, — тихо подтверждает он. — Через месяц после свадьбы я переехал в загородное поместье ее родителей. Все были счастливы, кроме меня.
Его пальцы лениво играют с моими волосами, и он болезненно вздыхает, прежде чем продолжить.
— Кармайкл дал мне возможность сбежать, и я, наконец, набрался смелости прекратить весь этот дьявольский фарс, но когда родилась Рози, я был полон решимости стать отцом. Эта малышка была единственной на планете, кто любил меня таким, какой я есть, без ожиданий или давления, она просто приняла меня в своей невинности. Не имело значения, что она была ребенком.
Все это наполняет меня огромной гордостью, но в этой истории нет счастливого конца. И это сокрушает меня.
— Она была настоящей папиной дочкой, — говорит он с нежностью. — Я не мог сделать ничего плохого, и знал, что в ее глазах никогда не сделаю. Этого было достаточно, чтобы заставить меня оценить образ жизни, в который я погрузился, пока Лорен была беременна. Кармайкл привлек лучшего адвоката, чтобы попытаться получить полную опеку над Рози, потому что знал, что она была моим спасением, но семья Лорен раскопала все грязные маленькие секреты, от Джейка до «Поместья» и моего непродолжительного образа жизни с тех пор, как я оставил Лорен, до рождения Рози. У меня не было ни единого шанса.
— А твои родители к этому времени уже переехали в Испанию?
Он тихо смеется и с шипением дергается.
— Да, сбежали от позора, который я навлек на семью.
— Они бросили тебя, — шепчу я.
— Они хотели, чтобы я поехал с ними. Мама умоляла, но я не мог оставить Рози в этой семье. На нее смотрели бы неодобрительно, как на незаконнорожденную, даже, несмотря на брак ее родителей. Это был не вариант.
— И что потом?
— Когда Рози было три года, я совершил самую страшную ошибку в своей жизни.
Он делает паузу, и я знаю, что он прикусывает нижнюю губу.
— Я переспал с Сарой, — тихо говорит он.
— С Сарой? — Я хмуро смотрю на его шею. Какую роль в этом играет Сара?
— Кармайкл и Сара были вместе.
— Вместе? — Теперь я осторожно выбираюсь из его объятий, но на этот раз он позволяет мне. Он прикусывает губу и тоже задерживает дыхание. — Сара и Кармайкл? Но я думала, он — плейбой.
— Он им был. С девушкой… — он вздрагивает, когда делает вдох. — И ребенком.
— Что?
Теперь я полностью выпрямляюсь.
— Продолжай, — настаиваю я. История развивается совсем не в том направлении, в каком я предполагала.
Он делает еще один долгий, болезненный вдох. Мне бы следовало сказать ему, чтобы он прервался и передохнул, но я этого не делаю.
— Кармайкл застукал нас с Сарой. Он слетел с катушек, забрал девочек и умчался.
О, Боже милостивый.
— Девочек? — Не знаю, почему спрашиваю. Я знаю, кто эти девочки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Рози и Ребекку.
— Твою Рози и их Ребекку, — шепчу я. — Автомобильная авария?
Он чуть кивает и закрывает глаза.
— Я не просто убил своего дядю и свою дочь. Я так же убил и дочь Сары.
— Нет. — Я качаю головой. — Это не твоя вина.
— Ава, теперь ты понимаешь, что причиной всего были мои плохие решения. Я столько раз облажался во многом и заплатил за это, но не могу платить дальше, когда у меня есть ты. Что, если я снова приму неправильное решение? Что, если снова облажаюсь? Что, если я еще не расплатился?
Его требование соблюдать все абсолютно ясно. Слишком ясно. Он действительно живет в ужасе, но это гораздо хуже, чем я себе представляла. Он винит себя во всем, и, возможно, его небрежность сыграла небольшую роль, но, в конечном счете, он не несет ответственности за случившееся. Не он сидел за рулем машины, сбившей Джейка. Не он вел автомобиль с девочками. Он не хотел жениться и, определенно, хотел быть хорошим отцом. А Сара? Это совершенно ошеломило меня. У нее был ребенок от Кармайкла, но она была влюблена в племянника своего парня? Черт возьми, это очень сложно. После потери дочери и любовника, у Сары действительно ничего не осталось. Немного похожая на Джесси, она искала утешения в «Поместье». Две измученные души, погрязшие в кнутах, сексе и выпивке, но не друг в друге. Впрочем, это был выбор Джесси. Не Сары.
— Ты более чем расплатился.
Мой взгляд останавливается на его животе. Он расплатился физически и душевно, и эта плата сделала моего мужа помешанным на контроле невротиком, теперь у него снова есть тот, о ком он заботится.
Я.
— Когда она впервые ранила тебя? — Я нуждаюсь в последней детали, чтобы собрать эту колоссальную головоломку и уложить все в голове.
— После смерти Рози она так старалась заставить меня понять, что мы нужны друг другу. Она всегда была немного непредсказуемой, но когда я, не переставая, отвергал ее ухаживания, она действительно начала вести себя странно. В смысле, как убийца кроликов. — Он улыбается, но я не могу ответить взаимностью. Она дважды пыталась его убить. Это не повод для смеха.
— Она забеременела нарочно?
— Возможно.
— И ударила тебя ножом?
— Да.
— Ее посадили?
— Нет.
— Почему?
Он снова вздыхает.
— Ее семья обеспечила ей помощь психолога и держала подальше от меня в обмен на мое молчание.
— Но, посмотри, что она с тобой сотворила. — Я указываю на его старый шрам. — Как ты ей это спустил?
— Шрам довольно поверхностный. На этот раз она справилась лучше. — Он смотрит на свой живот.
— Ты даже не поехал в больницу, да? — Я в ужасе. Это очень неприятный шрам, и далеко не поверхностный. — Кто тебя зашил?
— Ее отец. Он был врачом.
— О, Боже! — Я откидываюсь на спинку стула. — А где были твои родители, пока все это происходило? — Я говорю, как читающая лекции базарная торговка, но, черт возьми, когда это уже закончится?
— Уже в Испании.
— Джесси…
Я захлопываю рот, стараясь хорошенько обдумать, что сказать, прежде чем ляпну что-нибудь не то. Как всегда, я ничего не понимаю. Этот мужчина лишает меня дара речи.
— В Испании твоя мама говорила про второй шанс…
Она не имела в виду Джейка. Она имела в виду потерю дочери Джесси — шанс для него снова стать хорошим отцом.
— Теперь ты знаешь действительно все, — надтреснутый голос по-прежнему звучит бессвязно, Джесси пытается посмотреть мне в глаза, но так и не решается. — Ты уходишь от меня?
Если раньше мое сердце разрывалось из-за него, то теперь оно разбито. От этого простого, совершенно разумного вопроса и неуверенного тона, которым он его задал, у меня на глазах выступают слезы.
— Посмотри на меня, — резко требую я, и он слушается, показывая мне немыслимую боль.
Она так глубоко ранит, что слезы свободно катятся по щекам. Так же как и у него. Теперь я знаю: я — его спасение. Я — ключ к его искуплению. Его ангел.
