— Беатрис? — бормочет она, закрывая дверь.
— Какого черта ты здесь делаешь, мстительная сука! — холодно огрызается мама Джесси. Не нужно больше слов, чтобы подтвердить, что Беатрис знает об интрижке Сары и Джесси и последовавших за ней событиях — событиях, которые забрали ее внучку.
— Мама! — потрясенно кричит Амалия.
Я в шоке. Сара, определенно, в шоке, а затем дверь палаты Джесси распахивается, и он стоит там, потрясенный. Я ахаю и бросаюсь к нему, замечая тонкую простыню, намотанную на его талию, и он практически волочит с собой капельницу и катетер.
— Джесси, ради Бога!
— Мама? — Он выглядит таким растерянным и немного неуверенным.
При виде бледного лица сына, искаженное ненавистью лицо Беатрис сразу же смягчается.
— Ох, Джесси, не глупи. Немедленно возвращайся в постель!
Теперь я потрясена еще больше. Поднимаю глаза и не нахожу ничего, кроме недоумения на его бородатом, ошеломленном лице, а затем поворачиваюсь, видя, как Беатрис явно борется со своим материнским инстинктом, чтобы самой уложить его обратно в постель. Я не уверена, что с этим делать. Имеет ли она, вообще, право требовать такое?
Ситуация невероятно странная, но, наблюдая, как Сара тихо крадется прочь, а Амалия и Беатрис обеспокоенно осматривают высокую фигуру Джесси, быстро возвращаюсь к действию.
— Беатрис, дайте мне пять минут, — говорю я, заталкивая Джесси обратно в палату и закрывая за собой дверь. — С чем, по-твоему, ты играешь? Ложись в постель!
Его рот открывается, чтобы заорать на меня, но вскоре снова закрывается, когда он начинает крениться в сторону.
— Вот черт! — Мне ни за что его не поймать. — Черт, черт, черт!
Я роняю пакет и быстро веду его обратно к кровати, но ничего не могу сделать, кроме как позволить ему рухнуть кучей твердых мышц.
— Ты идиот, Уорд. — Я так зла на него. — Почему, черт возьми, ты не можешь делать то, что тебе говорят?
Разбираюсь с капельницей и катетером, прежде чем уложить его массивные ноги на место и снова накрыть простыней.
— Я с ума схожу, — бормочет он, поднимая руку и закрывая ей лицо.
— Ты слишком быстро встал.
— Ава, что они здесь делают? — тихо спрашивает он. — Я не хочу их видеть.
Мои плечи сникают, но, быстро проверив состояние Джесси, сажусь на кровать и убираю его руку с лица, которое он прячет. Он смотрит на меня умоляющими глазами. Это убивает меня, но я все равно пытаюсь.
— У тебя есть я, и я — все, что тебе нужно, это я знаю; но тебе предоставляется шанс все исправить в своей жизни. Просто удели родителям несколько минут. Я здесь навсегда, несмотря ни на что, но я не могу позволить тебе упустить возможность обрести покой в этой сфере твоей жизни, Джесси.
— Я не хочу, чтобы что-то разрушило то, что у меня есть, — шипит он сквозь стиснутые зубы, зажмурив глаза.
— Послушай меня. — Я касаюсь его щеки и слегка тормошу, побуждая открыть глаза. — После всего, через что мы прошли, ты действительно думаешь, что что-то еще сможет разрушить то, что у нас есть?
Если это его единственная тревога, то я более решительно настроена исправить это.
— Все пройдет на твоих условиях. Мы не будем торопиться, и они примут это.
— Мне нужна только ты, — горько бормочет он, просовывая руку мне под футболку и нащупывая мой живот. — Только ты и наши дети.
Я вздыхаю, накрывая его руку своей.
— Джесси, тебе не обязательно чего-то хотеть, чтобы в этом нуждаться. У нас будет двойня. Я знаю, что мы есть друг у друга, но нам понадобятся наши семьи. И я бы хотела, чтобы у наших детей было двое бабушек и дедушек. Мы не нормальные, но мы должны сделать жизнь наших детей как можно более нормальной. Это не изменит нас или то, что у нас есть.
Я вижу, как он улавливает мою логику, на бледном лице отражается задумчивость, пока он слегка не кивает и осторожно не тянет меня вниз и не обнимает. Я расслабляюсь в нем, благодарная, что он хотя бы попытается. Я не буду надеяться на мгновенное исцеление или воссоединение, но это только начало.
