На рассвете они спустились в укрытую от ветров долину. Там в самом зеленом месте высились амбары, виднелись даже трехповерховые. Жилые домики выглядели рядом совсем крохотными. Рудый потер ладони, сказал оживленно:
— Сюда приезжает князь на полюдье! В эти амбары свозят со всех концов меха, мед, мясо, шкуры, ожерелья...
Асмунд тоже начал смотреть на огромные склады с интересом. Олег сказал с неудовольствием:
— Сейчас не до этого. Смири свои волчьи порывы.
Рудый с обиженным видом пожал плечами:
— Ну... я ничего такого не замышлял...
— В самом деле? — не поверил Олег. — Ты тяжело заболел?
Они обогнули деревушку, пробираясь между деревьями. Умила сердилась, стала раздражительной и плаксивой. Игорь много времени проводил теперь у Гульчи на руках, поднимал рев, когда их разлучали. Мужчины терпели молча, сцепив зубы. До Новгорода остался всего день хорошей езды на конях. От силы два.
Олег предложил войти в деревушку с другой стороны, а выйти с этой, сбить погоню.
— А в селе сразу в корчму? — предложил Асмунд.
— До корчмы эта деревушка еще не доросла, — пробурчал Рудый с презрением. — Если есть, где выпить, то лишь у войта.
— Тогда к войту?
Рудый поморщил нос, сказал раздумчиво:
— У местных старост в каждой бочке с пивом плавает по десятку утопших крыс, не считая мух, комаров, птичьего помета...
Олег оглядел свой маленький отряд:
— Если даже Рудый отказывается от пива, то силы есть. Проедем эту весь. Потерпите! Скоро Новгород!
ГЛАВА 27
Страх и подозрительность чувствовались в самом воздухе. В каждой веси, через которые проезжали, видели вооруженных людей. В двух весях встретили на околице крепкие мужики с топорами в руках. Их лица были недружелюбными, глаза обшаривали путников подозрительно. В третий раз, когда столкнулись с такой заставой, усталый и взвинченный Рюрик рявкнул раздраженно:
— Прочь с дороги, смерды!.. Нас четверо и две женщины с ребенком — какой от нас вред? Нам только преклонить головы на ночь, купить еды. За ночлег и еду заплатим. Если не расступитесь, то, клянусь Перуном, сметем с пути, хоть вас семеро!
Мужик стоял посреди дороги, в руках блестел огромный топор. Он еще шире расставил ноги, лицо исказила зловещая улыбка. Олег ожидал услышать ругань, но мужик лишь рявкнул зло:
— Иваш! Степан!
Справа и слева по обе стороны дороги из-за сваленных деревьев поднялись кудрявые головы. Кривичи, судя по всему, — каждый кривил левый глаз, целясь правым. Длинные стрелы с железными наконечниками остро смотрели на чужаков, каждая тетива была оттянута до уха.
— Мы друзья! — сказал Олег громко. — Я волхв-пещерник, видите сами. Мы смертельно устали, у нас больны женщины, ребенок... Но если вы не пропустите нас, мы смиренно объедем стороной.
Игорь на руках Гульчи заревел во весь голос, обиженно потер ягодицу. Мужик поглядел на Гульчу подозрительно:
— Иваш, всех держать на прицеле. Святого пещерника в особенности, у меня глаз на таких наметан. Возле них всегда черти крутятся! А вы, бродяги, завертайте оглобли!
Олег придержал Рюрика, который налился злой кровью и рвал из ножен меч:
— Уходим. Не надо сердиться.
Рюрик бросил на него возмущенный взгляд, но пещерник уже повернул. Гульча ухватила коня Умилы под уздцы, пустила следом за Олегом, Асмунд толкнул Рудого, они повернули коней.
— Как он тебя, — покрутил головой Асмунд. — Как в воду глядел! Возле святых, мол, завсегда что-то такое крутится. Такое-эдакое, сам понимаешь...
— Ты к нему едешь ближе, — напомнил Рудый. — Может быть, это о тебе? А какой князь у нас, а? Орел, верно? Который деревья клюет.
— Горяч, — согласился Асмунд, не поняв намека. — В походы никогда не берет обозы. Но ежели война в самом деле кормит сама себя — а она кормит! — то чего таскаться с запасами?
Рюрик, однако, понял громко сказанный намек, поспешно подъехал к Умиле, обнял, сказал виновато:
— Прости... Забываю обо всем, когда гнев бьет в голову.
Они объехали и эту весь, заночевали в лесу. Олег с помощью Асмунда насобирал ягод. Рудый сбил стрелами двух рябчиков. Вернулся чубатый воевода какой-то смущенный. Асмунд спросил подозрительно:
— Это все? Ничего не подстрелил?
— Да не, почему же... Козу подстрелил, — ответил Рудый вяло.
— Козу? — удивился Асмунд. — Дикую?
— Да не то чтобы уж очень дикую... Совсем диким оказался хозяин козы.
Костер разожгли покрупнее, потому что Умила часто кашляла, в груди у нее хрипело, она теперь постоянно зябла, куталась в оба плаща: свой и мужа. Олег поджег длинную сушнину, вместе с мужчинами натаскали гору сухих веток. Перед сном Рудый долго гнездился, подтыкивая шкуру со всех сторон, уже засыпая, поинтересовался:
— Скажи, мудрый волхв, что нужно, чтобы прожить сто лет? Или тысячу?
Олег подумал, ответил медленно:
— Не пей вина, пива, медовухи, не бегай по бабам, не играй в кости, не дерись...
— И проживу?
— Нет, но так покажется.
Рудый возмущенно фыркнул, укрылся с головой. Из-под шкуры донесся глухой голос:
— Пусть вам приснятся вещие сны!.. Я, правда, не люблю заглядывать в грядущее.
— Правильно делаешь, — одобрил Асмунд. — Что за радость рассматривать себя на виселице с высунутым языком?
— Вещих снов не бывает, — пробурчал Рудый из-под шкуры. — Бывают только плохие.
— Ты веришь в плохие сны? — удивился Асмунд.
— Конечно, верю, — отозвался Рудый убежденно. — С той поры, как меня сонного обокрали!
Рюрик заботливо укрыл Умилу, Игоря взял к себе на колени. Голос князя был задумчивым:
— Прошлую ночь мне приснился вещий сон, но только наполовину вещий. Мне снилось, будто я несу тяжеленный мешок золота. Несу на гору, правая рука разнылась, плечо просто онемело... Проснулся: золота нет, а плечо и правая рука в самом деле болят!
После скудного завтрака снова выехали на дорогу, почти сразу увидели густой дым вдалеке. Горела весь. Дважды Олег уводил отряд в лес: по дороге проносились конные дружинники, а позади поперек седел везли раненых и убитых.
Когда подъехали к Шаруграду, крупному городищу, еще издали заметили черные клубы дыма. Из-за бревенчатой городской стены несло гарью, слышался звон оружия, ржание испуганных коней. Ворота были распахнуты настежь, трупы стражей лежали поперек дороги, земля под ними пропиталась кровью. Упершись спиной в ворота, сидел старший дружинник. Он был утыкан стрелами так густо, что походил на гигантского ежа. Бледный, как мел, он умирал в луже крови.
— Кто в городе? — крикнул Рюрик.
Воин пошевелил синими губами. В уголке вздулись красные пузыри, он сипло закашлялся, на квадратный подбородок брызнули сгустки крови.