— Скажи, что любишь меня, — говорит он мне в волосы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Я люблю тебя.
— Скажи, что я тебе нужен.
— Ты нужен мне.
— Хорошо. — Он отпускает меня. — Взбей мне подушку, жена. Для этого нужно, чтобы мне было удобно.
Я игнорирую его наглость и устраиваю его поудобнее.
— Я оставлю вас наедине, — говорю я, вставая и направляясь к двери.
— Ты не останешься? — выпаливает он, его зеленые глаза в панике выпучиваются.
— Нет. Я здесь не нужна. С тобой все будет в порядке.
Требуется приложить все усилия, чтобы не сесть рядом с ним и не держать его за руку во время их разговора, но он должен сделать это ради себя. Хоть я и приплела сюда детей, но мои причины гораздо глубже, чем необходимость в большой семье. Джесси нужно исцелиться как телом, так и душой. Прощение его родителей сыграет в этом огромную роль.
Я открываю дверь и улыбаюсь Беатрис и Амалии, к которым уже присоединился Генри. Я ничего не говорю. Оставляю дверь для них открытой и на время ухожу, позволяя потерянной семье снова обрести друг друга.
Глава 35
Я в «Раю».
После того, как Джесси получил разрешение от врачей спустя неделю, как очнулся, мы покинули больницу, и я вела его. Он отказался от инвалидной коляски, доставленной в палату, чему я совсем не удивилась. Мой взрослый, крепкий мужчина пролежал в постели три недели, зависел от людей, которые ухаживали за ним, поэтому я не могла отказать ему достойно выйти из больницы, даже если бы это заняло у нас час. Мы вернулись в «Луссо», Кэти суетилась и хлопала крыльями, как курица-наседка, следя за тем, чтобы шкафы были полны, стирка закончена, и вся квартира выглядела так, как в ночь запуска, прежде чем там поселились. Потом я дала ей несколько недель отпуска. Нам нужно было уединение в нашем доме. Мне нужно было присматривать за Джесси. Вернуть мужчину, которого я знаю и люблю.
Первая неделя вышла провальной. Пентхаус наводняли нескончаемые толпы посетителей, в том числе, родители Джесси. Между ними все еще странно и немного напряженно, но я вижу свет в глазах мужа, которого не было раньше. Он отличается от вспышек похоти или гнева. Это свет умиротворения.
В течение первой недели полиция нанесла многочисленные визиты. Вероятно, было слишком рано, но Джесси настоял на том, чтобы покончить с рутиной и вернуться к нормальной жизни. Заходил Патрик — и мои коллеги по работе — выразить свои искренние сожаления за то, что поставил меня в такое ужасное положение, но он не мог ничего знать, как и бедняжка Сэл. Она вернулась к унылой одежде, но казалась достаточно счастливой. Микаэль отказался от сделки по покупке «Рококо Юнион», и Патрик предложил мне вернуться на работу, но я вежливо отказалась, и Джесси не пытался убедить меня в обратном. Я не могу вернуться на работу, и, на самом деле, не хочу.
На протяжении следующих трех недель после первой суматошной встречи был постоянный контакт, как ему и нравится. Каждое утро мы отмокали в ванне и болтали часами. Я перевязывала его рану, он втирал мне в живот масло для тела. Я готовила завтрак, он кормил нас обоих, голых. Он читал вслух руководство по беременности, я внимательно слушала. Он решал миновать те разделы, которые могли бы развеять его нелепые тревоги, и я выхватывала книгу у него из рук и читала их сама. Он хмурился, я ухмылялась. Он хотел много секса, но я не хотела причинять ему боль, что иронично после постоянной борьбы, которую мы вели в этом аспекте наших отношений с тех пор, как я забеременела. Было тяжело. Мои бушующие гормоны не помогали.
Теперь, четыре недели спустя, я распростерта на кровати в главной спальне «Рая», нежусь голая на седьмом небе под названием Джесси.
— Удобно?
Поднимаю голову, чтобы определить местонахождение моего Лорда, и обнаруживаю его стоящим в дверях ванной, обнаженным, именно таким, какой он мне нравится.
— Нет, потому что тебя здесь нет.
Похлопываю по матрасу, и он поражает меня своей улыбкой — моей улыбкой. Но не ложится со мной. Раздвигает мои ноги и заползает между ними, опускается свежевыбритым подбородком на мой растущий животик и смотрит на меня своими великолепными зелеными глазами.
